наслаждаясь собственной независимостью и не считая необходимым сообщать кому-либо о своих планах? А может, он решил наконец избавиться от нее? Что, если Вард хотел дотянуть до последней минуты и лишь тогда сказать, что между ними все кончено? Может, он желает, чтобы она нашла себе кого-нибудь еще до его возвращения?
Изменится ли что-нибудь, если она расскажет ему о ребенке? Она так долго прожила с ним, однако не могла ничего утверждать с полной определенностью. Вард отличался замкнутостью. Жизнь, которую он вел, не удовлетворяла его, в этом не приходилось сомневаться. Если бы он был счастлив, ему не понадобилось бы уединяться в горах. Он приехал искать золото — так, по крайней мере, говорил сам, — но в таком случае он купил бы одну из шахт в Криппл-Крике на деньга, которые ему удалось выиграть в карты. Нет, жизнь игрока не доставляла ему удовольствия, и все же он оправдывал свой выбор. Почему? Из-за денег?
Может, он хотел вернуть все, что когда-то потерял? Или у него не оставалось другого выхода, и он только так мог восстановить свое прежнее положение в обществе?
После нескольких месяцев, проведенных вместе, она могла бы разобраться в его чувствах по отношению к ней. Сирена понимала, что ему нравилось ее общество, он считал ее красивой, но не более того. Иногда ей казалось, что этого ему вполне достаточно. Она не знала, кого в этом обвинять: себя саму или Варда.
Что станет с ней, если он ее оставит? Куда ей деваться? В Криппл-Крике не найдется места для женщины в ее положении, без мужа, без дома. Какое-то время она еще могла бы работать, но где сейчас найти работу? Старейшина Гриер, наверное, сказал бы, что ее постигла кара. Странно, но она не чувствовала за собой никакой вины, ощущая только тупую усталость и злость на собственную беспомощность.
Сирена резким движением поднялась на ноги, расплескав на пол воду, и вышла из ванны. Она вытерлась, двигаясь словно автомат, и надела пеньюар. Ванна согрела ее, ей даже стало жарко, и она вернулась в комнаты, не завязав пояс.
Гроза еще не кончилась, вспышки молнии озаряли темную комнату. Сирена вынула шпильки из заколотых перед купанием волос и снова подошла к окну. Огненные стрелы танцевали на вершинах пиков, раскаты грома сотрясали стены городских зданий и гулким эхом отражались в горах. Ночью завладели какие-то дикие, необузданные силы. Они возбудили в Сирене огненную страсть, которая, однако, вызывала у нее ужас.
Ей показалось, что за спиной слышится чье-то дыхание, и она обернулась. В дверях стоял мужчина. Сирена замерла. Новая вспышка молнии осветила ее темные с серебром волосы, горящие глаза, мраморно-белые руки, изящную фигуру с гордой осанкой. Та же вспышка осветила и человека у входа.
— Вард! — вырвалось у нее с облегчением.
— Надеюсь, ты не ждала кого-то другого?
В его голосе звучала ленивая ирония, хотя Сирена могла бы поклясться, что секунду назад видела боль в его глазах.
— Я не заметила, как ты вошел.
— Мне повезло.
Когда он подошел ближе, Сирена поспешно отпустила штору и попыталась завязать халат. Судорожно нащупывая пояс, она сделала шаг назад. Волна света снова залила комнату, и слова Варда потонули в раскатах грома.
— Я не хотел тебя пугать.
— Я и не испугалась, ну, может, совсем чуть-чуть.
Вард замолчал, увидев, что она ушла в ванную за лампой.
— Не знал, что ты боишься грозы.
— Это не из-за грозы, — ответила Сирена.
— Тогда что тебя беспокоит?
Сирена колебалась. Нет, не скажет. Не сейчас.
— Ничего. Ничего, — тихо сказала она.
Не сводя с нее глаз, Вард снял пальто. Когда он принялся расстегивать рубашку, Сирена подошла к шкафу и взяла расческу. Дрожащей рукой она проводила ею по волосам, укладывая их на плечах мягкими волнами.
Когда Вард скинул рубашку и приблизился, Сирена почувствовала ноющую боль в груди. Он поднял руку, взял у нее расческу и с неожиданной нежностью провел ею по волосам Сирены, собрал непослушные локоны вместе, а потом отпустил, так что они водопадом рассыпались по плечам. Его лицо казалось каким- то отрешенным. В тишине она слышала, как потрескивает в лампе фитиль.
— Я завтра уезжаю.
— Я знаю.
— Так я и думал, — сказал Вард, направляясь к комоду.
— Я видела сегодня твоих лошадей.
Он медленно кивнул.
— Я хотел сообщить тебе раньше, но до вчерашнего дня я точно не знал, что поеду.
— Почему? — спросила Сирена, глядя на его отражение в зеркале.
— У меня были на то причины. Во-первых, из-за тебя, во-вторых, из-за Перли. Она меня беспокоит. Она слишком много пьет, и мне сказали, что она не может заснуть без дозы морфия. Эту гадость надо запретить, вместо того чтобы продавать в каждой аптеке.
— Она взрослая женщина. Ты же не можешь ей в этом помочь.
Губы Варда искривились в усталой улыбке.
— Я бы сумел сделать для нее кое-что, но я никак не могу заставить себя.
— Ты имеешь в виду — жить с ней? — Сирена медленно повернулась к нему.
— Жить… или окончательно порвать. Иногда мне кажется, что взять на себя ответственность за нее будет едва ли не большей жестокостью, чем расстаться с ней раз и навсегда.
— Она спасла тебе жизнь.
— Только какой ценой… — вздохнул он и обхватил голову руками.
Сирена подошла к кровати и стала снимать покрывала.
— Ты надолго уедешь?
— Нет. Всего на несколько недель.
— А что, — спокойно, как только могла, спросила Сирена, — что делать мне в твое отсутствие?
— Что ты имеешь в виду? Ты хочешь поехать со мной?
Он уселся в кресле, чтобы снять ботинки. Сирена пытливо смотрела на него.
— Нет, конечно, нет.
— Жаль. Я бы не отказался от такой компании.
— Да уж конечно.
— Если ты не желаешь ехать, тогда тебе, похоже, не остается ничего другого, кроме как ждать меня здесь.
Я оставлю тебе кое-какую мелочь на еду. Так что можешь валяться целыми днями в постели и толстеть.
Сирена с тревогой взглянула на него, но в его словах не чувствовалось ничего, кроме юмора.
— Заманчивое предложение.
— Это уж точно. Если я не перестану об этом думать, тогда, может быть, я вообще никуда не поеду.
— Сомневаюсь. — Сирена улыбнулась. — А ты не оставишь мне ключ?
— От этих комнат? Это зависит от тебя самой.
— Как прикажешь тебя понимать?
— Я оставлю ключ, если ты не собираешься от меня запираться.
Сирена наклонила голову.
— Интересная мысль.
