— тяжёлая работа, неотделимая от духовного развития, которое может быть во мне вместе с постижением значения понятий, в том числе и высоких. А факт одного только их переживания вовсе не делает душу возвышенной так же, как стигматы, возникающие на теле фанатика, не превращают его в Иисуса Христа.
Если человек пережил нечто, это вовсе не значит, что он это осознал, более того, переживание и понимание высокого, к сожалению, неотличимо от красивых, но пустых слов. Они похожи на правду, но являются лишь названиями состояний, озвученными понятиями, которые сами состояниями не являются! Можно сколько угодно болтать о медитации, но действительное её наличие доподлинно устанавливается либо по энцефалограмме (альфа-ритм при открытых глазах), либо по радикальному изменению жизненной «траектории».
Духовность никогда не проникнет в человека через слова, но только совместно с работой тела, души и мысли. Ницше озвучил свою трёхчастную формулу духовности: сверхчеловек, человек, последний человек. Он говорил, что цель духовного развития — стремление именно к сверхчеловеку, за что был поднят нацистами на щит, а большевиками предан анафеме. Он утверждал: лишь пытаясь выйти к сверхчеловеческому, можно стать человеком. Потенциал духовного роста держится на постоянном преодолении повседневности, формируемых ею негативных качеств и тенденций. Алиса в Зазеркалье говорила: «Даже для того, чтобы стоять на месте, нужно очень быстро бежать». Лев Толстой, рассуждая о нравственности, отмечал, что жизнь подобна быстрой реке, пытаясь сохранить моральность всегда нужно править выше — течение сносит.
Сверхчеловек — метафора трансцендентности. Слишком много тех, кто не может либо не хочет превозмочь свою животную природу, это «Люди, которые и знать не знают, что такое звезда, они только кивают и улыбаются, и подмигивают, повторяя: «Мы счастливы, мы счастливы...» — таким виделся Ницше образ «последнего человека». Только преодолевая своё несовершенство можно приблизиться к духовному рождению. — Нет совершенного человека! — утверждал философ — Самосовершенствование это лишь попытка стать человеком.
Известны люди, которые использовали для духовного развития неблагоприятные, можно сказать фатальные жизненные обстоятельства: Николай Морозов, Даниил Андреев, Павел Флоренский, Варлам Шаламов, Сервантес, Ван Гог и другие. Но это скорее подчёркивает уникальность упомянутых людей, нежели пользу экстремальных условий, погибли десятки миллионов, но превратить ад бытия в творческий импульс смогли единицы.
Можно попасть в гипнотическое состояние, созерцая блестящую точку, часто такими точками становятся идеалы и высокие понятия, вводящие в интеллектуальный обморок. Мышление подавляется, личность как бы грезит с застывшим в высотах взглядом, и самое грустное, именно с такого паралича наступает её девальвация.
Основой духовности являются свойства, не имеющие национальности и конфессии, «Иисус мог тысячу раз рождаться в Вифлееме, но если он не родился в твоей душе, ты всё равно погиб» (Ангелиус Силезский)
Как духовность связана с йогой? Вопрос сложный. Мой личный опыт говорит о том, что длительная и качественная практика значительно расширяет возможности человека, но
Некоторые махасиддхи XX века влияли на окружающих специфически: «Если и водились вокруг Гурджиева значительные личности, то все они умерли. Своеобразная гекатомба. Зальцман, Домаль, Дитрих. Ирен Кароль-Равельотти писала: «Милая мама, я уверена, что Гурджиев навел на меня порчу». Умерла она 11 числа. От какой болезни — врачи не установили» (138).
Когда-то предок человека воспользовался каменным топором не для охоты. Это могло внести фатальные изменения в развитие рода, не случайно у множества поздних австралопитеков, скелеты которых раскопал в Олдувайском ущелье профессор Лики, были проломлены черепа. Для сохранения рода австралопитекам понадобился новый запрет, незнакомый животному миру, так возникло первое неолитическое табу «не убий!», которое впоследствии стало заповедью и вошло во все религии. Эта заповедь по-разному понималась в разные времена и у разных народов, но была предпосылкой, открывшей путь к созданию коллективной памяти, а, следовательно, и развитию цивилизации.
В первобытную эпоху возникло множество мифов, в каком-то смысле они были ступенями познания, со временем видение мира уточнялось, образуя всё более адекватную картину и превращаясь в науку. Во многих религиозные системах основные этические принципы формулировались одинаково.
Буддизм: «Не причиняй вред другим, так же как ты не хочешь, чтобы навредили тебе».
Бахаизм: «Он не должен желать другим того, что не желает себе, и обещать того, что не может выполнить».
Зороастризм: «Природа только тогда хороша, когда не делает другому того, что не хорошо для неё».
Даосизм: «Хороший человек должен жалеть о злонравных поступках других, смотреть на удачи других, как на свои собственные, и на их беды так же, как на свои».
Индуизм: «Суть всех добродетелей в том, чтобы обращаться с другими так же, как ты хотел бы, чтобы обращались с тобой».
Ислам: «Никто не может считаться верующим, пока он не желает для своего брата того же, что желает для себя».
Иудаизм: «Не делай ближнему своему того, что плохо для тебя. В этом весь закон, всё остальное — комментарии к нему».
Конфуцианство: «Максимум доброты это не делать другим того, что не желаешь себе».
Христианство: «Поступайте с человеком так же, как вы хотите, чтобы он поступил с вами».
Как видно, принципы едины, другое дело — произвольное их толкование сектами, культами и отдельными людьми, что запросто может превратить действия на основе «понятого иначе» в полную противоположность заповедям, о чём свидетельствуют «славные» деяния инквизиции, конкиста, крестовые походы, завоевание Тибета буддизмом и кровавая история XX века. За всё это было заплачено миллионами жизней, но царства Божьего на земле как не было, так и нет.
Исключения из заповедей давно известны, это убийство, совершённое:
1. при защите собственной жизни, умышленном либо безумном на неё покушении; лицом, утратившем психическую
2. в состоянии аффекта;
3. при соответствующем социальном статусе — военнослужащий, солдат.
Государства договариваются о том, чтобы воевали специально обученные люди военных профессий, а гражданское население не затрагивалось (Женевская конвенция, которая нарушалась и нарушается бессчётное количество раз).
В случаях первом и четвёртом граница, отделяющая необходимость от злонамеренности крайне зыбкая, поэтому точное определение её в каждой конкретной ситуации остаётся вечной проблемой.
Во все времена существовали две субъективные причины игнорирования закона «не убий!» — фанатизм веры и присвоенная «духовность». Когда кто-то заявляет о собственной духовности, подразумевается и наличие тех, кто ею не обладает. Следовательно, вводится разделение на отстой и элиту, тех, кто знает путь к истине и тех, кто не имеет о нём понятия. Кстати, задумывался ли кто-нибудь о том, во что бы вылилась «живая этика», если б основатели располагали реальной возможностью её воплощения?
Какой может быть цена попрания общечеловеческих законов? Если вспомнить голод 1933 года на Украине (тогда погиб мой дед, а отца даже спустя шестьдесят лет трясло, когда он вспоминал об этом). В местах поголовного вымирания встречались и выжившие — они ели трупы. Но потом либо сходили с ума, либо испытывали неутолимую потребность убивать, поэтому входившие в мёртвые села части НКВД расстреливали людоедов на месте. Непреодолимая тяга к убийству формируется также у персонала лагерей
