едва не свалились с трона. Прошептав что-то беззвучно, Магог оправил темно-фиолетовую мантию, расшитую золотыми цветами, и снисходительно улыбнулся.
— Вы такой беспокойный народ. Постоянно куда-то бежите, зачем-то спешите. Зачем? Давным- давно эта гора была нашей темницей, но время идет, ты мудреешь и начинаешь видеть сокровенное. Она надежно укрыла нас от всех врагов. Вот сейчас мы восстановим стену и опять начнется тихое спокойное житье. А наверху… Спешка и опасности. Вот ты, например, куда спешишь?
— К Железной Горе, — сухо ответил Гремислав. — Именно потому я и обращаюсь к правителю подземного города за разрешением пройти по туннелям под Рифейским хребтом. Ведь перевалов поблизости нет, горы непроходимы.
— К Железной Горе? — по лицу Магога проскользнула какая-то тень. — Интересно… Но даже вы, искатели приключений, почему-то избегаете опасных путей. Тоже стремитесь к спокойствию.
— Получим ли мы благосклонное разрешение правителя? — не дал увлечь себя в сторону Гремислав.
На заплывшем жиром лице Гога появился проблеск мысли, в мутных глазках засветился интерес. Он что-то шепнул на ухо Магогу. Тот всплеснул руками.
— Нет-нет…
Гог снова зашептал. Магог энергично затряс головой.
— Это их дела. Мы живем своими заботами, не вмешиваясь в дела верхнего мира.
Гог обиженно крякнул и сразу потерял всякий интерес к происходящему. Он подозвал слугу, который подал ему жирный окорок и принялся, шумно сопя и чавкая, жевать, время от времени орошая глотку хорошей кружкой вина. Смотреть на это было непривычно, учитывая, что Магог продолжал деловой разговор.
— Не слишком ли дорогую цену вы заплатили за покой и безопасность? — спросил Гремислав.
Магог желчно усмехнулся.
— Не слишком. Многие были бы рады поменяться с нами местом. Вспомни, что творят степняки в ваших градах.
Удар был нанесен по больному месту, и у Гремислава желваки забегали по скулам.
— Но в дела верхнего мира не вмешиваетесь…
— Разумеется. Только под землей нам не хватает этих хищных орд. Здесь мы свободны!
— Откупаетесь чужой кровью?
Глаза Магога воровато забегали.
— Мы только куем оружие. Если бы к нам с такой просьбой обратились жители Рутении, то мы, точно так же, не задавая никаких вопросов, выполнили бы и ее. Мы продадим оружие кому угодно. Но я не слышал просьб от жителей лесов.
— Воистину, за дешевую цену нашли Гог и Магог свое спокойствие: только потеряв свободу и всего лишь попав в кабалу к степнякам, — саркастически сказал Гремислав. — Уж не из вашего ли пота отлит Желтый Колокол?
По лицу Магога поползли нездоровые красные пятна.
— Стоит ли призрачная свобода реальной безопасности? Да и кто щупал ее, эту свободу? Может наша свобода и есть истинная, а ваша ложная.
Гремислав пристально поглядел ему в глаза.
— Народ, способный ради мгновения безопасности поступиться хоть толикой свободы, не заслуживает ни того, ни другого. И в конечном итоге не получит ни безопасности, ни свободы.
— Это отвлеченные рассуждения, — отмахнулся Магог. — Мы восстановим стену и тогда посмотрим, кто из нас прав. Не в наших правилах, в который раз это повторяю, вмешиваться в бои верхнего мира. Но мы проведем вас под горами. И я соберу всех жителей подземного города у своего хрустального глаза, чтобы полюбоваться на твой последний час, дерзкий витязь! — Магог уже кричал, брызгая слюной. — Безумец! Полагаешь, я не знаю, зачем ты идешь к Железной Горе?! Разбить Желтый Колокол… Ха! От века так не было, чтобы один человек не пользовался трудами другого. Даже если на всей земле останется всего два человека, и тогда один будет господином, а второй рабом. Ты пытаешься изменить порядок бытия! Брат советовал мне бросить вас в огненную печь, но я поступлю иначе. — Гог в это время неудачно откусил окорок, и капли мясного сока брызнули в лицо Магогу. Тот бешеными глазами уставился на брата, но спохватился, утерся и уже спокойно закончил: — Я дам вам самим свернуть себе шеи. И все убедятся, что порядок незыблем.
— Верный раб, — с презрением бросил Гремислав. — Что может быть отвратительней. Вы сами себя заточили в темницу, и мало того, гордитесь этим.
— Мы свободные люди! — огрызнулся Магог. — И если мы приняли решение укрыться в крепости, то лишь мы сами вольны изменить его. Мы и только мы! Замуровав себя в горе, мы сделались самым свободным среди вольных народов! Вот ты… Самый гордый из витязей служит князю. Князь служит королю. Король — императору. И так до бесконечности. разве я не прав? Свободы нет! Свобода… — Магог произнес это слово будто плюнул.
Гремислав пару раз глубоко вздохнул, успокаиваясь.
— Витязь служит только Родине и долгу, никому более, никакому земному владыке. Жизнь моя принадлежит Рутении, честь — ей же. У меня нет и не может быть иной повелительницы кроме Матери- Родины. А ты, променявший весь мир на зловонные подземные дыры, грязный червь… Что ты можешь знать о свободе?
— Странный способ просить избрал ты, витязь, — хихикнул Магог. — Я прикажу сейчас своей страже зарубить тебя, так завершится путь свободного человека. И наш спор тоже.
— Ты не сделаешь этого, — ответил Гремислав.
— Почему же?
— Потому что знаешь, куда я иду.
Магог задумался.
— Ты умен и находчив. Действительно, я знаю, куда ты идешь, знаю зачем. Да, ты прав. Именно поэтому я пропущу тебя. Либо ты убьешь Ослепительного, либо он убьет тебя, в обоих случаях я окажусь в выигрыше. Но вот обратно… — Магог ядовито усмехнулся. — Обратно я еще подумаю, пропускать тебя или нет.
Гремислав с достоинством поклонился.
— Прощай, повелитель подземного города.
— Ты выбрал верное слово. Прощай, — неприветливо ответил Магог.
Гог ничего не сказал, только махнул рукой, не прекращая жевать.
Древолюб уже поджидал их вместе с обоими конями. Он действительно отправился их ловить, и теперь по приказу Гога и Магога стража пропустила его. Александр, которому было трудно идти пешком, сел верхом на Грома. Скорее лег, потому что шлемом он царапал потолок. И следом за проводником маленькая группа двинулась извилистым туннелем. Александр бросил короткий взгляд назад — стена заметно выросла и вскоре должны была сомкнуться с потолком.
— Странный народ, — сказал он Гремиславу.
— Не странный, а слепой, — возразил витязь. — Но разве слепцу можно это доказать? Никаким словами не опишешь ему, что такое солнце и небо.
— Что же сделало их такими?
— Прошлое.
— Прошлое?
— Точнее, твой тезка. Александр Македонский, он же Великий, он же Искандер-зуль-Карнайн. Можно запугать людей до полной потери разума, но тогда они перестают быть людьми…
— Неужели никто из них не решится восстать?
— Рабство собственной трусости — самая надежная цепь.
Всю дорогу под землей Гремислав молчал, не был расположен беседовать и Древолюб. Тоннель завершился низкой деревянной дверью, окованной железными полосами. С большим трудом они протиснулись сквозь нее, и дверца мгновенно захлопнулась. Снаружи она была окрашена под камень, да
