Возможно, эта ночь была самой длинной в истории Царства. Для Майкла она растянулась на века… и оказалась более чем неприятной. Бири отвел его в сторону от каньона, на середину широкой песчано- каменистой пустоши.
— Прежде всего тебе нужно понять, что ты один, — начал Бири. — Для посвященного сидха его одиночество закрепляется убийством коня. Расправа над самым близким спутником — ужасное испытание, ничто не вызывает более сильного потрясения.
— Я должен убить коня? — спросил Майкл. Ему внезапно стало не по себе.
— Нет, твои чувства к нему слишком слабы и неопределенны. Ты не вырос вместе с ним. Мафок Мар не выбирал для тебя скакуна, когда ты был еще ребенком. Конь не сопровождал тебя повсюду с юных лет. Найди кого-нибудь другого.
— Может быть, еще одну теневую личность?
Бири недовольно покачал головой.
— Это меня не касается.
Звезды светили достаточно ярко, тени были заметны.
— Для волшебства не надо мечей и разных безделушек. Все это придумали люди, они одержимы технологиями. На самом деле магия заключается только в уме. Из всех разумных существ сидхи самые бесчестные и ненадежные, но они обладают одной ценной способностью: умением концентрироваться. Если им что-то нужно, они сосредоточиваются на этом полностью.
Бири сел на траву и жестом велел Майклу сделать то же.
— Ты одинок. Ты — единственное существо в мироздании. О существовании других тебе ничего доподлинно неизвестно. В этом люди не отличаются от сидхов, хотя и имеют души. Все мы вечно одиноки.
Майкл недоуменно качнул головой.
— А как же дружба, любовь?
— У мужчин-сидхов любви не бывает. Но дело даже не в этом. Кого вы, люди, любите на самом деле? Реальную личность или воображаемое существо? Вас привлекает в другом человеке внешность или то, что он делает для вас, не так ли?
— Но ведь должны существовать другие люди. Кого-то мы любим, кого-то нет.
— Есть только ты. Больше никого нет. Жизнь одинока, и любовь одинока.
— Но тогда и ты не существуешь. Никто не существует.
— Мы все одиноки. Такова особенность нашего бытия. Истинной общности не ведает никто. Даже сидхи. Конечно, мы умеем проникать в ауру друг к другу, обладаем внешним и внутренним видением, но одиночества нам не избежать. Никогда нельзя во всем полагаться на других. Нельзя абсолютно верить в других… Ведь ты одинок.
Бири исчез, оставив Майкла на траве. В одиночестве.
Майкл, сорвав травинку, созерцал ее, чувствуя внутри пустоту и смерть. «Если я уникальный, единственный, и меня не поддерживает никто и ничто во всей вселенной, даже внутренняя реальность… Если и ум мой одинок, и в нем звучит только один голос, а все остальное — иллюзия…»
После жуткого ощущения пустоты явилась умиротворенная тишина. Не в первый раз на Майкла обрушивались опустошительные откровения, которые сменялись беспредельным невозмутимым покоем.
Сколько еще ему предстояло пережить таких откровений, иллюзорных и недолговечных?
Травинка в руке… И она, и Майкл, оба были одиноки. Одиноки вдвоем.
И земля Царства одинока. Одинока вместе с травинкой. В сознании текли слова, доводы, они беспрестанно меняли форму и значение, а может, и вовсе не имели никакого значения. Лишь ощутив внезапную сильную боль, он расстался с ними.
— Я люблю слова, — пробормотал Майкл. — Они для меня вроде коня. Я езжу на них, пользуюсь ими. Но убить не могу. Даже когда от них никакого толку.
Свою зависимость от слов он теперь осознавал вполне.
И тут вдруг одиночество стало совершенно ясным без слов, мыслей и значений.
Истинного одиночества можно достичь только одним способом: быть единым со всем и всеми…
У целой вселенной — единственный голос.
Все существа в одном — вот что такое одиночество.
Майкл понял суть приемов, которым обучали его Журавлихи. «Быть в одиночестве — значит искусно скрываться от всех».
Теперь он мог усовершенствовать эту формулу: «Одиночество — не что иное, как отрешенность от потребностей». Он готов был бесконечно долго обходиться без воды и пищи.
«Я просто сражаюсь с тенями. В одиночестве у меня нет врагов и не с кем сражаться. Не нужно никакой борьбы. Это же безумие — сражаться, когда ты один».
Майкл положил травинку и взглянул на звезды. Бири помог ему последовательно и постепенно возвести эту постройку. Теперь она начала рушиться. Удивительно, даже забавно. Как он мог поверить в такую чушь? Впрочем, рушилась только умозрительная постройка, но не связанные с ней ощущения покоя и уверенности. Они сохранились.
С помощью сидха Майкл построил лодку, переправился через реку, а когда ступил на берег, лодка рассыпалась в прах.
Сзади подошел Бири.
— Это все неправда, — заявил Майкл. — Тут нет никакого смысла.
— Такова твоя позиция, — ответил Бири по-каскарски. — Она как вывеска над воротами. Для сидха одиночество — это экстаз. И абсурд. Ты не должен верить нам… и нашим учениям.
— Значит, вообще нельзя верить?
— Никогда не верь учителю.
Похоже, он не шутил. Майкл сомневался, что вполне постиг суть этого учения, но оно приносило очевидные плоды. И если благодаря ему сидхи ведут столь своеобразную жизнь — мужчины отдельно от женщин, — с таким учением едва ли следует связываться.
Но, как бы там ни было, теперь Майкл чувствовал в себе гораздо больше сил и уверенности.
Они спустились в каньон, первым шел Майкл.
Небо на востоке светлело. Долгая ночь наконец завершилась. Когда они подошли к ночлегу, Николай и Бек еще спали. Костер совсем потух. Бири остановился и, отвернувшись от спящих, посмотрел на реку.
— Что собираешься делать? — спросил Майкл.
Николай проснулся, перевернулся на спину и осовело уставился на сидха.
— Кто это? — пробормотал он и тяжело поднялся.
Бек сел. Сидх не обратил на них внимания.
— Наверно, пойду к Изомагу, — проговорил Бири.
— Мы как раз туда и направляемся, — сообщил Николай и взглянул на Майкла.
— Не обязательно, — возразил Майкл. — Зачем туда идти?
Бири изобразил свою зловещую улыбку. Николай вздрогнул и попятился.
— Господи, у него же плащ посвященных Мална!
— У Изомага, похоже, можно кое-что узнать, — ответил Бири Майклу. — И кто-то должен туда сходить, если ты не хочешь. К тому же это недалеко. — Он показал в сторону реки. — Она впадает в море. Владения Изомага — в дельте.
Он повернулся и зашагал прочь.
— Где вы были? — спросил Николай, недоуменно взирая на Майкла.
— Точно не знаю, — честно ответил Майкл.
Силуэт Бири растворился в тенях у стены каньона. Когда рассвело, Майкл его нигде не увидел.
— Меня всегда интересовал Изомаг, — проговорил Николай. — Трагическая, а может быть, и зловещая фигура.
Они рвали фрукты с кустов у реки.
— Только есть ли смысл рисковать ради любопытства?
