Его рука рассеянно потянулась почесать шею и вновь опустилась — с двумя маленькими кровавыми пятнышками на пальцах.
А белые предметы катились себе и катились по полу — белые на белом, — и Ян вприпрыжку побежал за ними.
— Крайне занимательно, — заметил Кроули Нилрем. Под пристальным взглядом Яна Фартинга кубики наконец замерли.
Игральные кости!
Роковые Кости!
На верхних гранях — две черные точечки, по одной на каждую кость.
«Змеиные глаза»!
— Ох, ты, Господи, — вымолвил Ян Фартинг и, схватившись за раненый затылок, лишился чувств.
Глава 21
Д-р-р. Бом-бом-бом! — И под номером десять в нашей лучшей двадцатке — «Мечты сбываются»!!!
Заиграла музыка.
Ян Фартинг проснулся, щурясь от солнечного света, проникающего в комнату через щель между шторами.
Машинально потрогал затылок.
Ничегошеньки. Ни ран, ни крови.
Огляделся по сторонам.
Кости. Перед ним на столе лежала пара игральных костей «змеиными глазами» кверху. И не просто на столе, а прямо посреди разрисованной доски.
Доску Ян узнал с первого взгляда. Доска Судьбы, карта Темного Круга и прилежащих территорий! На доске стояло множество фигурок-фишек, большинство из которых столпилось в месте, помеченном «Божедомский Проход». Ян опознал всех. Сэр Годфри и его рыцари. Кроули Нилрем, Билл Кистер, Аландра, Хиллари, Алебастр, Пугар.
Ян окинул взглядом комнату.
Такого чудного помещения он в жизни не видел. Очевидно, оно было предназначено для сна, ибо центральное место занимала кровать — но то был единственный предмет, не выходящий за рамки обыденности. На стенах висели бумажные листы с изображениями — по большей части прелестно-раздетые девы, извивающиеся в лапах отвратительных чудищ, либо огромные бревна с круглыми окошками, висящие кто их знает зачем в иссиня-черной пустоте. Комод был уставлен игрушками, среди которых, к удивлению Яна, оказались и существа с шоссе «Три шестерки»: отвисшие языки, клыки, пучеглазые рожи — все как в жизни. Целую стену занимали полки с книгами. Господи, сколько же тут было книг! Не пересчитать! Также тут имелись «телевизор», «стереопроигрыватель», ворох «пластинок», ворох белья (о-хо-хо, в свинарнике и то чище) и еще куча несусветных мелочей, названия которых Ян откуда-то знал. Куда его черт занес?
— Билл! — раздалось снаружи. В дверь сердито постучали.
— Билл, на самом-то деле — завтрак стынет! И твой ненаглядный хмырь Брэндон скоро придет!
— А вы, вообще-то, кто?
— Как это «кто»? Уильям Кистер, или ты забыл, что у тебя есть мамочка? Кто тебе сопли утирал, когда мерзавка Кортни дала тебе от ворот поворот? Ну-ка, отвечай — кто?
Внимание Яна привлекли портреты, засунутые между стеклами книжных полок. На одном была молодая брюнетка, отличавшаяся от Аландры лишь цветом волос...
— Сама не знаю, зачем я силы трачу, чтобы тебя разбудить, Билл. Ты же знаешь, как мне надоела эта твоя мания с колдовством и склянками. Господин пастор как раз вчера говорил, что ваши игры сам Сатана сочиняет. Но твой отец опять взял верх. Не знаю, чем у него голова забита, что он позволяет тебе ездить к этому скользкому типу в его дом-развалюху...
Ян заметил еще одну картинку: Кроули Нилрем в свитере и жестких синих, как у Рупа Пугара, штанах, и еще целая компания... и все ужасно похожи на его собственных соратников по походу! На заднем плане возвышалось старинное здание.
Бестелесный голос из «радио» перешел к «выпуску последних известий»:
— ... число погибших в Бейруте составило...
— Билл, а уроки ты вчера вечером сделал? — визгливо поинтересовалась «мать». — Или опять всю ночь напролет кубики кидал? А может, книжечки читал, а, Билли?
— ... переговоры между Горбачевым и Рейганом зашли в тупик. Наши источники затрудняются ответить, состоится ли следующая встреча...
— И не забудь, Вильям, что завтра с утра нам в церковь. Чтобы в семь был дома! А теперь завтракать! Я тебе вкусненькой овсяной кашки сварила, а отец хочет, чтобы ты примерил новые ботинки.
Удаляющееся шлепанье тапочек по паркету.
Ян подошел к окну. Внизу, волоча за собой шлейфы сизого дыма, с недружелюбным ревом проносились механические повозки. Пригородный поселок был сер, как небо ранней зимы: одинаковые дома, одинаковые, вымощенные щебнем улочки, одинокие, одинаково одетые прохожие с одинаковыми собаками на поводках.
Необоримая волна уныния захлестнула Яна Фартинга с головой. Ему в жизни еще не было так тоскливо. А вслед за волной уныния прикатилась нервно-парализующая волна тревоги, от которой у Яна сердце упало в пятки.
Воспоминания о школьных контрольных, о злых прозвищах, о родительском гневе, о довлеющем гнете церкви, государства и судьбы.
Господи, да в Грогшире и то легче было!
Грогшир... там он был уродливым калекой. А здесь?
На стене висело зеркало. Ян подошел к нему и увидел...
Что из-за стекла на него глядит...
Кистер. Правда, помладше, но все равно то было лицо Уильяма Кистера, ученика Нилрема.
И тут зеркало заволокло дымом, и раздался трескучий смешок Колина Роулингса, и из мглы проступила ухмылка...
— ... мы покамест не квиты, Фартинг. Я жив и здоров...
Комната закружилась вокруг Яна, и он обнаружил, что падает, падает в черную пустоту. Шатаясь, наш герой добрел до кровати, повалился навзничь, и все окрест него растаяло, превратилось во вкрадчивый шепот...
... а потом, в самый неожиданный момент, вернулось обратно. Все до последнего гвоздя. Ян Фартинг открыл глаза.
Он лежал на кровати. Совсем не на той, из странной комнаты, а на нормальной и даже красивой исполинской кровати с бахромчатым балдахином, шелковыми простынями, пуховыми подушками и Хиллари Булкинс.
— Хиллари?
Да-да, Хиллари сидела на кровати — подчеркнем, на самом ее краешке — и читала огромную книгу со множеством красочных миниатюр. На столике у изголовья, свернувшись калачиком, дремал кот Алебастр.
— Ян! — воскликнула Хиллари с широкой улыбкой, подняв глаза от книги. — Слава Богу. Кроули правду сказал, что спать ты будешь недолго.
Ян машинально пощупал затылок. Легкая боль — и больше ничегошеньки...
— Кости!
— Да. Странно это все.
