мысли и смеются над этим ничтожеством и убожеством, которое они, эти прислужники самого Сатаны, поглотят при первом же удобном случае.
Что, если это и есть разгадка всех безумных событий последних дней? Что, если все это — часть сатанинских планов... Конец света?
Но эта мысль ничего не объясняла и лишь повергала Яна в смущение. Дело в том, что, вопреки религиозному воспитанию, которое он получил в Грогшире с малолетства, все, что Ян видел, слышал и испытывал за свою жизнь, никоим образом не вязалось с католической картиной мира.
Впрочем, возможно, его разум был чересчур ограничен, чтобы постичь всю эту премудрость. Где-то в глубине его души, за всем этим смущением и растерянностью, робко теплилась искорка осознания: замысел Господа должен осуществиться!
«Господи! — взмолился про себя Ян Фартинг, чтобы хоть как-то успокоиться и задремать. — Помоги мне избавиться от всех этих напастей, помоги вернуться в мою уютную сапожную мастерскую, и я никогда впредь не совершу подобной ошибки!»
Но в ответ ему раздался тихий, едва различимый шепот, чрезвычайно напоминающий собственный голос Яна:
— Заткнись и спи! Будешь думать дальше — начнется размягчение мозгов.
Глава 7
Хотя по сторонам от дороги, по которой направили путников Эдисон Гросс и Руп Пугар, опасности и ужасы попадались на каждом шагу, первое приключение, потребовавшее от рыцарей проявить боевую готовность, произошло только наутро четвертого дня.
В конечном итоге это приключение оказалось до невозможности гадким.
Небеса, похоже, начинали успокаиваться, причудливая игра светотеней и звуков сходила на нет, диковинные существа встречались все реже: казалось, местные обитатели поняли, что жизнь продолжается, несмотря на потрясшие всех перемены.
Птицы заливались веселым щебетом, в воздухе разлилась весенняя свежесть, присутствие магии уже не так сильно обременяло путников. Настроение рыцарей существенно приподнялось. Они позавтракали, перебрасываясь шутками, оседлали отдохнувших за ночь лошадей и пустились навстречу своей судьбе.
Хиллари приободрилась настолько, что даже принялась напевать песенку; Элисон Гросс стала подтягивать ей, добавляя собственные слова. Даже Пугар, когда его вызвали в очередной раз, по-видимому, пребывал в хорошем расположении духа. Правда, слова он выговаривал не очень четко, словно находился в подпитии, а фразы перемежал икотой и рыгающими звуками, заверяя собеседников, что это всего лишь помехи в магических волнах.
Только Ян все никак не мог избавиться от беспокойства. Впрочем, он всегда о чем-то тревожился, поэтому рыцари лишь подняли его на смех, когда он поделился с ними своими дурными предчувствиями.
— Какое счастье, что прежде мы тебя не понимали, — сказал сэр Оскар Корноухский и, звякая кольчугой, повернулся к Яну с широкой ухмылкой на своем круглом лице. — Твой корявый череп битком набит пессимизмом, Ян Фартинг! Выше нос, дружище! Лучше подпой своей подружке!
— Вот-вот, — подхватил сэр Мортимер Щитсон, почесывая усы и тоже улыбаясь. — Мы тут с ребятами как раз рассуждали о том, что, помимо славы и всего прочего, в конце этого похода нас ждет целая груда сокровищ. Эта принцесса Аландра наверняка очень богата и вознаградит наши старания по заслугам!
— Верно! — согласился сэр Годфри, хотя глаза его как-то странно блеснули. — Ибо разве такая прекрасная дева может оказаться скупой? Но щедрее всех буду вознагражден я, ибо я буду главным ее спасителем, если, конечно, Ян не помешает! — Рыцарь бросил на Яна взгляд, полный ревнивой ярости, и Яну в его угрюмом настроении вдруг почудилось, что Годфри не шутит.
— Чушь и бред! — бодро провозгласила Хиллари, смерив рыцаря испепеляющим взглядом. — Не смей винить Яна в том, что он тогда не помог этой принцессе! Неужели ты не понимаешь, Годфри, что, не будь Яна, могло бы произойти что угодно другое! Ведь норхи и так гнались за ней по пятам и уже настигали ее. Неужели ты думаешь, что она успела бы домчаться до Грогшира? И потом, скажи на милость, как бы тебе удалось с ними разделаться в одиночку? Насколько я понимаю, эти норхи не такие уж слабаки!
— Послушай, девчонка, — проворчал сэр Годфри, — мастер Фартинг уже почти избавился от своего косноязычия, и мы способны понимать, что он говорит, так что в твоих услугах мы уже не нуждаемся. Не забывай об этом и знай свое место!
— Эй, Пинкхэм, на твоем месте я бы попридержал язык, — сказал сэр Оскар. — Думаю, что не ошибусь, если от лица всех рыцарей скажу, что мы успели привязаться к Хиллари. Мы ее полюбили и готовы защитить от любой опасности. Поэтому хоть ты и глава отряда, но не смей угрожать нашим друзьям... особенно когда они говорят разумные вещи! Никто не пытается оспаривать твое право на руку и сердце Аландры Достославной! Так почему же ты заранее пытаешься отстаивать его? Слова малышки Хиллари не могут нанести вреда твоему тщеславию, и не забывай, что для успешного завершения похода тебе нужны все мы до единого.
— Золотые слова! — поддержал Оскара другой рыцарь.
Сэр Годфри еще немного поворчал, но возразить было нечего. Поэтому он лишь надулся, предоставив остальным петь и веселиться.
И в тот момент, когда Хиллари попросила Яна сочинить песню об Элисон Гросс, на дороге у путников встал огромный тролль. Ростом он был в добрых четыре ярда, а тело его было крепким и мускулистым, как у самого могучего рыцаря, но только, естественно, в куда большем масштабе.
Зазвенели мечи, стрелы легли на тетивы арбалетов. Рыцари мгновенно приготовились к сражению.
— Привет вам, храбрые путники! — воскликнул тролль на удивление высоким и писклявым голоском, слегка шепелявя. — Я услышал, как вы поете, и рискнул показаться, чтобы пожелать вам удачи.
— Боже, какая громадина! — пробормотал сэр Рональд Кроватт. — Голиаф ему и в подметки не годится. — Рыцарь поднял арбалет повыше, но сэр Годфри, остановившийся с ним бок о бок, положил руку на плечо рыцаря.
— Опустите оружие, ребята. Давайте послушаем, что хочет сказать нам этот великан.
— Он не великан, а тролль. Да вы только посмотрите на его морду! — сказала Элисон Гросс. — Он уродлив, как Адамов грех! А великаны — смазливые парни.
— Верно, — согласился тролль. — Я действительно тролль, точнее — Дж-Р-Р-Р Троллькиен. — Тролль поклонился церемоннейшим образом, а когда выпрямился, то его морщинистое грубое лицо, покрытое бородавками и кустиками черно-бурой щетины, сморщилось еще пуще от широкой улыбки. — К вашим услугам. Простите меня, любезные путники, что я напугал вас своим неожиданным появлением. Я понимаю, что вид мой внушает тревогу и опасения. Но уверяю вас, что не желаю никому зла. И вообще не вооружен. — В доказательство он развел пустыми шишковатыми ладонями. — Более того, скажу вам честно и откровенно, что у меня нежная и чувствительная душа. Я живу здесь, в глуши, со своей женушкой в небольшом коттедже. Мы не так уж часто общаемся с внешним миром, поэтому события последних нескольких дней чрезвычайно обеспокоили нас. Я рискнул встать у вас на дороге, чтобы спросить: не знаете ли вы, что послужило причиной этой ужасной катастрофы?
Тролль был одет точь-в-точь как деревенский сквайр: рыжеватые вельветовые штаны и жилет и куртка из такого же материала с коричневыми заплатами на локтях. Под тяжелым подбородком тролля красовался огромный красный галстук-бабочка, а в руке у него была трость, с какими сквайры прогуливаются по лугам и рощам. Так что ужас, который навевали его уродливое лицо и лохматая копна волос, смягчался цивилизованным костюмом, скромной и деликатной манерой речи, а также дружелюбной
