Никому, кроме погибших женщин, не удавалось увидеть его вблизи.
Сирена вздрогнула.
— Как ужасно об этом вспоминать. И все же эти убийства, от них никуда не денешься. Кто-то должен над этим задуматься.
Вард взял лежавшее сверху одеяло и укутал плечи Сирены.
— Только не ты и не сейчас, по крайней мере. Забудь мои слова. Я могу и ошибиться — возможно, никакой связи не существует.
Он выбрался из постели, взял брюки и принялся их натягивать. Без рубашки и босой, он подошел к камину и, опустившись на колени, стал разжигать огонь. Сирена наблюдала за ним, видела, как играли мускулы на его широкой спине, следила за его быстрыми, собранными движениями, за тем, как он нетерпеливо откидывал назад спадавшую на глаза челку. Невольно она вспоминала все, что произошло между ними прошлой ночью. Она развратная женщина. Да, она именно такая. Иначе как она могла находить удовольствие в объятиях этого человека? Как в приступе безудержного желания могла позволить себе забыть о том, кто он такой и что сделал?
Какой же порочной надо быть, чтобы с такой страстью отвечать на ласки мужчины, убившего ее мужа? До какой степени падения доведет ее эта страсть, насколько ужасна будет потеря достоинства, гордости, надежды?
— Ты сказал, тебе нужно со мной поговорить, — неожиданно напомнила Сирена. — О чем?
Вард ответил не сразу.
— По-моему, это не слишком хорошая мысль.
— Почему? Или тебе кажется, что ты и без этого сможешь получить все, что ни пожелаешь?
Он некоторое время молчал, а потом с треском переломил в руках сосновую ветку.
— Потому, — ответил он, подчеркивая каждое слово, — что я не нахожу в этом какого-либо смысла. Сирена глубоко вздохнула.
— Ты ведь хотел поговорить о гибели Натана, правда?
— Не совсем.
— Я… я не знаю, чего ты от меня ждешь. Ты был в шахте тогда, в тот день, я знаю, что был.
— Я этого и не отрицаю. Но мне так и не удалось увидеться с Натаном с глазу на глаз. Он слишком увлекся своим подъемником и не хотел разговаривать ни о чем другом. Кроме того, рядом находилось много людей. Он сказал, что поедет в контору, как только закончатся испытания, как только он опробует свой драгоценный лифт.
Еще одна ветка полетела в огонь. Вард по-прежнему не оборачивался. Сирена нахмурилась.
— Ты думаешь, я поверю тебе после того, как ты обещал… что проследишь за тем, чтобы Натан освободил меня? Кроме того, меня беспокоит еще одна вещь, — продолжала она. — Мне кажется странным, что несколько лет назад в Натчезе при похожих обстоятельствах погиб твой друг, а ты сбежал с его женой. Тебя не удивляет это совпадение?
Вард поднялся, взял с камина коробок и поднес зажженную спичку к куче сосновых веток. Отблески огня заиграли на его бронзовом теле. Только тогда он заговорил.
— Должен признать, у тебя есть причины подозревать меня.
— И это все, что ты можешь сказать?
Он поднялся на ноги и медленно повернулся к ней лицом.
— Я уже рассказал тебе, как все произошло. Что еще я могу добавить?
— Не знаю, — ответила Сирена, слегка испугавшись, — что-нибудь такое, чтобы я поверила тебе.
— Если бы я знал, что ты хочешь услышать, я бы сказал тебе это, — ответил он, окинув взглядом ее лицо и рассыпавшиеся по плечам волосы. — Похоже, тебе придется поверить мне просто так.
Сирена не сводила с Варда серо-голубых глаз. Вера. Доверие. Об этом напоминала она ему, когда они разговаривали о полном обладании друг другом, которое бывает созвучно любви.
Ей на память пришел и другой случай. Однажды она уже ошиблась. Неожиданно у нее вырвалось:
— Натан рассказал, что ты отказался от взятки, от денег, которые он предлагал, чтобы ты освободил ему дорогу. Ты не взял их ни тогда, ни этим летом.
Вард сразу напрягся.
— Значит, я его должник.
— Но ведь было и другое, — продолжала она, не обращая на это внимания, — я прекрасно помню, как ты угрожал выдать меня шерифу, если я не стану исполнять твои желания. Скажи, как я могу верить человеку, заключившему со мной такую сделку?
Он, казалось, колебался, не знал, что сказать в ответ. Прошла минута, на лице Варца появилось какое-то странное выражение облегчения. Он умиротворенно пожал плечами.
— Я попал в безвыходное положение.
Прежде чем Сирена успела что-то сказать, дверь распахнулась, и в комнату ворвалась миссис Энсон. Она бросила ошеломленный взгляд на Сирену, лежавшую на постели с обнаженными плечами, на Варда, стоявшего полуодетым у камина, на одежду, разбросанную по всему полу.
— Я не поверила своим ушам, когда Доркас мне это сказала, — заявила экономка, — мне показалось, она просто ошиблась. Но я, как видно, оказалась не права.
Вард сделал недовольное лицо.
— Насколько мне известно, эта женщина экономка? — спросил он, глядя на Сирену.
— Вот именно, — ответила миссис Энсон с вызовом, — я работала у мистера Бенедикта дбсять лет и занималась его домом последние три года. Он был замечательным, добрейшим человеком, самым щедрым и заботливым из всех, кого я только знала, и я возмущена тем, что его дом теперь оскверняют.
— Надеюсь, миссис Энсон, вы еще не успели забыть, что он мертв?
— О чем вы говорите? Как можно об этом забыть, если его только вчера похоронили? Я не понимаю, как его вдова, женщина, которую он любил, приводит в дом любовника, когда тело ее мужа еще не успело остыть?
— Женщина, о которой вы говорите, — спокойно заметил Вард, — теперь ваша хозяйка.
— Может быть, но я считаю своим долгом напомнить ей о правилах приличия!
— Даже если это может стоить вам места?
Экономка перевела взгляд на Сирену, потом снова посмотрела на Варда.
— Кто вы такой, чтобы вмешиваться в такие дела, и по какому праву вы мне угрожаете? — спросила она уже с меньшей уверенностью.
— Иногда, — сказал Вард, прищурив глаза, — одной угрозы бывает вполне достаточно.
Прежде чем вмешаться, Сирена бросила на Варда быстрый взгляд.
— Если вы помните, миссис Энсон, мистер Данбар является попечителем наследства моего сына и поэтому принимает участие в ведении хозяйства на равных со мной правах.
Лицо экономки вспыхнуло, она, судя по всему, совсем забыла об этом. Но тем не менее она презрительно фыркнула в ответ.
— Ваша преданность мистеру Бенедикту достойна восхищения, — продолжала Сирена, — но, как заметил мистер Данбар, вы больше не работаете у него. Мне будет очень неприятно и нелегко отпускать вас, но, если вам здесь больше не нравится, мне, наверное, придется это сделать.
— Можете не утруждаться понапрасну, — ответила миссис Энсон, напустив на себя важный вид. — Благодаря бедному мистеру Бенедикту мне больше незачем ломать здесь спину. Можете считать, что я уволилась. Ваши рекомендации мне не нужны. К вечеру вы уже не увидите в доме ни меня, ни моей дочери.
Позади нее послышался грохот. Доркас стояла в коридоре перед открытой дверью, кофейный сервиз голубого делфтского фаянса лежал разбитый у нее под ногами.
Тень раздражения пробежала по лицу миссис Энсон, но она, не изменив торжественной позы, повернулась к дочери и величественно перешагнула через осколки.
— Идем, Доркас, — сказала она, взяв за руку побледневшую девочку, и повела ее к лестнице.
Вард с горечью посмотрел на Сирену.
