Джеймс Бибби
Спасение Ронана
* * *
«Эпический…» 700страниц помпезной чешуи.
«Тщательно выписанный…»Написанный очень медленно большим гусиным пером.
«Конфронтационный…»Масса ругани.
«…бьет точно в цель…»По пьяни автор вечно ко всем заводится.
«…писатель не боится…» «…раздвинуть границы языка…»Не владеет орфографией. Акасается пунктуации…
«…с академической ученостью…»Скука смертная.
«По-прежнему продается во всех приличных книжных магазинах…»Потому что никто не покупает.
«Замечательный шаг вперед в книгоиздании…»Такого бреда еще никто не публиковал.
«Бурно одобрено критикой…»Не зря же подкармливаем.
«… этот с нетерпением ожидавшийся второй том…»…из контракта сразу на две книги. Мы только и ждали, как бы поскорей от бездарного недоноска отделаться.
«Вы не будете разочарованы…» …то есть, если только книгу не купите.
ИЗОЛЯЦИЯ
Климат города Забадая жаркий. Очень жаркий. То же самое в отношении всего остального – в особенности еды.
Забадай славится такими блюдами, как мулампос. До невозможности острое и почти смертельное мясное варево, знаменитое по всему Среднеземью. Его плачевные побочные эффекты дали повод для множества шуток, например: «Какая разница между тем случаем, когда тебя бросает девушка, и тем, когда ты съедаешь тарелку мулампоса?»
В первом случае из твоего мира выпадает задница. Во втором же – мир выпадает из твоей задницы.
Постоянно будьте настороже. Некоторые забадайские заведения подают блюда еще более опасные. Так, «Потрошило», кафе-бар на Ножевой улице, славится своим похеросом, острейшим супом, столь едким, что оружейники используют его как чистящее средство. Он за считанные секунды растворяет и удаляет грязь, ржавчину, ярь-медянку, а также остатки трупа внутри комплекта доспехов. А в «Гриле Сатаны» при ресторане «Ин-Кубус», что на Приречной стороне, подают столь острый масукас, что, по слухам, он вызывал тяжелые ожоги горла и ротовой полости, в том числе и у взрослых драконов. Считается даже, что Великий забадайский пожар начался с того, что бесхозную тарелку масукаса нечаянно опрокинули на ресторанную занавеску…
Нуддо Болтливый глубоко воткнул меч в раскаленный песок. Вытирая вспотевший лоб специальной кожаной повязкой, обернутой вокруг мускулистого предплечья, он оперся о меч и оглядел ревущую людскую массу на забитых до отказа трибунах вместительного стадиона под названием Калазей. Солнечные лучи с силой кузнечного молота барабанили по земле, а беломраморные стены подиума мерцали в тепловой дымке.
– Толпа сегодня что надо, – заметил Нуддо. – Особенно для четверга.
Смертельно раненный гладиатор, распростершийся у его ног, негромко застонал, а потом, собирая последние остатки стремительно иссякающих сил, мучительно пополз к далеким воротам из железных прутьев – единственному выходу с арены. Из-за адской жары кровь из обширной раны в его животе оставляла заметно дымящийся красный след. Пока гладиатор сантиметр за сантиметром полз все дальше и дальше, его дыхание становилось все более отрывистым и хриплым.
Нуддо какое-то время бесстрастно наблюдал за ним, после чего выдернул меч из песка и внимательно изучил запятнанный кровью кончик. Недовольно мотая головой, он нагнулся, взял пригоршню песка и начисто вытер клинок, а затем неспешно зашагал бок о бок со своей жертвой.
– Нет, ты только их послушай, – продолжил он, указывая на воющих зрителей. – Убей, убей, убей! Только об этом и думают. Ни малейшего интереса к более тонким моментам поединка. Они только крови хотят. Порой я задумываюсь, чего ради мы, гладиаторы, вообще стараемся. Тренировки, работа с мечом… И сколько нам платят? Двадцать
Тут Нуддо сделал паузу и с участием взглянул на свою задыхающуюся жертву.
– Надеюсь, ты застрахован? Мне бы очень не хотелось увидеть, как твою жену и детишек продают в рабство только потому, что ты свое получил, а страховку как следует не оформил. Лично я в Убалтае страхуюсь. В фирме ССУКИ. «Специальная Страховка Убийц-Контрактников Идуина». Знаешь их рекламу? «Мы ССУКИ и этим гордимся». Обхохочешься, верно? Живот можно надорвать. Особенно твой.
Не в силах тащиться дальше, раненый гладиатор, задыхаясь, застыл на песке. Пошарив в маленькой сумочке у себя на поясе, он вытащил керамический брелок с маленьким портретиком молодой женщины и трех детишек. Пока его дыхание становилось все более хриплым и прерывистым, он лежал, сосредоточив затуманивающиеся глаза на портретике, а рев толпы все нарастал.
Нуддо взглянул на ту часть подиума, где Миад Многоречивый, Глава Совета и Первый Козел
