ответ.
— Мне нужно, чтобы ты мне помог, — сказал Дворкин, — исправить большую ошибку, которую я совершил много лет назад. Вот отсюда мы и начнем.
— Ага, — понимающе кивнул я. — Речь, насколько я смею догадываться, идет о Судном Камне?
— Что тебе об этом известно? — требовательно вопросил Дворкин, опасливо глядя на меня, и машинально дотронулся рукой до груди… примерно до того самого места, где мог бы висеть амулет. Или Судный Камень — если отец носил его на шейной цепочке. Я не спускал с него глаз.
— Во Владениях Хаоса только об этом все и говорят. А у меня выспрашивают, где ты его припрятал.
Отец покачал головой и неискренне рассмеялся.
— Когда кто-нибудь спросит тебя об этом в следующий раз, ты скажи, что у меня его и не было никогда.
— Ладно, — согласился я, решив, что с меня и этого пока хватит. — Я хотел тебя спросить насчет этой забегаловки…
Дворкин радостно улыбнулся.
— Хозяин этого заведения — мой приятель, — сказал он. — Пошли. Мне срочно надо выпить!
Взяв меня под локоть, он поднес Карту поближе к глазам и пристально воззрился на изображение на ней. Картинка начала оживать на глазах. Она словно бы надвигалась на нас, раскрывалась перед нами. Все ближе и ближе становилась приземистая каменная постройка с затянутыми плетями плюща стенами, со множеством распахнутых окон с колышущимися на ветру занавесками. Легкий, еле заметный ветерок, касавшийся моих щек, доносил голоса, распевающие веселую хмельную песню, запахи свежевыпеченного хлеба и жареного мяса.
Дворкин шагнул вперед и повел меня за собой. Я оттолкнулся от дощатого пола и ступил на хорошо утоптанную землю.
Только-только начало вечереть. Мы стояли перед дверью харчевни. Дул теплый ветер, пропитанный запахами листвы, трав и лета. Пели птицы, стрекотали букашки.
Из открытой двери харчевни до нас долетал голос менестреля и звон лютни. Вдруг к его одинокому голосу присоединились еще голосов десять, и зазвучал дружный хор.
Я улыбнулся. Это местечко было мне по нраву. Стоило мне покинуть Хаос — и у меня словно тяжкая ноша с плеч свалилась. Я решил, что просто так ни за что не вернусь в эти кошмарные края.
Отец зашагал к харчевне, я догнал его и пошел рядом с ним., не снимая руки с рукояти меча. Кто знает — а вдруг это самым старательным образом расставленная ловушка? Если нашим врагам было известно о том, что Дворкин часто посещал это заведение, разве могли они придумать лучшее место для засады?
К счастью, в харчевне никаких адских тварей не оказалось, а оказались десяток мужчин. По всей вероятности, то были местные завсегдатаи, пришедшие скоротать вечерок за карточной игрой и сплетнями. Двое подавальщиц расхаживали между столами, за стойкой расположился добродушный толстяк. Как только он заметил моего отца, глаза у него сразу же зажглись искренней радостью.
— Дворкин, старый дружище! — воскликнул толстяк и вышел из-за стойки, чтобы поприветствовать нас. — Давненько же ты не объявлялся!
Смеясь, они обнялись и принялись одаривать друг друга увесистыми хлопками по спине — ни дать ни взять, двое закадычных собутыльников.
— Это мой сын, его зовут Оберон, — сказал Дворкин, кивком указав на меня. — Оберон, это Бен Бэйль. Он не просто хороший друг, он еще один из самых лучших виноделов, каких я только встречал в жизни.
— Один из лучших? — с укором переспросил Бэйль.
— Ладно, ладно! — рассмеялся Дворкин. — Самый лучший на свете!
— Вот это будет правильно!
— Хозяин харчевни, который сам делает вино? — проговорил я недоуменно и вздернул брови.
— А кто же еще лучше вино изготовит? — с веселой усмешкой отозвался Бэйль. — Ты всенепременно должен отведать прошлогоднего красного, — сказал он Дворкину. — Год выдался на редкость засушливый, и вино приобрело особую пикантность. Думаю, теперь это одно из наших самых лучших вин, в паре с красным сорок восьмого.
— Даже так? — восхитился мой отец. — Обязательно испробуем. — Он обвел взглядом зал харчевни. Никто из присутствующих не обращал на нас никакого внимания. Все были заняты потреблением спиртного и болтовней. За двумя столиками увлеченно играли в карты.
— Сядем в углу, — сказал мне Дворкин и резким кивком указал мне на выбранный им стол. Я направился туда и уселся спиной к стене, а меч положил на стул рядом с собой. Дворкин сел спиной к другой стене. Отсюда и мне, и ему была хорошо видна входная дверь.
— Тебе тут должно понравиться, — сказал мне отец. — В твоем возрасте я тут столько времени проводил…
— Вот не думал, что Тени — такие древние. Сколько тебе было лет, когда ты их сотворил?
— Ты нагло выпытываешь секретные сведения, — заметил Дворкин.
— Уж лучше я эти сведения получу от тебя, — парировал я. — Если, конечно, ты мне скажешь правду.
— Каждое мое слово — чистая правда.
— Но ты же меня сюда не для того притащил, чтобы выпить на пару? — спросил я.
— Вид у тебя такой, словно тебе это не помешало бы.
— Верно, последние деньки выдались горячие.
— Что случилось?
Я рассказал ему все, ни о чем не умолчал — даже о Реалле. Когда я поведал отцу о жале у нее во рту и ранках у меня на груди, он едва заметно усмехнулся.
— Счастье, что Эйбер разглядел ее истинную личину — а могло кончиться тем, что ты бы стал ее рабом, если не хуже того, — хмыкнув, проговорил Дворкин. — Эти дамочки обладают властью над мужчинами. Надеюсь, она хоть стоила того.
— Ничего, на мне все как на собаке заживает, — отозвался я. — И порой лучше узнать о женщине все.
А потом я рассказал ему, как Реалла ушла от Ульянаша, выступила против него и была умерщвлена за это. Дворкин сочувственно вздохнул.
— Лорды Хаоса с трудом прощают предательство, — сказал он.
— Я знаю. Так зачем же тогда ты забрал Судный Камень? Ведь это, судя по всему, еще какое предательство.
Отец посмотрел на меня так, словно был готов ответить, но тут возле нашего столика возник Бен Бэйль с двумя чашами и бутылкой темно-зеленого стекла. Вытащив из горлышка пробку, он налил нам вина. Отец сделал глоток и радостно вскричал:
— Превосходно!
Бэйль просиял.
Я тоже пригубил вина и вынужден был согласиться с отцом. Вино оказалось одним из лучших, какие мне только довелось в жизни отведать, а я не раз делил трапезы с королем Эльнаром. Эльнар считал себя превосходным знатоком вин, но мне, честно говоря, его излюбленные вина казались слишком приторными.
— Ну, разве я тебе не говорил, что ты не пожалеешь об этом путешествии? — улыбнулся Дворкин.
— Вроде бы не говорил, — усмехнулся я и тут же добавил: — Но я не жалею.
Дворкин быстро осушил чашу, протянул ее Бэйлю, чтобы тот подлил ему вина и приветственно поднял чашу.
— За Бена Бэйля — которому нет равных!
Я охотно присоединился к этому тосту. Со всех сторон зазвучали крики:
— За Бена! За Бена!
