— Полагаю, Отечество обошлось бы и без тебя, — хмыкнул полковник, — и вообще, тайм-аут! Ты сказал, что этот юный басурман у Ильиничны? Хорошо… — Норвегов что-то лихорадочно соображал.
— Давай сделаем вот как! Ты жене моей ничего не говорил?
— Обижаете! Как можно! Елизавета Петровна такая женщина!
— Такая, такая! Сегодня пусть переночует у поварихи, а завтра утром привозишь его ко мне. Я ей сегодня все объясню.
— Отец, — нерешительно закусил губу Андрей, — а может, не стоит затевать это все? У вас, в конце концов, своя семья…
— Ага! А у тебя налицо ее отсутствие! Хотя я здесь и не совсем виноват…
— Мама мне рассказывала. Вас назначили в Таманскую дивизию, а ей еще три года учиться оставалось.
— Дело прошлое. Я ведь и не подозревал, что она беременна!
— Она была одержима эмансипацией, вот и захотелось узнать: каково это — одной воспитать ребенка!
— Что, сорванцом в детстве был? — улыбнулся Константин Константинович.
— Ещё каким!
— Молодец! Ты, кстати, доволен своей квартирой?
— Квартира хоть куда! Если бы у меня была жена, то вопроса насчет Кости не стояло.
— Нужно будет его в школу определить! — забеспокоился дед, — ну, да это — дело недалекого будущего. Давай-ка, завтра утром — ко мне. Буду ждать!
— Спасибо, отец! До свидания! Удачи в разговоре с супругой!
— До завтра! — ответил полковник, заходя в подъезд, — хотя до «завтра» еще целая вечность да разговор с Лизой.
Глава 7.
Над вновь обетованной землей занималась заря. На ПТО было шумно. Похрюкивая моторами, шумели трактора. Трактористов, как таковых, нашлось человек десять — двенадцать, да еще десяток солдат имели представление о роли трактора в сельском хозяйстве — это было лучше, чем ничего. Мадам Худавая оказалась ничего себе (натуральной блондинкой с рубенсовской фигурой) и вовсю балагурила с «механизаторами». Механизаторы пожирали глазами стать прелестной агрономши и меньше всего думали о предстоящей посевной.
— Жалко, навоза недостаточно — деревня маловата! — жаловалась Софья Ивановна (так звали Худавую) подошедшему Максимову.
— Можем хорошенько накормить солдат, а затем отправить их в поле! — предложил гибрид Буденного и Кальтенбруннера.
— Нельзя — трактористы взбунтуются. Да и состав минеральных солей не тот.
— Ну, ничего! Один сезон и на минудобрениях выдюжим!
— Жалко, что у нас не чернозем! — вновь посетовала агроном и отошла.
— Скажи спасибо, что не глинозем! — буркнул ей вслед Кальтенбруннер и тоже поспешил заняться своими делами.
Армада из пяти «Кировцев» погнала на задание, целью которого являлась распашка ста пятидесяти гектаров земли рядом с деревней. Оснащенные семикорпусными плугами, трактора рвали мать-землю, как Тузик тряпку. Ратибор и его команда, отошедшие от непривычного состояния, высыпали за частокол и рассматривали, как за караваном тракторов, после каждого круга, растет полоса вспаханной земли. «Пахарей» прикрывали вояки, вооруженные до зубов. Солдаты, не все видевшие до сих пор процесс вспашки, оживленно переговаривались. Рядом с Шевенко стоял Пятнавый и философствовал.
— Что ни говори, а бороной-суковаткой много не вспашешь!
— Историк из тебя, Пятнавый, как Шварценеггер из Саньки Воробьева! В это время используется практически такой же плуг, каким надрывал себе грыжу твой дед при продразверстке. Соха — может слыхал?
— А какая здесь будет урожайность — навоза то нет ни пса!
— Зато нет и твоего младшего брата — жука колорадского! Так что по центнеров по двести с гектара мы получим, при условии хорошей погоды. А на следующий год построим ферму, заведем хрюшек, будем кушать горячие свиные ломтики.
— Насколько я понимаю, товарищ старший прапорщик, пока у нас нету хрюшек, можно охотиться в лесу на оленей, кабанов и разных там зайчиков?
— Тебе, Пятнавый, — веско промолвил Шевенко, — я персонально разрешу охотиться, но только на медведей, и только с рогатиной.
— Почему, товарищ старший прапорщик, ведь с «калашом» куда удобнее.
— Из-за таких охотников, как ты, к концу двадцатого века в Беларуси можно было успешно охотиться только на вшей! Ты хотя бы представляешь, сколько в день необходимо дичи даже такому небольшому городку, как наш? Пару свиней, как минимум, если их кушать с гарниром. А ведь ты, подлец, захочешь шашлычка! При таком темпе в окрестностях базы через месяца три останутся лишь ёжики курносые. Так что, умерьте свой пыл, ефрейтор, и жуйте перловку из банки — вкусная!
Пятнавый обиженно замолчал, и принялся рассматривать тракторы, которые уже почти справились с задачей. Поле разделили на две половины. Одну — поменьше, засеять пшеницей, а другую — картофелем, благо у предприимчивого Лютикова один из складов был полностью завален картофелем и капустой, которые, за определенную мзду, были временно помещены какими-то его крутыми знакомыми до реализации на рынках Бобруйска.
Узнав об этом, Рябинушкин нахлобучил дерзкому подчиненному на голову ведро, и, звезданув по нему шутливо поленом, заохал:
— Шурик, опять я не пойму, наказывать тебя, или награждать именными спецовками!
— Ведро снимите! — донеслось глухо. Шурик цвел и пахнул, как нубийский кактус. Какое тут наказание! Иисус, да и только! Рябинушкин обалдело покачивал головой:
— Сколько у тебя там картошки, жидовская твоя рожа? — Шура расплылся:
— Тонн двести будет, да капусты тонн восемьдесят — можно сажать!
— Акулья харя! Вот отправить бы тебя сажать капусту клубневым методом!
— А каким хреном ее сажают? — интеллигентно удивился прапорщик.
— Семенами, мать твою! — Шура опечалился.
— О! Так и картошку тоже семенами?!?
— Ослик! Картошку как раз клубнями! Двести тонн — это как раз можно гектар шестьдесят засеять, понятно? Где ты только учился! Вот прибью тебе завтра третью звездочку гвоздями, чтобы на всю жизнь запомнил! — Лютиков от радости подпрыгнул, при этом его толстый живот вывалился из брюк. Подполковник увидел, что на этот раз форма одежды была почти соблюдена. Исключение составляли лишь кеды.
— Ты бы еще слюнявчик одел, вояка. Ну какой из тебя спецназовец! — Рябинушкин указал на тельняшку, в которое было облачено пузо начсклада.
— Да жена все майки постирала! — начал оправдываться Шура, но начальник уже отошел, печально махнув рукой.
— Завтра в восемь открывай склад — придут люди теребить картофель!
— За мной не заржавеет! — пробурчал Алехандро, и, действительно, в восемь двери были открыты.
Рябинушкин посчитал, что при среднем урожае им грозит собрать около тысячи двухсот тонн картофеля, что ровно в десять раз превышало годовую потребность базы в картофеле. Придется осенью думать, куда девать излишки. Закончив делить шкуру неубитого медведя, подполковник заторопился по своим делам.
