«Интересно, что тут делают ученые, против которых следствие приостановлено? Университет же здесь, наверное, есть? Может, сходить, посмотреть, что там и как… глядишь, еще и работу найду на том свете (ха-ха-ха!)… Впрочем, вряд ли: у них здесь, небось, Ньютон с Эйлером на факультете математики работают – супротив них не потяну… А может, и потяну – они ж, когда помирали, глубокие старики были, маразматики, наверное, а я, так сказать, в самом соку… Или они здесь безвременно ушедших из жизни гениев насобирали? Таких, поди, немного наберется – ну, Галуа… а еще кто, так и не вспомню даже. Физики и математики, в отличие от поэтов, живут подолгу…»
Он заворочался на кровати и перевернулся на живот. Мешали жить ботинки – он их сбросил. 'А вообще-то, все это чушь собачья: на том свете науки существовать не может. На том свете ответы на все вопросы, в том числе и научные, должны быть известны в принципе. Ведь недаром говорят: 'Бог знает'.
Здесь голову самому ломать не нужно, здесь только спрашивай – а добрый дядя Бог дает тебе ответы на все вопросы. И на те даже, которых ты не задавал… и не думал ты об этих вопросах вовсе… и не помышлял…'
Он уснул.
Проснулся Франц от громкого стука в дверь – за окном светило утреннее солнце. Спотыкаясь и крича: «Сейчас, подождите!», он открыл дверь. На пороге стояла Таня.
– Как дела?
– Так… – с послушностью не вполне проснувшегося человека Франц попытался вспомнить, как же именно у него дела, -…хорошо.
– Вы завтра что делаете? – резким движением рук Таня отбросила волосы за спину.
– Завтра? Н-не знаю… разве что в почтовый ящик посмотреть, не вызывают ли куда… Да вы заходите, пожалуйста, садитесь… – спохватился он, – что ж это я…
– Ничего, я на минуту, – она переступила с ноги на ногу. – Завтра, вообще-то, суббота, так что вызовов не будет. Хотите поехать за Город?
– Хочу, – не задумываясь, ответил он. – Когда, куда и на чем?
Таня рассмеялась.
– Машину я закажу по телефону к одиннадцати, а поехать хочу в горы – километров сто от Города на запад. В полную луну – красота необыкновенная!
Договорились?
– Договорились! – с удовольствием согласился Франц («Как же я соскучился по нормальному человеку!…»), – А что там можно делать?
– Что хотите: смотреть по сторонам, по скалам лазать… сами увидите. Ну ладно, мне пора, нужно выспаться, – она прошла по коридору и отворила соседнюю дверь. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи! – отозвался Франц.
Когда они вышли на улицу, машина (новенький блестящий «Мерседес») уже ждала их перед зданием Общежития – ключ вставлен в гнездо зажигания. Бросив этюдник на заднее сидение, Таня махнула рукой: «Туда», – и Франц свернул с Авеню 8.5 на неширокую дорогу вдоль парка. «Как спалось?» – вежливо спросил он; «Спасибо, хорошо», – вежливо ответила Таня. Слева от дороги город на глазах превращался в пригород, справа от дороги парк превращался в лес. «А меня вчера к Раввину вызывали…» – сказал Франц, чтобы заполнить паузу. «Это все стандартная последовательность: адвокат, следователь и… этот… как их всех назвать одним словом?… – Таня повертела в воздухе рукой, -…в общем, служитель культа. В моем случае это был православный поп». Город закончился, дорогу с обеих сторон обступил густой лиственный лес. Ярко светила луна, по небу проплывали легкие перистые облачка, в раскрытые окна бил прохладный сухой воздух. Ни встречного, ни попутного движения не было, их машина катила по абсолютно пустой дороге. «А почему они меня именно к раввину вызвали – как они узнали, что я из еврейской семьи?» – «Как-то узнали… они всегда все как-то узнают». Таня отвернулась и стала смотреть в окно.
Минут через двадцать окружавший дорогу пейзаж стал меняться: лес поредел, появились полузанесенные землей и поросшие травой валуны. Потом дорога миновала большую скалу – в свете луны ее бока казались серебристо-белыми. Вскоре из-за горизонта, как по мановению волшебной палочки, выскочили горы. Последние остатки леса вылиняли совсем, кругом белели россыпи голых камней. «Еще минут сорок – и приедем, – сказала Таня, – не гоните так, пожалуйста». Франц сбросил скорость до ста тридцати.
Вскоре начался «серпантин»: дорога, зажатая между вертикальной стеной и обрывом, зазмеилась по склону горы. Францу пришлось сбавить скорость сначала до пятидесяти, а потом и сорока километров в час. Они почти не разговаривали – лишь мощный мотор «Мерседеса» негромко урчал, да на поворотах шуршали шины. Минут через тридцать дорога выровнялась, достигнув наивысшей точки, и неожиданно расширилась: в скале была сделана ниша для парковки автомобилей. «Здесь», – сказала Таня, и Франц остановил машину. Они вышли наружу.
Вид действительно потрясал. Залитые лунным светом скалы громоздились над головой; растительности почти не было, лишь мох да чахлые деревца с искривленными стволами изредка пробивались в трещинах между камнями. Откуда-то доносился шум горной реки, на невысокой скале подле дороги сидел орел. Лишь только Франц направился в его сторону, орел расправил полутораметровые крылья, тяжело спрыгнул в пропасть и исчез за краем обрыва – чтобы через мгновение появиться опять, поднимаясь кругами, пролететь на фоне луны и раствориться без следа в черном небе. «Вот это да-а, видали?» – восторженно спросил Франц.
«Видала, – Таня взяла его за руку и легонько потянула в сторону парапета, отгораживавшего край дороги от обрыва. – Пойдемте туда». Им в лица ударил сильный ветер, и танины волосы заполоскались в воздухе.
Отсюда вид был еще красивее: глазу открывалось глубокое ущелье, по дну которого протекала небольшая речка. Ее русло сдавили две скалы, образуя узкую горловину, и вода с ревом рушилась вниз невысоким водопадом; в воздухе летали клочья белой пены. Берега речки заросли низкорослым кустарником и приземистыми деревцами с белыми искривленными стволами. Полная луна освещала все до мельчайших деталей, воздух был холоден и чист. «Ну, что скажете?» – спросила Таня, как-то пристально глядя в лицо Францу. «Замечательно, слов нет!… А спуститься туда можно?» – «Спуститься нельзя, можно только подняться», – она повернулась и показала рукой на вырубленную в склоне горы лестницу, косо уходившую наверх. «Ну что, полезли?» – предложил Франц. «Полезли», – согласилась Таня. Они пересекли пустынную дорогу и прошли метров тридцать вдоль стены до входа на лестницу. «Снимите свитер», – посоветовала Таня, завязывая свою куртку рукавами на талии (она осталась в клетчатой байковой рубашке и джинсах).
«Снимаю», – послушно отозвался Франц и, стаскивая на ходу свитер, ступил на первую ступеньку.
Лестница была достаточно широка – два человека могли идти по ней в ряд.
Франц и Таня, однако, шли гуськом, держась за металлические перила, огораживавшие ступеньки со стороны обрыва. Слева проплывала неровная поверхность скалы, справа чернела пустота, и шедший первым Франц немедленно вспомнил, что боится высоты. Стараясь не глядеть вниз, он стал считать про себя грубо вырубленные ступеньки.
На двести двадцать шестой ступеньке непрерывная нить лестницы разрывалась смотровой площадкой. Запыхавшийся Франц остановился, обеими руками ухватившись за перила, и посмотрел кругом: полная луна плыла над склоном горы, освещая безжизненные скалы. Чуть ниже виднелась ровная поверхность дороги, еще ниже и дальше – гулкое пространство ущелья. Неслышно подошедшая Таня встала рядом; волосы ее, бившиеся на ветру, нежно пощекотали его щеку. «Отдохнем?» – предложил Франц. «Нет, – помотала головой Таня, – потом», – и пошла по лестнице вверх.
Начиная примерно с трехсотой ступени, скалы вокруг начали блестеть; приблизив лицо к поверхности камня, Франц заметил обильные вкрапления розового кварца. Чем выше они забирались, тем больше становилось вкраплений – свет луны разбивался о поверхность скал мириадами розовых
