— Шшш! — И она чмокнула его, в щеку. — Никуда.
Он хотел ее задержать, но она уже вскочила и, стоя в двух шагах от кровати, наклонилась, взялась за подол платья и начала его поднимать. Лиф платья был довольно узкий, и слезало оно мучительно долго.
За спиной у Моники на комоде горел, ночник, и в его свете ее молодое тело, было таким ослепительно красивым, что Рик чуть с ума не сошел. Когда она наконец стянула платье, у него пересохло в горле и стало больно дышать. Она расстегнула застежку на спине, спустила бретельки и сняла бюстгальтер. Потом повернулась и бросила его на спинку стула. Увидев ее грудь в профиль, Рик обомлел от восторга.
Оставшись в одних трусиках — если этот кружевной треугольничек можно назвать трусиками, — она снова нырнула под одеяло и прильнула к Рику всем телом. Он чувствовал, как ее соски щекочут его сквозь рубашку.
— Моника, ты сошла с ума, — с трудом ворочая языком, выдавил он.
— Дверь заперта.
— Не в этом дело.
Боже праведный, как же он хочет до нее дотронуться! Он положил руки на кровать и сжал кулаки, думая о том, как хорошо было бы погладить ее по бедру, обхватить грудь ладонью и зажать сосок между большим и указательным пальцами, как тогда на пляже. Он знал, что ей это нравится.
— Ричард, сними рубашку, — опустив глаза, тихо попросила она.
— Ты меня не слышишь? Это плохо кончится. — Нет, от нее точно можно с ума сойти: сначала раздевается у него на глазах, потом вдруг робеет. И ведь не притворяется! Она такая любопытная и наивная… И так ему подходит. Господи, помоги!
Моника положила ладонь ему на руку, пониже плеча, и сжала бицепсы.
— А мы будем делать только то, что уже делали. И больше ничего.
— Да? — усомнился Рик. Какой же он все-таки идиот! Нужно немедленно вылезти из кровати. Моника права: дверь заперта. Так что Микеле не войдет. А он может переждать и на полу.
Моника взяла его ладонь и положила себе на левую грудь. И он, безвольный негодяй, ей это позволил. Но у нее такая теплая, нежная кожа, что оторвать ладонь выше его сил.
— Сними рубашку. Пожалуйста…
— Но Микеле…
— Он думает, что я сплю.
— Моника, ты не понимаешь. — А рука Рика, словно независимо от него, уже ласкала ее грудь. — Мне на самом деле трудно.
— Почему? — спросила Моника, и ее сердце застучало прямо ему в ладонь.
Может, нужно быть до конца честным и напугать ее как следует?
— Потому что я хочу большего. Того, что нельзя. Хочу ласкать тебя всю. Понимаешь? Ведь я мужчина. И хочу всего. Теперь поняла?
Какое-то время она молчала, а потом тихо сказала:
— Я тоже хочу всего.
Рик ругнулся с такой горячностью, что Моника вздрогнула и отодвинулась.
— Прости меня, детка! — Он обнял ее и снова привлек к себе. — Дело во мне. А не в тебе.
Она снова уткнулась ему лицом в грудь и тихонько вздохнула.
— Ты меня все время пугаешь.
— Знаю. — Какого черта он ее к себе, прижимает? Чтобы она почувствовала, что вулкан Везувий вот-вот заговорит? Да одно это должно ее предостеречь. И заставить подумать о том, что может произойти, если они не будут соблюдать осторожность.
— Залез в кровать, позволил ей раздеться, а теперь рассуждает про осторожность! Идиот!
— Ричард? — Он прикрыл глаза. Рик знал этот тон: теперь жди беды.
— Да, Моника? Она засмеялась.
— Ты говоришь ну прямо как мой папа.
— Отлично. — Говорит-то он как папа, зато испытывает совсем не отеческие чувства.
— А ты снимешь рубашку?
Рик проглотил ком в горле. Может, все-таки рискнуть уйти. Ведь Микеле основательно набрался.
— Помнишь, как мы с тобой были на пляже? — спросила Моника, а ее пальцы уже проникли в распахнутый ворот рубашки и играли волосками на его груди.
Еще бы он не помнил! Да он каждую ночь вспоминает, как впервые увидел ее обнаженную грудь и как вдруг прижались к его телу упругие розовые соски.
— Ну ладно, сниму. Но только рубашку. — И Рик стянул с себя рубашку. Отлично. Настоящий джентльмен! Что он делает, черт побери?!
Рик швырнул рубашку на пол и, обхватив Монику за талию, прижал к себе.
Она тихо застонала, и, услышав этот стон наслаждения, он ощутил мощный прилив желания. Моника прильнула к нему еще теснее, распластав грудь у него на груди, и он снова пожалел, что пошел у нее на поводу и снял рубашку. Но всплеск разума длился пару секунд. Моника обвила его руками за шею, а потом принялась поглаживать спину.
Рик положил ладони на ее ягодицы, нашел ее губы и поцеловал — не спеша и по всем правилам. Она ответила ему с такой готовностью, что его кинуло в жар.
Да, Моника оказалась способной ученицей! Если неделю назад она была робкой и неловкой, то теперь научилась дразнить и распалять. Не отпуская его губ, она опустила руки вдоль его спины и ее пальцы скользнули за пояс джинсов.
Нет, это нужно прекратить. Сию же секунду! А то он умрет от разрыва сердца.
К величайшему стыду Рика, Моника снова взяла ситуацию в свои руки. Ее губы стали мягче, она чмокнула его в уголок рта и, чуть отстранившись, спросила:
— Ричард?..
Узнав этот сладкий вкрадчивый тон, Рик насторожился.
— Можно я тебя поласкаю? — прошептала она.
Глава 12
Моника с замиранием сердца ждала ответа, но Рик молчал. Какая же она дура! Ну зачем спросила? Женщины из шоу «Секс и город» ни за что не стали бы спрашивать разрешения. Они делали все, что хотели. И мужчины всегда сдавались.
Она вздохнула. Может, когда-нибудь и она станет такой же смелой. А сейчас ей страшновато. Даже с Ричардом, хотя она знает, что он ее никогда не обидит. Только с ней происходят такие странные вещи, вернее с ее телом, и в голову лезут такие дикие мысли, что она за себя не ручается. С тех пор как она познакомилась с Ричардом, она становится все безрассуднее. И это сильнее ее.
— Ричард? — Моника проглотила ком в горле. — Если ты не хочешь, чтобы я тебя…
Он засмеялся. И так странно. И голос у него стал какой-то чужой.
— Я хочу, чтобы ты меня ласкала. Очень хочу. В этом и проблема.
Моника не могла видеть выражение его лица. Конечно же, можно подвинуться и посмотреть ему в лицо, но ей так удобно лежать с ним рядом, положив голову ему на грудь, что не хочется шевелиться. И разрушать очарование момента.
— Ты опять? Какая еще проблема? Я же ни о чем тебя не прошу.
— Моника! Ну как тебе объяснить? — Рик погладил ее по щеке. — Будь ты поопытнее, я бы не чувствовал себя таким виноватым.
— Виноватым? — изумилась она и подняла голову. — Но ведь ты меня ни к чему не принуждаешь.
