о Роджере Амитидже и поставке продуктов. Спорим, ты и в Южной Дакоте-то не был. Я права? Впрочем, должна сказать: лапшу на уши ты умеешь вешать. Еще кофейку, Берни?
— Давай неси, — вздохнул я.
Глава 6
К шести часам двадцати четырем минутам вечера телевизионщики Седьмого канала закончили рассказ о том, что в пяти прилегающих к Нью-Йорку штатах объявлен розыск Бернарда Роденбарра, обыкновенного вора-взломщика, выдававшего себя за джентльмена, а оказавшегося кровожадным киллером. Я положил куриную ножку на тарелку, встал и выключил «панасоник». Рут сидела на полу, скрестив ноги, и, не притрагиваясь к своей куриной ножке, громко возмущалась коварством Рэя Киршмана.
— До чего обнаглели люди! Выманить у человека с таким трудом заработанную тысячу и после этого говорить о нем гадости!
По словам Рэя выходило, что я хотел напасть на него с Лореном, притаившись в темном углу, и только благодаря их отваге и упорству ему удалось опознать меня во время этой заварушки.
— Я давно чувствовал, что Роденбарр способен на насильственные действия, — говорил он журналистам, и мне казалось, что его негодующий взгляд пронзает меня насквозь, а не рассчитан на телекамеры.
— Еще бы! — сказал я. — Я же его перед подчиненными на посмешище выставил.
— Как, по-твоему, он верит в то, что говорит?
— Что я убил Флэксфорда? Конечно, верит. Мы с тобой единственные люди на Земле, которые знают, что это не так.
— И еще настоящий убийца.
— Да, и настоящий убийца, — продолжал я. — Но он вряд ли захочет выступить свидетелем. Если я начну оправдываться, мне никто не поверит. Да и ты почти ничего не докажешь. В сущности, даже я не знаю, почему ты мне поверила.
— У тебя лицо честного человека.
— Может быть, — для вора-взломщика.
— Я людей насквозь вижу.
— Я так и понял.
— Что касается Дж. Фрэнсиса Флэксфорда...
— Да почиет он в мире!
— Аминь! Знаешь, я почему-то не доверяю людям, которые вместо своего имени ставят инициалы. Мне кажется, что они ведут двойную жизнь. Для себя они — одно, для других — другое. В этом есть что-то нехорошее.
— Ну, это ты хватила.
— Ты так думаешь? Не знаю, не знаю... Обратимся к криминальной хронике: Г. Гордон Лидди, Э. Говард Хант...
— А-а, братья-грабители!
— А у тебя есть второе имя, Берни?
— Граймс, — кивнул я. — Девичья фамилия матери.
— Ты бы стал называть себя Б. Граймс Роденбарр?
— Никогда так себя не называл. И не назову. Но если б и назвал, то это не означает, что я хочу что-то скрыть. Это означало бы, что у меня просто крыша поехала. Но, с другой стороны, многие просто не в восторге от своего основного имени, зато нравится второе, вот они и...
— Нет, гораздо честнее просто отказаться от второго имени. Так нет, они прикрывают его спереди хитроумным инициалом. И не спорь, пожалуйста. Мне нравится моя теория. — Рут показала мне язык. — Ни в жизнь не доверилась бы Дж. Фрэнсису Флэксфорду!
— Теперь уже можно довериться. Мертвые подлостей не делают.
— И мы ничего о нем, в сущности, не знаем. Только знаем, что его убили. Этого мало.
— Зато это главное, что надо знать. Если б этот сукин сын был жив, к чему о нем знать?
— Берни, так нехорошо говорить.
— Сам знаю, что нехорошо.
— Как там по латыни: De mortuis — и так далее?.. «О мертвых — либо хорошо, либо ничего». О мертвых! А о живых? Рут доглодала куриную косточку, собрала посуду и понесла на кухню. Я, не отрываясь, смотрел на ее аккуратную попу, а когда она нагнулась над мусорным ведром, у меня встал, помимо всего остального, комок в горле. Потом она выпрямилась, стала разливать кофе, а я заставил себя думать о Фрэнсисе Флэксфорде, чье полное имя начиналось с инициала Дж. и сейчас было заключено в траурную рамку.
Минувшей ночью мне пришла в голову шальная мысль: а что, если убитый не Флэксфорд? Что, если в том же квартале орудовал другой взломщик? Воспользовавшись намеченным отсутствием Флэксфорда, забрался в его квартиру, там его и прикончили до моего прихода.
Но кто его прикончил? Сам Флэксфорд?
Исключено.
Труп принадлежал Флэксфорду, сорокавосьмилетнему антрепренеру и продюсеру внебродвейских спектаклей, человеку света и бонвивану, время от времени опускающемуся до операций с недвижимостью. Он был когда-то женат, много лет назад развелся и жил в роскошной квартире на Восточной стороне. Кто-то раскроил ему череп пепельницей.
— Если бы ты захотел убить человека, то не стал бы пользоваться пепельницей, правда? — спросила Рут.
— Флэксфорду, видно, нравились тяжелые пепельницы. Я видел одну в гостиной. Огромная такая, из хрусталя. В газетах пишут, что орудием убийства послужила пепельница. Если она пара к той, что я видел, ею быка свалишь.
Я еще раз пробежал статью в «Посте» и постучал пальцем по портрету Флэксфорда.
— А он ничего — как, по-твоему?
— Не в моем вкусе.
— Привлекательный.
— Тебе виднее.
— Даже утонченный.
— Скажи еще — хитроумный и подловатый.
— Сама говорила: De mortuis...
— Фиг с ними, с римлянами. Как говорила моя бабушка, послушаем того, кто не может сказать о своем ближнем ничего хорошего. Меня вот что интересует: как он делал деньги. У тебя есть идеи, чем он жил?
— Вот пишут, что он был антрепренером.
— Это значит, что у него были деньги. Но как он их зарабатывал?
— Операции с недвижимостью.
— Когда есть деньги, можно и этим заняться. Как и ставить внебродвейские пьесы. Если дело налажено, недвижимость приносит деньги, но на пьесах он горел. На пьесах всегда горят. Это я к тому, что у него должен был быть постоянный источник дохода. И бьюсь об заклад, не вполне честный.
— Вероятно, ты права.
— А если права, почему они не пишут об этом?
— Потому что это всем до лампочки. Публику убедили, что убийство — просто стечение обстоятельств. Психованный взломщик случайно облюбовал квартиру Дж. Фрэнсиса, сам он случайно оказался в это время дома и попал тому под руку. Смерть — чистейший случай. Вот если бы на потерпевшем в момент убийства было бы надето женское белье, журналистская братия переворошила бы всю его
