Жиль может протестовать сколько угодно.
Глава 8
— Анабел, возьми ребенка! — попросила Мари-Тереза. — Я хочу сфотографировать тебя с ней. И тебя, Жиль, тоже. Обними жену, — велела она. — Вот теперь совсем другое дело.
Они стояли у маленькой церкви, древние стены которой солнце окрашивало в медовый цвет. Анабел была удивлена и польщена, когда Мари-Тереза и Жан-Поль попросили ее и Жиля стать крестными маленькой Клер-Жанны, но сейчас, держа девочку, наряженную в красиво вышитую крестильную сорочку, она старалась справиться с волной мучительной боли. Через несколько месяцев родится ее собственный ребенок, и ловушка, в которую превратился ее брак с Жилем, захлопнется раз и навсегда..
После бала Жиль превратился в совершенно чужого человека. Супруги по-прежнему пользовались одной спальней — на этом настоял Жиль, — но вели себя холодно. Жиль заботливо спрашивал Анабел о здоровье, она вежливо отвечала, но никто из них не сомневался, что их брак стал адом, который следовало терпеть ради ребенка.
Анабел вернула Мари-Терезе маленький теплый комочек и села в машину. После крестин Жиль пригласил всех участников церемонии в замок отметить это событие.
— Как ты себя чувствуешь? — Анабел задумалась и не заметила, что Жиль сел на водительское место и наблюдает за ней. — У тебя усталый вид. Нельзя столько работать.
— Я нормально себя чувствую, — пожала плечами Анабел.
Физически — пожалуй, да, но не морально. Во время ее последнего визита к врачу тот остался недоволен худобой пациентки и посоветовал есть побольше здоровой деревенской пиши. Но Анабел знала: чтобы восстановить угасший аппетит, одной пиши не достаточно. Для этого нужно то, чего у нее никогда не будет — любовь мужа.
Слезы выступили у Анабел на глазах при воспоминании о том, как нежно Жан-Поль смотрел на свою жену и ребенка. Глядя в замкнутое лицо Жиля, Анабел испытывала такое чувство, словно у нее перед носом захлопнули дверь, за которой хранилось ее счастье.
По возвращении в замок выяснилось, что на крестины прибыли и Луиза с отцом.
— Я еще не поздравил тебя. Жиль! — широко улыбнулся Бернар Трувиль. — Я сказал Луизе, что ей пора снова выйти замуж и нарожать мне внуков.
— Внуков! — фыркнула Луиза, не сводя глаз с Анабел. — Нет уж, папочка! Беременность портит фигуру. Конечно, жена обязана родить мужу сына, но женщины, посвящающие себя исключительно воспитанию детей, невыразимо скучны. Ты согласен со мной, Жиль?
— Луиза, невозможно представить, что ты когда-нибудь станешь скучной, — только и сказал Жиль.
Больше ничего, но Анабел поняла: Луиза тонко напомнила Жилю о том, что он потерял, и, возможно, о том, что продолжает ждать его… если он захочет вернуться.
Хотя вечеринка не затянулась, но у Анабел разболелась голова. Когда они с Жилем провожали счастливых родителей к машине, Мари-Тереза слегка хмурилась, обеспокоенная бледностью Анабел. Мари-Тереза очень привязалась к ней, и, хотя женский инстинкт подсказывал, что у подруги не все ладно, они не было достаточно близки, чтобы прямо спросить, в чем дело.
— Ты должен присматривать за Анабел, дорогой, — сказала Мари-Тереза, когда Жиль сажал друзей в машину. — Она неважно выглядит. Беременность трудное время для женщины, особенно если родня далеко.
Жиль обернулся, посмотрел на жену, и Анабел на мгновение почудилось, что в его серо-стальных глазах мелькнула горечь. Может быть, он жалеет, что тоже попал в ловушку, которой стала их пародия на брак?
— Это правда, дорогая? — негромко спросил он, нежно проведя пальцем по ее щеке.
Анабел знала, что нежность показная, но оставаться безучастной было выше ее сил. Слегка порозовев, она закрыла глаза и позволила себе на мгновение поверить, что все это взаправду — ласковое прикосновение, улыбка, взгляд, и губы любимого, притронувшиеся к виску…
— Дорогая… — В голосе Жиля звучала искренняя тревога, которая согрела ей душу. — Тебе нездоровится? Ребенок…
У Анабел сжалось сердце. Ну конечно! Он заботится о ребенке, а вовсе не обо мне.
— Просто немного устала. — Она отстранилась, не желая, чтобы он заметил выступившие на глазах слезы.
— Завтра я еду в Нант по делам, — объявил Жиль, когда они остались одни. — Малышу нужно приданое. Поедешь со мной или предпочитаешь выписать все из Парижа?
— А это ничего?..
«Ничего, что я поеду с тобой?» — хотела спросить Анабел, но Жиль не дослушал и нахмурился.
— Просто я подумал, что ты захочешь выбрать вещи сама. Впрочем, я понимаю, что мой ребенок не может возбуждать в тебе те материнские чувства, которые ты испытывала бы, будь он от твоего бывшего жениха. Его тон был очень резким, и Анабел на мгновение захотелось поведать Жилю о чувствах, которые она испытывает к его ребенку. Но поступить так — значило бы выдать себя с головой, а их связь была слишком хрупкой, чтобы выдержать такое бремя, как ее любовь.
— Я бы с удовольствием поехала с тобой, — тихо сказала Анабел. — Я только опасаюсь, что буду тебе в тягость.
— Если бы ты была мне в тягость, я не звал бы тебя с собой.
Он больше не сказал ни слова, и Анабел поняла, что тема закрыта. Жиль ушел в погреба. Настала пора сцеживать новое вино, и Анабел знала, что он хочет присмотреть за этим лично. Она слишком устала и попросила принести ей обед в спальню.
Жареный цыпленок, окорок домашнего копчения, зеленый салат, клубника со сливками выглядели весьма аппетитно, но Анабел взглянула на это великолепие без всякого интереса и, так ни к чему и не притронувшись, принялась перечитывать полученное утром письмо от родителей.
Новость о том, что дочь вышла замуж, удивила и обрадовала их. Мать писала, что они надеются прилететь во Францию после рождения ребенка и увидеть разом всю молодую семью. Она признавалась, что Эндрю никогда не был ей по душе, и сильно удивила Анабел припиской о том, что всегда чувствовала в своей дочери глубоко страстную натуру и боялась, что та не получит удовлетворения в браке с таким флегматичным типом, как Эндрю.
Вполне возможно, усмехнулась Анабел-. Зато я не испытывала бы той жгучей боли, которую испытываю теперь, стремясь к неосуществимому.
Когда Жиль вернулся, к счастью Анабел, она уже спала, иначе не вынесла бы гневного выражения, которое появилось на лице мужа, когда он перевел взгляд со спящей на столик с нетронутой едой.
Утром Анабел обнаружила Жиля в маленькой гостиной, где обычно завтракала, и только потом вспомнила, что они едут в Нант.
— Сейчас принесут свежие круассаны, — известил Жиль, отодвигая для нее кресло. — Я уже поел.
— О, я не голодна, — попыталась возразить Анабел, но Жиль ничего не желал слушать.
Стоя у нее над душой, он заставил Анабел съесть два теплых рогалика с абрикосовым джемом. Пораженная Анабел обнаружила, что получает от еды давно забытое удовольствие. Когда Жиль налил ей вторую чашку кофе, Анабел пришлось признать, что непривычное присутствие мужа за завтраком имеет прямое отношение к этому приступу аппетита.
Нант оказался шумным городом, и Анабел уже стала опасаться, что заблудится, когда Жиль снова удивил ее, заявив, что составит ей компанию.
— А как же твое дело?
— Оно займет максимум полчаса. Без меня ты быстро устанешь. Кажется, ты забыла о своей беременности. Точнее, желала бы забыть.
