множество следов от тележных колес и человеческих ног. Кроме того, по милости более ленивых и беспечных представителей цивилизации дорога была загажена всевозможным мусором. В одном месте дорога отошла от берега реки, огибая край длинной каменистой осыпи, которая чуть ли не перегораживала долину, а когда путники взобрались на вершину этой самой осыпи, они впервые увидели перед собой Гутенморг. Расползаясь по сторонам, город заполнял собой всю долину.
Размер его Ронана совершенно ошеломил, ибо так далеко на севере он ничего крупнее большой деревни увидеть не ожидал. Однако стены Гутенморга, как он позднее выяснил, считались самыми длинными в Среднеземье. Тем не менее даже внутри этих стен ютилось столько строений, что город казался стесненным, испытывающим явную неловкость, как будто он приобрел себе стены, которые ему жали, но так или иначе твердо намерен был терпеть все неудобства и носить проклятые штуковины из одного лишь стремления доказать всем, что он на самом деле не так уж и растолстел. За пределами стен виднелись скопления домов и хижин, которые наводили на мысль о том, что город в результате все-таки не выдержал и лопнул, неряшливо рассыпая свое содержимое по всей долине до горных подножий, а также вдоль берега реки навстречу Ронану и Гебрали.
Задолго до темноты они вошли в широко распахнутые городские ворота, а там, спросив у какой-то старушки дорогу, без труда добрались до студенческого квартала, хотя Ронана несколько озадачила та смесь сомнения с подозрением, что выразилась на лице старушки при одном лишь упоминании об Университете. Они сняли себе комнаты на постоялом дворе, где, судя по всему, часто бывали студенты, а затем, после того как Гебраль быстренько запустила заклинание Просмотра, связалась с Тарлом и выяснила, что они с Марвудом вполне благополучно добрались до города, они вдвоем вышли с постоялого двора на небольшую прогулку, желая получше ознакомиться с Гутенморгским кампусом.
Выстроенный на излучине реки, Университет был старейшей частью города. Первоначально здания кучковались вокруг маленькой центральной пьяццы, но зз многие годы, пока Университет рос и ширился, он постепенно распространялся наружу, захватывая близлежащие территории, пока не оказался так же стиснут, как и сам город. С трех сторон его ограничивала река, а с четвертой – городские улицы и проулки, по которым его здания все же тянулись подобно щупальцам осьминога.
Факультет киллерологии они искали довольно долго. К тому времени уже наступил вечер, и в переоборудованном под научное учреждение каменном пакгаузе в узком проулке под названием Сыромятный луг было темно и пусто. Ронан чувствовал себя неловко и чуть ли не в каждом встречном видел идущего по его следу киллера, так что они сочли за благо вернуться назад в безопасное укрытие постоялого двора.
В тамошней пивнухе гуляли в тот вечер исключительно студенты. Большая их орава так налимонилась и увлеклась кабацкой игрой в «Кроличков», что никто из них даже не заметил здоровенного бритоголового воина и тихую худощавую девушку, которые быстро проскользнули к угловому столику с парой кружек пива. Ронан с Гебралью немного там посидели, прихлебывая пиво, разговаривая о Тарле и Тусоне и внимательно следя, не проявит ли к ним кто-нибудь более чем поверхностный интерес.
Однако вечер оказался напрочь лишен событий, и никто не удостоил их никакого внимания. Тем не менее Ронан поднялся к себе в комнату, испытывая ощутимое физическое нездоровье от постоянного напряжения. Гебраль аккуратно окружила его комнату заклинанием Ненарушения границы, так что любой туда вошедший немедленно потерял бы сознание. Но Ронану все равно было никак не заснуть. Всякий раз, как он уже погружался в дрему, какой-то слабый шумок действовал ему на нервы и заставлял резко садиться на кровати. Небо на востоке уже светлело, когда ему в конце концов удалось погрузиться в тяжелый, тревожный сон.
Тарл с Марвудом добрались до Гутенморга вскоре после того, как стемнело, всего часа на два позже Ронана и Гебрали, и мгновенно ощутили к нему симпатию. Во многих городах Среднеземья пульс жизни пропадал вместе со светом дня, когда магазины, рестораны и даже некоторые таверны закрывались, а люди проводили ночные часы за крепкими дверями своих домов. Однако в Гутенморге с его обилием студентов все было по-иному. Разгуливая по главным торговым улицам, Тарл и Марвуд с радостью обнаруживали, что город даже ночью прекрасно освещается множеством крупных факелов в металлических стенных креплениях и что во всех барах, тавернах и ресторанах по-прежнему полным-полно народу. Открыты были даже некоторые магазины, чьи товары высвечивались на витринах при помощи масляных лампад и свечей.
Пока они, переодетые в монашеские рясы, шагали по городу, Тарла не на шутку удивлял тот факт, что прохожие склонны были дружелюбно им улыбаться или уважительно кивать. Вообще-то он куда больше привык к тому, что люди при встрече с ним хмурились, рычали или даже чем попало в него швырялись. Однако он был достаточно благоразумен, чтобы правильно понимать причину столь непривычного уважения. Разумеется, все дело было в монашеском наряде. Тарл уже начал задумываться, не наложит ли этот наряд какие-то серьезные ограничения на то капитальное веселье, которое он в ближайшие несколько дней собирался себе устроить, когда его взгляд внезапно упал на одну вещь в витрине магазина «Братья по милостыне». Магазин этот, судя по всему, всякой религиозной атрибутикой торговал. Преимущественно – одеждой.
Подойдя поближе, Тарл с разинутым ртом на эту вещь уставился. Одежда в магазине была в основном довольно тусклая и невзрачная, хотя в одном углу стоял весьма занятный манекен, облаченный в некоторые из нарядов, предпочитаемых монашками Святой сестринской общины Плотского просвещения, – наряды эти, похоже, состояли не столько из тончайшего черного шелка, сколько из оставленных в нужных местах дырок. Однако главный предмет на витрине просто глаза колол. Это была одна из ряс, которые носили Гедонисты Седьмого дня, ярко-оранжевый балахон с характерными салатными завитками, и Тарл нашел его просто умопомрачительным. Подобный предмет одежды никоим образом не предполагал, что его носитель обладает скромностью, целомудрием или любой другой традиционной добродетелью среднего религиозного братства. Зато он очень даже предполагал, что его носитель страшно любит веселиться, причем очень шумно и очень долго.
– Ты только глянь, – благоговейным тоном прошептал он Марвуду, когда тот встал рядом с ним.
– Гм. Не кислая ерундовина.
– Хочу такую.
– Ты что, офонарел? Знаешь, сколько это стоит?
Тарл перевел внимание на скромный ценник и чуть язык от удивления не проглотил.
– Клят! – выругался он затем. – Да вся эта лавка столько не стоит! – Он еще раз недоверчиво осмотрел потрясающей расцветки наряд и заметил крошечного зеленого алаксля, искусно вышитого на левом нагрудном кармане, фирменный знак дизайна Христиана Сердитого[11].
Друзья потащились дальше мимо уличных лотков и баров на открытом воздухе, в которых, несмотря на позднее время и северный морозец, толпы шумных, смеющихся людей собирались, чтобы попить пивка и обменяться слухами. Едкий запах дыма от пылающих факелов смешивался с чарующим ароматом жарящихся кебабов и шашлыков. Они ненадолго остановились у одного из лотков, чтобы купить себе пару дукакисов, маленьких сочных кебабчиков из козлятины, завернутых в мягкую хлебную лепешку, после чего облокотились о стойку бара на открытом воздухе под названием «Зашибись» выпить по стаканчику пива и спросить дорогу. Марвуда тоже несколько удивили те враждебные взгляды, которыми было встречено упоминание об Университете, зато Тарл, кому всю жизнь приходилось подобных взглядов удостаиваться, ровным счетом ничего об этом не подумал.
Пиво, оркский напиток под названием «старые органы», чудесно легло им на грудь, и друзья решили, что в студенческом квартале, найдя постоялый двор, они первым делом продегустируют там пиво, а уж потом комнаты снимут. Затем они пошли по указанной барменом боковой улочке, и вскоре она вывела их к реке. Дальше через темные воды Пряшки был переброшен пологий пешеходный мостик. Они перебрались на другую сторону, а там Тарл вдруг замер. Марвуду показалось, что он зачем-то воздух нюхает.
– Ты что? – поинтересовался он.
– Просто вибрации проверяю, – ответил Тарл и одарил бывшего киллера широкой ухмылкой. – Хорошие кабаки особую ауру создают. Они почти что к тебе взывают. Вот я и… – Тут он осекся и задумчиво
