— Подойдите! — скомандовал волхв, и все трое приблизились уже к известному ушату.
Старик взял щепоть порошка из висевшей на поясе торбы, и бросил ее в воду. Из ушата повалил дым, а когда он рассеялся, в воде возникло отражение женщины, стоящей на коленях перед иконостасом. В руке она держала свечу, освещавшую бледное заплаканное лицо, в котором Андрей с трудом разглядел черты Анжелы. Губы ее шевелились, но в отличие от прошлого раза, звука не было. В душе Волкова шевельнулось что-то теплое.
— Возможно, я — дурак, — произнес он после того, как изображение исчезло, — мне ее жалко.
— Мне тоже, — шмыгнула носом Настя.
— В наших силах ей помочь, — произнес молчавший до этого волхв.
— Как? — воскликнули гости в один голос.
— Я могу перенести ее сюда, — скромно признался старик.
Анастасия вытянула губы трубочкой.
— Ну, спасибо, дедуля! Огромное «спасибо» за предложение! Вот я взяла и своими руками отдала собственного мужчину!
— Она погибнет, — глухо сказал Андрей, — как я смогу смотреть сыну в глаза, зная, что мог спасти его мать и не спас?
— Почему мне должно быть плохо, чтобы ей стало хорошо? — не унималась девушка.
— Никто не говорит, что она займет твое место, — вступился Олег, — ты ведь мать. Если бы у тебя отняли детей?
— Не знаю! — заплакала Настя, — ничего я не знаю. Чувствую только, что отныне придет конец моему спокойствию!
— Ты еще скажи «твоей моногамии». Вы прямо сейчас ее можете перенести?
Старик насупился.
— Если моя внучка против, то ни о каком переносе не может быть и речи.
Волков посмотрел на жену испытующим взглядом.
— Я согласна! — устало ответила она на его немой вопрос, — но ты, котяра, еще пожалеешь.
Олег с шумом выдохнул воздух. Волхв усмехнулся в бороду.
— Тогда завтра перед рассветом, когда Афродита вызовет сильное возмущение Селены. Это облегчит мою работу.
— Дедушка, — внезапно спросил Олег, — а вы нас туда перенести не сможете?
Волхв расхохотался.
— Ну уж и спросил! Насколько я понял, у вас твоих любимых «полей» нет? Как тогда сконцентрировать кокон, в который ты должен попасть? Никак!
— Поле есть, но очень слабое. Местное поле от него отличается как шторм от штиля.
— Вот видишь. Можешь залететь к Переплуту на кулички.
— А все-таки жаль! — вздохнул Андрей.
— Час от часу не легче! — заныла Анастасия, — теперь он хочет обратно!
— Тихо, внучка! — цыкнул дед, — даже у тысячи волхвов не хватит силы забросить к ним хотя бы собаку. В то время как…
— Интересно, выходит, что тысяча волхвов смогла бы нас перенести сюда, — задумчиво почесал в затылке Волков, — следует справиться, не было ли лет пять назад в окрестностях большого шабаша… Чутье мне подсказывает, что Афродита тогда зависала над Селеной больше недели.
— Шут с тобой, внучек! — икнул волхв, — кто такое помнит?
— Люди в дела волхвов не вмешиваются, — подтвердила Настя, с любопытством поглядев на деда, — дела эти сокрыты мраком и тайной. На сколько лет я моложе твоей Ангелы?
— На десять, успокойся! — фыркнул Волков.
— Старый конь воздуха не портит, — ни к селу ни к городу произнес Олег, — пардон за каламбур.
— Ничего! — решительно произнесла девушка, — если она будет к тебе приставать, то я попрошу деда, чтобы превратил ее в пылесос.
Волхв обиженно хрюкнул.
— Во что?
— Ладно, в метлу. Пусть метет, окаянная!
На берегу реки в одиннадцатом часу вечера сидела парочка и тихонько переругивалась.
— Не можешь ты мне сделать ребеночка — ты сам еще ребеночек! — тараторила Мара.
— Считай, что я хитро отмалчиваюсь, — басил Костя.
— А я говорю, что знаю, чего хочу! — кипятилась девушка, — я хочу того, чего ты мне дать еще не можешь!
— Я продолжаю хитро отмалчиваться.
— Костик, прекрати! Не делай вид, будто соображаешь, почему я злюсь…
— У тебя сегодня овуляция! — заявил юный негодник.
Мара поперхнулась. Ей самой не так давно рассказала Настя о некоторых особенностях женского либидо, которую, в свою очередь, просветила коллега — Александра.
— Да что ты можешь знать о таких вещах!
— Когда яйцеклетка выходит из яичников, у самок резко повышается желание продолжения рода. День овуляции считается наиболее благоприятным для зачатия.
Всю эту информацию Константин сообщил девушке с равнодушием опытного гинеколога. Та же пришла в ярость и, повалив парня на траву, попыталась усесться сверху. Но юноша легко опрокинул свою подругу в то самое положение, в котором обычно ярость легко переходит в желание.
— Будешь еще? — спросил он внезапно охрипшим голосом.
— Буду! — прошептала Мара, впиваясь в рот парня своими влажными губами.
С реки повеяло утренней прохладой, а двое молодых людей, взявшись за руки, возвращались домой. Утолив первую жажду, они шли к Косте, чтобы достойно завершить начатое.
— Полчетвертого, — выдохнул Серегин. Он сегодня был ответственным дежурным. В одиннадцать вечера его жена принесла на всю компанию чаю с пирожками.
Мэй осталась с ними, узнав, что за явление они собрались наблюдать. В два пополуночи приперлась Рената с кофе и бутербродами. Наконец, в три пришел Сам с фляжкой коньяку. В три сорок коньяк прикончили и вышли в коридор.
В комнату посетителей, куда волхв наметил переместить Анжелу, решили не заходить. Кто его знает, чем закончится этот эксперимент…
Три пятьдесят пять. Андрей, чувствуя, как пальцы начинают становиться влажными, подошел к двери комнаты. Настя слабо окликнула его, но дед зажал ей рот ладонью рот.
Ровно в четыре в комнате посетителей раздался хлопок, и из-под двери резко потянуло озоном.
— Свершилось! — глухо произнес Норвегов и глянул на сына. Тот пожал плечами.
— С богом!
Мысленно перекрестившись, он потянул на себя ручку двери. Посреди комнаты стояла, закрыв глаза, его бывшая жена.
— Анжела! — тихонько позвал парень.
Она открыла глаза и, увидев стоящего на пороге, бросилась ему на шею. Инстинктивно Андрей ее обнял и принялся легонько поглаживать по спине.
— Боже, как ты похудела! — воскликнул он. Анжела подняла голову и посмотрела ему в глаза.
«И постарела!» — едва не вырвалось у него. Женщина погладила его по лицу.
— Андрюша, родной!
— Я уже начинаю жалеть о своем согласии! — донесся из коридора гневный голос Анастасии. Волков моментально отстранился от Анжелы.
— Кто это? — спросила она.
— Жена моя, — кратко проинформировал он. Анжела горько улыбнулась:
— Сколько же ты жил без меня?
