Компьеня. Он рассказал, как Жанна во время вылазки в лагерь ла Венета заехала слишком далеко и затем попыталась отступить от армии Жана Люксембурга к Компьеню, но о возвращении в город обнаружила, что ворота закрыты, а мост поднят. Она и ее отряд были захвачены Жаном д'Олоном…
— Но кто отдал приказ поднять мост?
— Гийом де Флави! Свинья… предатель! Арно ранили, когда он пытался заставить его опустить мост. Он не участвовал в вылазке, так как Жанна приказала ему провести смотр резерва, поэтому, когда он напал на Флави, на нем не было доспехов. В схватке победил Флави. Арно упал, пронзенный насквозь. Но еще смог увидеть, как эта свинья Лионель де Вандом, которого он на свою беду пощадил в Аррасе, выбил Жанну из седла. Затем Арно потерял сознание.
Размышляя обо всем этом, Катрин пришпоривала коня. Ветер обдувал ее лицо, и ей стало лучше. Она не чувствовала ни голода, ни жары, ни усталости — ничего, кроме жгучего желания успеть доехать до того, как может случиться самое худшее. Единственное, что ее утешало, была мысль о том, что Арно позвал ее! Он послал Ксантрая найти ее, и только ее!
Что еще могло означать это последнее предсмертное обращение к ней, кроме того, что он наконец собрался сказать о своей любви? Катрин молила Бога о великой милости к ней — помочь ей доехать вовремя, чтобы уловить последний вздох умирающего.
— Господи, дай мне миг, чтобы проститься с Арно и вспоминать об этом всю жизнь, — прошептала она. — После этого я готова и умереть.
Это была ужасная, изнурительная дорога. В бешеной скачке они загоняли лошадей и останавливались лишь для того, чтобы проглотить кусок хлеба и выпить стакан вина, ополоснуть лица холодной водой, пока Ксантрай добывал свежих лошадей, щедро оплачивая выносливых животных. Сам он ел в седле, и казалось, что он сделан из железа. По — видимому, этому невероятно храброму человеку все было нипочем. Катрин чувствовала страшную усталость, судороги сводили тело, но ничто на свете не могло заставить ее признаться в этом. Она сжимала зубы, чтобы удержаться от стона, когда седло терло ее израненные ноги и от тряски болела спина. Сара молчала. Она тоже страдала, хорошо понимая, что жизнь и счастье Катрин зависят от еле теплящейся жизни в израненном теле Арно. Саре страшно было подумать, что случится, если раненый отдаст Богу душу до их приезда.
Катрин так уже настрадалась из-за него и по нему, что Сара даже не могла вообразить ту боль, которую эта трагедия принесет ей. Сможет ли Катрин пережить такой удар?..
На третий день вечером три измученных путника наконец въехали в громадный Гизский лес, который покрывал всю страну от Компьеня до Виллер-Котре.
— Уже близко, — сказал Ксантрай. — Осталось всего три лье! Бургундцы и англичане стоят лагерем на севере за Уазой. Мы легко проникнем в город с юга. Леса закрывают больше половины города.
Катрин знаком показала ему, что поняла. Ей было больно даже говорить. Она все видела сквозь туман и заставляла себя держаться на одном самолюбии, оказавшимся сильнее, чем ее смертельная усталость. Сара, ехавшая за ней, засыпала на лошади, и они привязали ее к седлу, чтобы она постоянно не падала.
Последние три лье показались Катрин бесконечными. На пути было так много деревьев, и никакого намека .на город. Было что-то кошмарное в этой скачке в ночи, через бесконечный лес!.. Наконец лес поредел, и показались четкие очертания Компьеня. Ксантрай поехал один вперед ко рву, так как не знал, удалось или нет врагам в его отсутствие овладеть городом.
— Если окажется, что это так, — сказал он женщинам, вы должны тотчас же исчезнуть и спрятаться в лесу.
— Никогда! — воскликнула Катрин. — Куда вы, туда и я!
Ему стоило большого труда уговорить ее позволить ему пойти на разведку. Город все еще держался, и скоро перед ними открылись маленькие створки в воротах, в которые три путника вошли, держа коней под уздцы.
Солдат ждал их на другой стороне с факелом в руках.
Ксантрай спросил его тревожно:
— Ты не знаешь, жив ли еще капитан Монсальви?
— Он был жив и в сознании до захода солнца, мессир, но я не знаю, как он сейчас.
Ксантрай молча помог женщинам сесть на лошадей.
Без его помощи Катрин не смогла бы этого сделать. Ее ноги не сгибались и не повиновались ей. Он взял ее на руки и посадил в седло, то же он сделал и с Сарой, которая просто теряла сознание от усталости.
— Арно в монастыре Сен-Корнель, за ним ухаживают монахи, — прошептал он. — Ради Бога, не забывайте, что вы — мужчины! Бенедиктинцы очень строги и не разрешают женщинам входить в монастырь. Попытайтесь внушить это своей служанке, если она в состоянии сейчас что — нибудь понять.
Скоро перед ними в серых сумерках появилась высокая каменная арка аббатства. Ксантрай подъехал к входу и обменялся несколькими словами с монахом, который с подозрением смотрели на них через решетку ворот.
— Слава Всевышнему, — прошептал он Катрин, когда монах открыл ворота. — Арно все еще жив! Кажется, он спит.
Когда они проследовали за Ксантраем через аркаду аббатства, Катрин в молитвах горячо возблагодарила Господа, который услышал ее мольбы и разрешил ей увидеть Арно еще раз живым. Надежда и уверенность постепенно возвращались к ней: может быть, еще не все потеряно, возможно, он будет жить… и, возможно, завтра, наконец, она найдет свое счастье.
Арно лежал на маленькой кровати в одной из келий.
Его глаза были закрыты. Рядом с ним на табурете сидел монах, читая молитвы. Желтая восковая свеча, горящая в грубом железном подсвечнике на столе, была единственным источником света. Кроме распятия, висящего на стене, и требника на скамье, в узкой комнате, где оказалась Катрин, не было ничего. Когда они вошли, монах встал…
— Как он? — прошептал Ксантрай.
Монах сделал неопределенный жест и пожал плечами.
— Не очень хорошо! Он чувствует сильную боль, но пришел в сознание. Ночь была плохой. Он с трудом дышит…
Дыхание вырвалось из груди раненого с шумом и свистом, как из кузнечного меха. Он был бледен, словно воск, и две глубокие серые тени пролегли в уголках губ.
Его руки бессильно лежали на покрывале. Катрин была так потрясена, что не могла говорить. Она опустилась на колени у кровати и нежно поправила темные волосы, прилипшие к потному лбу. Она слышала, как Ксантрай пояснил монаху:
— Это тот человек, которого он просил меня разыскать. Не могли бы вы, святой отец, оставить нас ненадолго одних?
Катрин услышала легкое шарканье сандалий и скрип закрываемой двери. Арно открыл глаза. Взгляд был туманным, глаза бессмысленно блуждали, пока взгляд не прояснился.
— Жан! — выдохнул он. — Ты вернулся!..
— Да, — пробормотал Ксантрай. — Она здесь, видишь…
Выражение удовлетворения разгладило изнуренное лицо Арно. Он повернул голову и увидел Катрин, склонившуюся над ним.
— Ты пришла. Спасибо…
— Не благодари меня, — запинаясь, сказала Катрин таким хриплым голосом, что сама еле узнала его. — Ты должен был знать, что я приду! Ради тебя я дойду до края земли, Арно.
— Не ради меня! Я умираю, но другие останутся жить!
Радость, осветившая лицо молодого мужчины, исчезла так же внезапно, как и возникла. Он отвел от нее взгляд, и его лицо приняло прежнее жесткое, непреклонное выражение. Его губы двигались, но почти ничего не было слышно, и Катрин пришлось наклониться, чтобы разобрать, что он говорит.
— Слушай внимательно, я не могу много говорить.
