Глава 17
К моему приходу Вилла надела белые «ливайсы» и шелковую блузку померанцевого цвета. Распущенные волосы прикрывали ее плечи. При помощи специального устройства она открыла парадную дверь и встретила меня на пороге легким поцелуем. Отстранившись, с озабоченным видом сказала:
— Ты выглядишь утомленным. Замотался?
— Совершенно не спал прошлой ночью. И с раннего утра опять на ногах.
Пропустив меня вперед, захлопнула дверь.
— Почему бы тебе не прилечь? — спросила она. — У тебя есть время?
— Я слишком взвинчен. К тому же еще предстоит провернуть массу дел.
— Зато сегодня я смогу угостить тебя настоящим кофе! Утром зашла в магазин, похожий на рай для богатеньких, где продают кофе пятидесяти сортов, каждый из которых дороже другого. Похоже, что цену там устанавливают на каждое зернышко, причем продавцы могут рассказать, откуда оно доставлено и что за навоз использовали в качестве удобрения. Я купила три разных сорта — по фунту каждого, а заодно и кофеварку, которая разве что только пить кофе не умеет. Налью тебе чашечку. Я попросила размолоть зерна. Правда, в магазине попытались всучить мне и кофемолку, чтобы я пила только свежайший кофе, но я подумала, что пора остановиться.
— Конечно, ты была права.
— Попробуй. Скажи, как он тебе нравится?
Сделав глоток, я поставил чашку на стол.
— Хороший кофе, — признал я.
— И только-то?! Ох, Боже мой, Мэтт! У тебя за спиной тяжелый и долгий день. А я так разболталась. Почему бы тебе не прилечь? А я пока помолчу.
— Все в порядке, — сказал я. — Но сначала, если не возражаешь, я позвоню. Хочу связаться с Уорреном Хольдтке.
— С отцом Паулы?
— Он должен быть сейчас дома.
— Может, пока ты будешь разговаривать, мне выйти?
— Нет, — ответил я. — Останься здесь. Пожалуй, будет даже лучше, если ты услышишь то, что я собираюсь ему сказать. Тогда мне не придется повторять тебе все еще раз.
— Ну, если ты так считаешь...
Я кивнул. Она села на стул. Сняв трубку, я набрал домашний номер четы Хольдтке. На этот раз я даже не стал требовать, чтобы разговор отнесли на его счет. Ответила госпожа Хольдтке. Когда я спросил, дома ли ее муж, она сказала:
— Это господин Скаддер? Уоррен ждет вашего звонка. Минуточку, я сейчас его позову.
Хольдтке явно с трудом держал себя в руках.
— Боюсь, у меня дурные новости, — произнес я.
— Продолжайте.
— Паула мертва. Она погибла примерно в середине июля. Точнее определить дату мне не удалось.
— Как это произошло?
— Вместе с другом и еще одной парой она проводила уик-энд на яхте. Знаете, на таком небольшом скоростном судне с кабиной. Один из мужчин держал его на причале в Сити-Айленде. Они выплыли в открытое море...
— И произошел несчастный случай?
— Не совсем, — ответил я.
Я потянулся за чашкой и отпил немного кофе. Он был очень хорош.
— Сейчас большой спрос на скоростные катера... Уверен, мне не надо вам объяснять, что контрабанда наркотиков — это жестокий бизнес.
— Ее знакомые занимались контрабандой?
— Нет. Спутник Паулы был консультантом по вопросам финансового обеспечения. Второй мужчина также работал на Уолл-стрит, а женщина владела магазином кустарных промыслов. Все они были вполне достойными людьми. Нет никаких доказательств, что они употребляли наркотики, не говоря о том, что сбывали их.
— Ясно.
— Их яхта, однако, очень бы подошла для контрабанды. Это и превратило ее в приманку для пиратов. Вы знаете, что пиратство в Карибском море в последнее время вновь широко распространилось. Владельцы яхт обычно берут с собой оружие и открывают огонь по каждому судну, которое подплывает слишком близко. В северных водах пиратство пока редкость, но тоже постепенно превращается в проблему... Притворившись, что терпит бедствие, пиратская шайка подобралась к яхте, на которой находилась Паула. Пиратам удалось подняться на борт и сделать то, что они обычно творят в подобных случаях: перестреляв всех, они скрылись на захваченной яхте.
— Боже мой! — пробормотал он.
— Простите меня, — продолжал я. — Невозможно рассказать об этих событиях, не затронув ваши чувства. Насколько мне удалось выяснить, схватка была быстрой. Они поднялись на яхту с оружием в руках и не теряли времени. Вряд ли она долго страдала. Все погибли почти мгновенно.
— Господи! Как в наш век, в наши дни могут происходить подобные вещи? Услышав о пиратстве, представляешь головореза с серьгой в ухе, на деревянной ноге и с попугаем, как Эррол Флинн в кино. Человека другого времени.
— Понимаю вас.
— Скажите, сообщалось ли что-нибудь в газетах? Я не могу припомнить ничего подобного.
— Нет, — ответил я. — Официально это происшествие не зафиксировано.
— А кто был ее спутником? И второй парой?
— Мне пришлось кое-кому дать обещание, что я не буду разглашать имена. Если вы настаиваете, я нарушу слово, но мне бы этого не хотелось.
— Почему? Впрочем, догадываюсь.
— Мужчина был женат.
— Так я и подумал.
— Были семейными людьми и двое других. Только принадлежали они к разным семьям. Если бы разглашение их имен что-то могло исправить... Но это лишь добавит страдания их близким.
— Не могу с вами не согласиться, — признал он.
— Я не стал бы секретничать, если бы эти сведения потребовались для продолжения следствия, для анализа случившегося полицией или береговой охраной. Но дело было закрыто еще до того, как им могли бы заняться.
— Почему же? Из-за того, что Паула и ее друзья уже мертвы?
— Нет. Потому, что уже мертвы и сами пираты. Их перестреляли во время ссоры при заключении сделки. Произошло это через пару недель после захвата яхты. Возможно, мне так ничего и не удалось бы обнаружить, не впутайся они в эту разборку. Она-то и развязала языки. Человек, который знал погибших дельцов, счел возможным сообщить мне кое-какие факты. В результате я смог кое-что выяснить.
У господина Хольдтке возникло еще несколько вопросов, и я на них ответил. В моем распоряжении был целый день для того, чтобы придумать рассказ поправдоподобнее, и я был готов к любым расспросам. Долго не поднимал он самого трудного для него вопроса; я ждал, что он его задаст, но, видно, у него не хватало духа.
— А тела? — наконец спросил он.
— Бросили за борт.
— Похороны в море, — проговорил он. Помолчав, добавил: — Она всегда любила воду. Еще совсем... — голос его надломился. — Еще совсем маленькой девочкой... — продолжил он, справившись с собой, — мы каждое лето брали ее на озеро. Ее было невозможно вытащить из воды. Мы прозвали ее выдрой. Если бы мы позволили, она целыми днями не вылезала бы из воды. Она так ее любила...
