Некоторое время Женщина колебалась – видимо, между формальным и неформальным ответами.
– Я хочу, чтобы вы мне… доверились, – на «доверились» она споткнулась, будто заменив им какое- то другое слово. – Чтобы рассказали мне правду… но не только правду, необходимую следствию, а больше: то, что вы чувствовали во время тех событий… то, о чем думали и что ощущали… Вы должны открыть мне свое подсознание – не только потому, что я ваш Следователь, а потому… потому что…
– Жемщина беспомощно замолчала.
Ее лицо опять раскраснелось; пальцы, перебиравшие бумаги на столе, дрожали. Казалось, она вот- вот скажет что-то важное – Франц изобразил на своем лице внимательное ожидание.
– Я хочу, чтобы ты мне… – снова начала она, страдальчески сморщившись от бессилия слов, – отдался… Не физически, а духовно… – она попыталась поймать его взгляд, – своими чувствами и мыслями… Так, чтобы, касаясь рукой твоего тела, я чувствовала бы, что чувствуешь ты. И если ты ощущаешь боль, я хочу ощущать ее с тобой… Нет, не саму боль, а твое ощущение… боль, преломленную твоим мужским 'я'… Поверь, ты тоже найдешь в этом удовлетворение!… – она говорила бессвязно, с придыханием, заискивающе заглядывая в глаза. – Боль перестанет казаться тебе проклятием, она станет средством соединения… Наши души и тела будут ощущать и дополнять друг друга – такого никогда не достигнешь при обычном любовном акте. И когда мы достигнем вершины, полного слияния – лишь тогда я смогу отдать тебя смерти… и это станет моей величайшей жертвой!… А ты уйдешь из жизни не запуганным, ничтожным насекомым и не дерзким бунтарем, а спокойным сверхсуществом, достигшим истинного величия духа!
Голос Женщины дрожал; руки, как у слепой, блуждали по столу. Франц с усилием разлепил спекшиеся губы:
– Скажите, у вас во время допросов действительно до оргазма доходит?
Женщина резко выпрямилась, по лицу ее пробежала судорога боли. Несколько долгих секунд она не могла выговорить ни слова.
– Зачем вы так? – спросила она еле слышно. Румянец на ее щеках выступил пятнами, как от пощечин.
– Вы просто не в свом уме, – угрюмо ответил Франц… он уже жалел, что спровоцировал ее на этот разговор. – Если говорить простыми словами: я не мазохист. У вас ничего не получится.
– Не будьте так уверены в себе, – глаза Женщины сузились. – Я знаю, что ваше сознание отталкивает меня, но подсознание – помогает мне…
– Чушь! – презрительно сказал Франц. – Сознание, подсознание…
Рассчитано на подростка.
На мгновение они застыли, глядя друг другу в глаза.
– Вам дается еще один шанс, – сказала Женщина. – Ровно один.
– Он мне не нужен.
– Не торопитесь с ответом, – в ее голосе прозвучала вкрадчивая угроза. – Подождите, пока вернется Виктор.
И тут же в замке залязгал ключ, дверь отворилась. «А ну, заходи», – раздался гнусавый голос Гориллы.
Волоча ноги, в комнату вошла Таня.
Четыре месяца, прошедшие со дня их с Францем расставания, оставили на ней свой отпечаток: щеки ввалились, зеленые глаза, казалось, занимали половину лица, невесомое тело утопало в мешковатом комбинезоне. Длинные волосы были коротко острижены; серьги, кольца, бусы (она раньше носила много украшений) – все это исчезло.
Увидев ее, Франц попытался встать, но лямки пыточного кресла отбросили его назад.
– Пройдите сюда, заключенная, – Женщина указала рукой на кресло, где сидел Франц. – Виктор, освободи подследственного и усади на табуретку.
Заключенную пристегни вместо него.
Горилла подошел, отстегнул лямки и рывком вздернул Франца на ноги; «Слышал, что тебе сказали?» – прогнусавил он. С трудом переставляя ноги, Франц отошел в сторону и сел на табурет. «Сюда», – без выражения приказал охранник Тане.
Не сводя отчаянного взгляда с лица Франца, та опустилась в кресло.
Горилла пристегнул ее и встал у стены.
Женщина прошлась взад-вперед по комнате, остановилась рядом с Францем и мягко положила руку ему на плечо. Тишину нарушал лишь мерный звук капель, падавших из плохо закрученного крана.
– Я организовала эту встречу для того, – сказала Женщина, обращаясь к Тане, – чтобы вы помогли следствию повлиять на вашего бывшего возлюбленного… поверьте мне, в его же собственных интересах. Если вы убедите его рассказать правду, то спасете от тяжких физических страданий, – она вздохнула. – Нам больше ничего и не надо, только правдивый рассказ о том, что произошло.
Выдержав паузу, Женщина сняла тяжелую, как камень, ладонь с плеча Франца и села за стол. Таня проводила ее непроницаемыми рысьими глазами.
– Давайте, я расскажу вам обстоятельства дела, – Женщина откинулась на спинку стула. – Полтора месяца назад в 21-ом Потоке мужской половины Яруса произошло ужасное преступление: Наставник, два охранника и двадцать три заключенных были зверски убиты. В живых остался один человек – ваш бывший возлюбленный Франц Шредер. Согласно его показаниям, один из заключенных совершил все эти убийства в припадке умопомешательства, а потом был убит сам – вашим возлюбленным, который якобы защищал свою жизнь. История эта, полная противоречий и натяжек, показалась нам маловероятной с самого начала – а в свете собранных нами вещественных доказательств стала выглядеть попросту невозможной. Не полагаясь, однако, на субъективные суждения, мы подвергли имеющиеся данные компьютерному анализу – который показал, что показания подследственного правдивы с вероятностью 0.47%, а потому, согласно Уставу, считаются неистинными… – Женщина говорила без выражения, будто читая напечатанный текст.
– На меня не рассчитывайте, – вскинула глаза Таня.
– Почему?
– Я вам уже говорила.
– Вы тогда не знали, что речь идет о вашем возлюбленном.
– Я отказалась тогда, сейчас откажусь тем более, – танино лицо покраснело, глаза дерзко сузились. – Вы просто сука.
Женщина рывком встала со своего стула и шагнула по направлению к Тане.
– Что вы от нее хотите? – хрипло спросил Франц.
– Разве я не сказала? – обернувшись, Женщина ненатурально, с усилием улыбнулась. – Чтобы она на вас повлияла.
– Она на меня повлиять не может.
– Я в этом не уверена, – Женщина подошла, наклонилась, заглянув в лицо, и снова положила ладонь ему на плечо. – Вы же не хотите заставить ее страдать?
Передернувшись от запаха самки, Франц сбросил ее руку – некоторое время Женщина стояла без движения, раздувая тонкие ноздри. Потом резко распрямилась и повернулась к Горилле:
– Виктор.
Охранник отделился от стены.
– Начинай, – она указала рукой на Таню.
Горилла грузно повернулся, взял поднос с неиспользованными хирургическими инструментами и с грохотом свалил его в раковину умывальника. Потом вытащил из шкафа поднос с новым комплектом и аккуратно перенес на стол. Подключив к розетке паяльник, он повернулся к Тане, бережно поправил неуклюжими пальцами ее волосы, поколебался немного и выбрал один из инструментов.
Таня придушенно вскрикнула и отшатнулась. Горилла подносил к ее лицу тонкий, на вид очень острый, хирургический скальпель.
Франц повернулся к Женщине – та смотрела, не отрываясь, на Виктора и Таню. Лицо ее искажала то ли улыбка, то ли гримаса; она тяжело дышала, впитывая происходившее. И вдруг, с неслышным никому, кроме самого Франца, фотоаппаратным клацанием прямоугольник его взгляда сфокусировался на широком
