отец никогда не давал мне много денег, ты знаешь. Постой-ка... вспомни, когда ты была младше, ты не брезговала лакомствами и фруктами, которыми угощал меня один старик, сочувствовавший моим несчастьям.
— Ты прав, Ян, — согласилась Хиллари, увидев, как исказилось от обиды его лицо. — Прости меня. — Она поцеловала Яна в лоб и, проведя пальцами по его затылку, случайно задела две большие шишки, прикрытые волосами. — Ой! — вскрикнула она, ощупала его лоб и снова положила ладонь на затылок. — Вроде бы жара у тебя нет, но шишки на затылке... что-то они слишком горячие! Ты это знаешь, Ян?
Ян кивнул:
— Да. Они стали горячее с тех пор, как я победил ту тварь, что загораживала проход в Темный Круг.
— А что ты думаешь насчет той истории, которую рассказал Джейкоб Пахотник... о том, как ты маленьким упал с неба? Жаль, что он потерял сознание, иначе мог бы увидеть больше.
— Ну, Хилли, это вполне укладывается в мои воспоминания. Я имею в виду, что меня нашли на улице. Я ничего не помнил, и меня приютили Фартинги. Но какое отношение это имеет к шишкам у меня на затылке, я просто не представляю. — Ян вздрогнул, чувствуя себя как-то неуютно. — И мне бы не хотелось говорить об этом.
— Но, Ян... ты становишься лучше! — радостно сообщила Хиллари. — У тебя спина сделалась прямее, сложение — правильнее... да и говорить ты стал отчетливее! — Глаза ее заблестели, рука продолжала тихонько поглаживать Яна по спине. — Давай я скажу тебе, что думаю обо всем этом. Я всегда это чувствовала в глубине души, но мне было тяжело объяснить. — Хиллари разгладила складки на своих дорожных брюках, чинно сложила руки на коленях и торжественно подняла голову, словно собиралась сделать исключительно важное заявление. — Мне кажется, что ты пришел к нам из какой-то другой земли, где все очень хорошо, где живут прекрасные, лучезарные и добрые люди и где собрано все доброе, что есть в этом мире. Ты потерялся или заблудился, а может быть, тебя украли или что-то в этом роде... короче говоря, стряслась какая-то беда, и ты очутился в Грогшире. Твое бедное тело, оказавшись вдали от источника жизни и силы, очень страдало и стало... неправильным. Но чем ближе ты подходишь к своему родному дому... — а я уверена, что ты возвращаешься домой, Ян! — так вот, чем ближе ты подходишь к этому чудесному таинственному месту, тем стройнее становится твое тело, тем красивее делается твое лицо. Не то чтобы мне они сейчас казались нехорошими, Ян... дело не в этом! Просто ты сам никогда не любил свою внешность, верно?
— Черт возьми, конечно, нет! Я же просто посмешище!
— Ты уже не посмешище, Ян. И немедленно выбрось из головы эту чушь! — Хиллари шлепнула его по макушке, и Ян завопил. — Вот так. Я ее подтолкнула. И чтоб я больше не слышала от тебя этих дурацких жалоб, Ян! В моих глазах ты — принц в нищенских лохмотьях, и другие люди думают точно так же, понимаешь? — Она погрозила ему пальцем, чтобы он не смел возразить ей.
Ян принужденно хмыкнул:
— Ты хочешь сказать, что я Ласло? Ангел-Бродяга?
— Да, именно это я и хочу сказать! — Хиллари гордо вздернула курносый носик, словно и она была принцессой в нищенских отрепьях. — И если ты забудешь об этом, я тебе опять врежу!
— Ладно, Хиллари, — пробормотал Ян, на всякий случай отодвигаясь от нее подальше. До него доносился запах кролика, жарящегося на костре, и в животе урчало от голода. — Тогда, пожалуй, я пойду и, как подобает принцу, потребую себе кусок мяса на ужин. Ты не возражаешь?
Хиллари, тоже чуявшая восхитительный аромат жаркого, смешанный с запахами сырой земли и прелой листвы, на мгновение отвела глаза, но тут же снова взглянула Яну в лицо.
— Делай что хочешь, Ян, но не проси у меня яблок этой ночью, если ты предпочитаешь ублажать свое брюхо крольчатиной, которую наверняка побрызгали единорожьей кровью!
Ничего на это не ответив, Ян поднялся со всей доступной ему грациозностью, споткнувшись только один раз, и решительно направился туда, где сэр Оскар жарил на прутиках шипящие тушки кроликов. Корноухский был молод, он не носил бороды, аккуратно подстригал волосы и отличался чрезвычайной подвижностью и проворством; Ян уже видел его в деле на ристалище. Карие глаза Рыцаря были широко открыты, и в них не читалось ни презрения, ни осуждения. Ян решил, что из всей рыцарской компании Корноухский самый приемлемый товарищ и что с ним даже можно будет подружиться.
— Привет, сэр Оскар! — сказал Ян, присаживаясь к огню.
— Рад тебя видеть, Ян Фартинг, — ответил рыцарь куда более мягким тоном, чем говорили его громогласные и грубоватые спутники. Особое впечатление на Яна производила дорогая одежда, которую носил сэр Оскар: изящные бриджи из темной шерсти, начищенные до блеска башмаки, ярко-красная шелковая блуза, плотная куртка и меховая шапка. Должно быть, родные этого рыцаря были весьма зажиточны, иначе они не смогли бы так роскошно снарядить своего сына. Сэр Оскар снял шапку, украшенную пером, и радушно кивнул головой. — Чем могу быть полезен?
— Ну, я просто надеялся, — ответил Ян, — что могу рассчитывать на кусочек крольчатины. — Он указал жестом на остальных рыцарей, жадно поглощавших более нежное и вкусное фазанье мясо. — Похоже, они не особенно претендуют на кроликов, и...
На лице сэра Оскара появилось смущенное выражение.
— Извини, старина, но я не совсем понимаю, что ты... — Но тут лицо его расплылось в улыбке. — Ах да, конечно! Ты хочешь крольчатины! Естественно, бери! Это ведь еда для всех нас... тебе не надо спрашивать разрешения! — Рыцарь протянул руку и приятельски похлопал Яна по спине. — Ты вносишь приятное разнообразие в нашу компанию, Ян. И ты очень ценен для нас, так что, прошу тебя, впредь не стесняйся! А почему бы тебе не взять еще кусочек для своей хорошенькой подружки? — Оскар бросил взгляд на Хиллари. Та, судя по всему, следила издали за их беседой, потому что в этот момент надменно вздернула подбородок и отвернулась.
Внимание, которое рыцари обращали на Хиллари, немало беспокоило Яна. Но в данный момент чувство голода возобладало над всеми тревогами. Когда сэр Оскар снял кроликов с огня и принялся помахивать ими в воздухе, чтобы немного остудить, Ян почувствовал, как желудок его заурчал в предвкушении, и торопливо потянулся к мясу.
— Спасибо большое, сэр Оскар, — сказал он. — Если вы хотите яблок, у нас есть немного...
Но тут его кто-то с силой дернул за плечо.
— Мастер Фартинг еще не заработал свой ужин, сэр Оскар, — заявил сэр Годфри Пинкхэм. — Сперва дело, а потом еда!
— Но, Пинкхэм, он и так притащил нам целую охапку дров! — возразил сэр Оскар, поднимаясь от костра и начиная багроветь от возмущения. — У тебя совесть есть?
— Моя совесть там, где ей положено быть, Корноух, — с нашим отрядом! — суровым тоном проговорил сэр Годфри. — Я заметил, что твоя охапка была значительно массивнее до того, как ты ее рассыпал, Фартинг. Должно быть, ты подобрал не все ветки. Того, что ты принес, не хватит на всю ночь.
— Но почему обязательно должен идти он? Ты можешь сходить или я в конце концов! — воскликнул Оскар.
— Не торопись, Оскар. Я хочу перекинуться с мастером Фартингом парой слов. Ты забываешь, что мы с Яном знакомы уже много лет. Мы с ним лучшие друзья, и Ян всегда следует моим советам. Правда, Ян? — Годфри фамильярно толкнул Яна в плечо на манер старого друга.
— Знаешь, Годфри, по правде сказать... — начал Ян, но сэр Годфри заглушил его слова в медвежьих объятиях.
— Вот видишь, Оскар! Ян у нас будет паинькой. Пойдем, Ян, пройдемся немного и поболтаем.
Ян в смущении ничего не смог возразить.
— Ну вот и славно. Я просто хотел сказать, Ян, что я тебя очень ценю. Не будь тебя, наш поход не состоялся бы, а ведь он должен принести нам бессмертную славу! Но все же я — глава отряда! — внушительно произнес Годфри, погрозив Яну пальцем для вящей убедительности. — И мне необходима поддержка всех людей, и в первую очередь твоя. Если ты не будешь слушаться меня, то что уж говорить обо всех остальных? Я ведь прошу тебя о такой малости: окажи мне уважение, сходи и подбери хворост,
