поле зрения показались белые башни и синие островерхие крыши большого замка. Его подножие омывали воды большого рва, питаемого рекой. Катрин поинтересовалась названием этого имения.
— Сюлли! — ответил лодочник. — Оно принадлежит фавориту Карла VII, сиру де ля Тремую… — и, чтобы показать уважение, которое этот знатный господин в нем вызывает, он с отвращением плюнул в воду. Катрин не ответила. Она уже встречалась с Жоржем де ля Тремуем, этим бургундским ренегатом, который стал любимым советником и злым гением дофина Карла, живущего в городе Бурже. Он внушал ей чувство, родственное тому, что проявил ее проводник, но она этого не сказала. Кроме того, она только сейчас заметила, что лодка направляется к берегу, словно для стоянки.
— Мы здесь остановимся? — спросила она с удивлением, полуобернувшись.
— У меня здесь в Сюлли дело, — ответил мужчина. Вылезай.
Она встала, чтобы выйти на пологий берег. В тот же момент она почувствовала сильный удар по голове и упала лицом вниз, потеряв сознание…
Когда Катрин пришла в себя, на небе светились последние отблески заката. С востока приближалась тьма, и на западе оставалось только слабое мерцание, которое освещало башни Сюлли за рекой. Она приподнялась на локте и обнаружила, что совершенно одна. Не было видно ни лодки, ни лодочника — ничего, кроме стаи кроншнепов, которые летели клином в небе над головой. Все это доходило до нее постепенно, поскольку голова ужасно болела. Она дотронулась до нее и нащупала большую болезненную шишку. Должно быть, лодочник напал на нее, чтобы ограбить! И вправду, то немногое, что у нее было, теперь исчезло: обе серебряные монетки, ее кинжал и толстая накидка, которая так хорошо защищала от ночного холода и дождя. На миг ее охватило глубокое уныние. Казалось, будто все сговорились, чтобы не дать ей соединиться с Арно. На дороге возникали различные препятствия, словно для того, чтобы преградить путь.
Но вскоре она снова обрела силу духа. Хотя образование и воспитание сделали из нее аристократку, в глубине ее существа было неугасимое жизнелюбие парижского постреленка, который привык встречать трудности лицом к лицу. Она с трудом поднялась на ноги и ухватилась за нависающие ветки ивы, чтобы удержать равновесие.
Когда земля перестала кружиться вокруг нее, она глубоко вздохнула, подняла воротник своего латаного платья, прикрыв шею, и зашагала к дороге, которая шла вдоль берега параллельно реке. Она знала, что обязана продолжать свой путь и что аббатство Сен-Бенуа находится всего в двух лье пути. Там она найдет приют и пищу. Путешествие в лодке и хороший ночной сон вернули ей силы, и если бы не жестокая боль в голове, она чувствовала бы себя совершенно свежей. Она ускорила шаги, и в результате едва ли час спустя перед ней показались массивные строения монастыря и «их величественный вход: огромная романская надвратная башня, мощная и прекрасная, как крепость, торжественная и возносящаяся, как молитва. Меж ее массивными колоннами мерцал свет, который резко выделял вырезанные на их превосходных капителях цветы и лица.
Катрин увидела, что там спят несколько паломников, прижавшихся друг к другу, чтобы было теплее. Пожилая женщина, увидев ее, знаком подозвала ее и потеснилась.
— Постоялый двор лопается по швам, — сказала она ей. — Так много здесь тех, кто пришел молить святого Бенуа спасти добрый город Орлеан! Но здесь не так холодно. Придвигайся ко мне, будет теплее…
Катрин повиновалась, встала на колени и опустилась рядом со старухой, которая великодушно поделилась с ней своим старым залатанным плащом.
— Ты издалека? — с любопытством спросила она.
— С границ Бургундии, — сказала Катрин, не смея признаться, что она бургундка.
— Ты молода для таких долгих путешествий! Ты тоже пришла помолиться у могилы великого святого?
— Я иду в Орлеан, — коротко сказала Катрин в надежде, что это оттолкнет старуху и та оставит ее в покое.
Старые выцветшие глаза загорелись, словно звезды. Старуха наклонилась к ней и прошептала:
— А… ты не единственная! Тебе тоже хочется присутствовать при чуде, да?
— Чуде?
— Ну-ну, — сказала старуха, подмигивая и толкая ее локтем. — Не притворяйся, будто не знаешь. Весь народ в долине Луары знает, что Орлеан будет освобожден посланницей Господа, девицей, которая пришла из Лотарингии в Шинон, где находится наш милостивый король. Она сказала ему, что с Божьей помощью вышвырнет англичан из Франции и снимет осаду с Орлеана.
— Это сказка, — заметила Катрин со снисходительной улыбкой.
Старуха покраснела под своим чепцом.
— Сказка? Это такая же правда, как то, что меня зовут Бертилла-кружевница. Это Божья правда. Есть даже люди, которые ее видели, то есть Деву Жанну, когда она пришла в Шинон с шестью вооруженными воинами.
Она была в мужской одежде, но она молода, свежа и прекрасна, как ангел с Небесным светом в глазах. И в доказательство говорят, что капитаны уже ждут ее прибытия в Орлеан и граф Дюнуа Бастард велел своим людям не печалиться, потому что Бог посылает нам еду и помощь… Кажется, король послал Деву в Пуатье, чтобы епископы и духовенство этой земли встретили ее и оказали ей почести, но вскоре она войдет в Орлеан… Я знаю, что, не будь я такой старой, я пошла бы прямо в осажденный город, чтобы увидеть ее. Но мои бедные старые ноги не донесут меня так далеко, и я умру на обочине. Так что я предпочитаю оставаться здесь и молиться, чтобы Бог направлял ее. Ангел-хранитель нашей страны — вот что она такой!
Так Катрин впервые услышала упоминание о Жанне д'Арк. Эта новость не удивила ее, хотя полночи не давала ей заснуть. Скорее, она испытывала раздражение и ревность к молодой красивой девушке, которую» капитаны уже ждут «, — те самые капитаны, одним из которых является Арно. Эта девушка из Лотарингии, пребывающая в ореоле своей святой миссии и собственной красоты, во всей славе оружия, ради которого он только и жил, наверняка привлечет мысли и сердце Арно де Монсальви.
Ей надо спешить и попасть туда раньше этой опасной женщины. В глубине своего неспокойного сердца Катрин начинала ненавидеть Деву-воительницу.
На следующее утро она приняла хлеб, который монахи в черном раздавали пилигримам, и затем, когда остальные исчезли в большой церкви, нырнула в сторону и поспешила обратно к дороге, прежде чем ее заметили.
Старая Бертилла сказала, что ей осталось пройти еще девять лье до столицы герцогства Орлеанского. Девять лье… Бесконечность!
Вот тогда и началась самая жестокая часть каторжного путешествия Катрин, потому что теперь беспокойство и сомнения терзали ее сердце и дух, в то время как тело достигло предела своих сил. Во время утреннего перехода все шло довольно хорошо, но после Шатонефа раны на ее ногах снова открылись, а все мышцы разболелись.
Лихорадка медленно прокрадывалась ей в кровь. Катрин наклонилась над потоком, чтобы попить, и почувствовала ужас, когда увидела там отражение своего лица — изможденного, осунувшегося, серого от пыли и усталости.
Она выглядела, как нищенка, и подумала, что Арно ни за что ее не узнает; скорее он посмеется над ней! Место было пустынным, а сама река заслонена ивовой рощицей. Погода была вполне теплой. Катрин поспешно сбросила свои лохмотья и погрузилась в воду. От холод — , ной воды она стала стучать зубами, но постепенно купание пошло ей на пользу. Ноги перестали гореть. Насколько было возможно, она отмылась, с сожалением вспоминая о нежном мыле, которое так мастерски готовила Сара, затем вымыла волосы и обвила их вокруг головы. Вылезая из воды, она увидела в ней отражение своего тела, и это ее утешило. Благодарение небу, оно нисколько не потеряло своего великолепия и выразительной стройности, несмотря на смертельную усталость, которая на нее давила. Чувствуя себя немного освеженной, она кое — как вытерлась, снова натянула свои лохмотья и опять пустилась в путь. Дорога пролегала между Луарой и густым лесом. По мере того как она продолжала путь, богатая, изобильная местность становилась все более и более опустошенной. В лесу были выжжены широкие прогалины. Тут и там виднелись разоренные
