– Одну минуточку, – сказал Прескотт Демарест. – Вы совершенно меня запутали. Разве экземпляр, находящийся перед вами, – не та самая книга, которую вы взяли из библиотеки этого Аркрайта?
– Нет. Тот экземпляр оказался в руках человека, убившего Маделейн Порлок, и он унес его из ее квартиры.
– Тогда книга, лежащая перед вами, – это тот экземпляр, который вы нашли в ее шкафу?
Я отрицательно покачал головой.
– Боюсь, что нет, – печально сказал я. – Видите ли, книга из обувной коробки в шкафу представляла собой второй такой же экземпляр с надписью для Райдера Хаггарда – как же мог бы мой клиент продать ее шейху? Он ведь уже это сделал. Нет, это третий экземпляр, довольно любопытный, и я должен извиниться перед вами за то, что раньше солгал, когда сказал вам, что это экземпляр Порлок. Впрочем, может быть, все станет ясно, когда я прочитаю надпись на форзаце.
Я открыл книгу и откашлялся. Видит Бог, теперь-то они прямо впились в меня глазами.
– 'Герру Адольфу Гитлеру, – прочитал я, – чье осознание двойной опасности Моисеева большевизма и иудейской международной финансовой олигархии, нависшей дамокловым мечом над миром, зажгло в Германии новый факел, который, по милости Божьей, однажды сможет осветить весь Земной шар. Пусть сегодняшнее судилище над Вами станет наковальней, на которой будет коваться меч Освобождения. С глубоким уважением и наилучшими пожеланиями, всегда Ваш Редьярд Киплинг. Бейтменс, Беруош, Сассекс, Великобритания. 1 апреля 1924 года'.
Я закрыл книгу.
– Дата знаменательна, – сказал я. – До вашего прихода я просмотрел биографический справочник Джона Толанда. Это одно из дополнительных преимуществ, которые дает книжный магазин. В день, когда предположительно Киплинг надписал эту книгу, Гитлер был как раз приговорен к пяти годам заключения в Ландсбергской тюрьме за ту роль, которую он сыграл в «пивном путче» в Мюнхене. И всего лишь через несколько часов после вынесения, приговора он уже сидел в своей камере и писал заглавие своей будущей книги – «Майн кампф». В это время Редьярд Киплинг, который был глубоко тронут судьбой будущего фюрера, надписывал для него книгу. На внутреннюю сторону обложки поставлен штамп чернилами. Там надпись на немецком, и, по-видимому, она говорит о том, что книга была пропущена в Ландсбергскую тюрьму в мае 1924 года. Кроме того, то тут, то там встречаются замечания на полях, предположительно сделанные рукой Гитлера, кое-что подчеркнуто, а в конце на пустых страницах и с внутренней стороны обложки написано несколько немецких фраз.
– Она могла быть в камере у Гитлера, – мечтательно сказал Велкин. – Она вдохновляла его. Помогала сформулировать идеи для «Майн кампф» – вот что могут значить эти записи.
– А что потом произошло с книгой?
– Вот это до сих пор не совсем ясно. Может быть, фюрер подарил ее Юнити Митфорд и вместе с ней книга вернулась в Англию?.. Эта маленькая история не лишена трогательности. Но детали еще предстоит выяснить.
– А цена?
Велкин в изумлении поднял брови:
– За личный экземпляр Адольфа Гитлера? При том, что существует еще только один экземпляр, адресованный Хаггарду? За книгу, которая явилась предтечей «Майн кампф»? Подаренную Гитлеру с дарственной надписью и испещренную его собственными бесценными замечаниями и объяснениями?
– Сколько бы вы за нее запросили?
– О деньги! – сказал Велкин. – Что могут значить деньги для такого человека, как Наджд ал- Квахаддар? Они текут к нему с той же скоростью, с какой нефть вытекает из его скважины, у него больше денег, чем нужно при самой изощренной фантазии. Пятьдесят тысяч долларов? Сто тысяч? Четверть миллиона? Видите ли, я ведь еще только начал разжигать его аппетит. Я ведь только намеками дал ему понять, что именно я собираюсь предложить. Последние переговоры должны были быть по-византийски искусными. Сколько бы я запросил? Сколько бы он заплатил? На каком этапе состоялась бы сделка? – Он простер ко мне руки. – Это невозможно сказать, мой мальчик. Как это там у доктора Джонсона? «Богатство превыше мечтаний скупости». Но скупость сама, знаете ли, уникальная мечтательница, поэтому эти слова, может быть, некоторое преувеличение. Несомненно, книга принесла бы кругленькую сумму. Весьма.
– Но только в том случае, если бы Аркрайт не испортил дело.
– Да, – сказал Велкин. – Если бы Аркрайт не испортил дело.
– Сколько он заплатил вам за свой экземпляр?
– Пять тысяч долларов.
– А шейх? Ведь он уже купил экземпляр с дарственной надписью для Хаггарда.
Он кивнул:
– За несколько тысяч. Я не помню точную цифру. Это так уж важно?
– Не так уж. Сколько еще экземпляров вы продали?
Велкин вздохнул.
– Три, – сказал он. – Один – человеку в форте Уорт, который полагает, что книга тайно похищена из Эшмолеана в Оксфорде скупым заместителем хранителя библиотеки, у которого были карточные долги. Этот человек никогда никому эту поэму не покажет. Второй – отошедшему от дел плантатору, который живет в Вест-Индии. Он поселился там после того, как сорвал хороший куш на малайском каучуке. Третий – консерватору в Родезии. Его, как видно, больше волновало политическое содержание поэмы, а не ее коллекционная ценность. Он заплатил самую высокую цену – кажется, восемь с половиной тысяч долларов. Я действительно продавал книги по одной, и, надо вам сказать, это был нелегкий бизнес. Ведь я не мог их широко рекламировать. Каждая сделка предполагала сначала долгий поиск, а затем тщательную разработку основ операции по продаже. Существенными были и расходы на вынужденные путешествия. Я тратил деньги достаточно разумно и покрывал свои расходы, но особенно преуспеть мне не удавалось.
– Последний экземпляр вы продали Аркрайту?
– Да.
– Откуда вы знали Маделейн Порлок?
– Мы были давними друзьями. Время от времени мы вместе работали. Это продолжалось уже много лет.
– Вы хотите сказать, что вы вместе устраивали мошеннические сделки?
– Если вы не против, то я выразился бы по-другому: это была торговая предприимчивость.
– Как экземпляр «Форта Баклоу» попал в ее шкаф?
– Это была ее доля за сделку с Аркрайтом, – ответил он. – У меня не было наличных. Обычно я давал ей тысячу долларов или около того за содействие в продаже. Но книга ее также устроила. Она надеялась со временем продать ее за хорошую цену. Конечно, она знала, что с этим надо подождать, пока я не сорву свой большой куш с Наджд ал-Квахаддара.
– А тем временем вам нужно было вернуть себе экземпляр Аркрайта?
– Да.
– И вы предложили мне выкрасть этот экземпляр за пятнадцать тысяч.
– Да.
– И откуда же вы собирались взять эти пятнадцать тысяч?
Он старался не смотреть мне в глаза:
– Со временем вы бы их получили, мой мальчик. Просто в тот момент у меня их не было. Но, продав экземпляр Гитлера шейху, я получил бы возможность быть щедрым.
– Вам следовало бы заранее предупредить меня об этом.
– И что бы мне это дало?
– Ничего, – сказал я. – Я послал бы вас подальше.
– Вот ведь как все получилось! – Он вздохнул, скрестив руки на животе. – Вот как все получилось. Понимаете, этика часто зависит от обстоятельств. Но я бы с вами рассчитался со временем как надо. Даю вам слово.
Это, конечно же, очень успокаивало. Я переглянулся с Каролин и вышел из-за прилавка.
– Положение неожиданно осложнилось, – сказал я, – потому что один человек из Индии оказался в Нью-Йорке в то самое время, когда происходило все, о чем я рассказал. Несколько месяцев назад до него
