— Ты что, заболел? — фамильярно спросил динамик.
— Станция «Сварог», ответьте Сорок Седьмому, — не сдавался пилот.
— Не на плацу, — обиделся динамик. — Вольно, разойдись.
— Сорок Седьмой ожидает.
— Ага, понял, — наконец дошло и до динамика. — Какую-то шишку везешь. — Послышалось внушительное кашляние, и уже совершенно казенный голос продолжил: — Станция «Сварог» слушает.
— Сорок Седьмой просит посадку. Имею на борту генерал-инспектора с особыми полномочиями.
— Несет же на нашу голову, зачастили… — невесело отозвался динамик. — В каком чине?
— Генерал-майор КГБ.
— Опять врагов народа искать начнет.
— Сорок Седьмой ждет.
— Хорошо, — вздохнул динамик. — Даю посадку к адмиральскому трапу. Элеватор номер один. Командир станции извещен.
В то же мгновение по краям верхней плоскости ангара зажглась красно-зеленая цепочка, углы куба полыхнули пронзительным белым светом, в пространство устремились четыре ослепительных белых столба. Крышка люка номер один превратилась в бледно-розовую.
Пилот криво усмехнулся и заложил изящный вираж вокруг «Сварога». «Вихрь» выполнил что-то вроде иммельмана и с математической точностью сел в самый центр элеватора. Поняв, что теперь под шасси катера имеется нечто вроде твердой почвы, я почувствовал себя увереннее. Зибелла с Ерофеем тоже обрадовались.
Тем временем «Вихрь» провалился в шахту элеватора. Прямоугольная пластина размером с футбольное поле легко стряхнула катер и бесшумно скользнула вверх, закрывая отверстие в потолке ангара. Даже сквозь толстые борта «Вихря» долетело шипение насосов. Ангар заполнялся воздухом.
Я откашлялся и одернул китель. Перед встречающими нужно предстать в лучшем виде.
— Приведи себя в порядок, — приказал я Ерофею. — Хоть и полковник, а вахлак вахлаком.
— Есть, — грустно ответил домовой.
Чмокнула дверь, и я торжественно ступил на закопченные плиты пола.
— Товарищ генерал-майор, командир станции «Сварог» полковник Петров, — отрапортовал офицер в голубом комбинезоне.
Я величаво кивнул.
— Со мной прибыл большой специалист по противодиверсионным операциям полковник Ерофей.
Домовой был совершенно неподражаем в новеньком сверкающем мундире и лаптях. Его появление неизменно повергало любого в оцепенение, не была исключением и станция «Сварог». Потом оцепенение прошло, и по строю офицеров прокатилось сдержанное хихиканье.
Ерофей смутился и вознамерился было удрать, но я грозно приказал:
— Полковник Ерофей, назад! — Домовой дернулся и замер. — Назад, кому я говорю! А вам товарищи, рекомендую запомнить: насмешек я не потерплю и буду взыскивать за них беспощадно. Мы ведем жестокую борьбу, и никакие раздоры в наших рядах недопустимы. Особенно если они вызваны полной безграмотностью в вопросах оперативной маскировки.
Вдруг наверху раздался тихий ядовитый свист, ангар моментально заполнился туманом, дикий сквозняк сорвал у меня с голову пилотку. Все невольно подняли головы. Истошный вопль резанул уши, строй рассыпался, перед выходным люком образовалась непристойная куча-мала. Я стоял как завороженный, глядя на ворочающуюся плиту элеватора. Еще немного — и космос высосет все находящееся в ангаре. Да, противник не зря беспрепятственно выпустил нас с Земли, правильно рассчитав, что в пространстве с нами можно будет расправиться проще и вернее. Здесь даже не вполне удачная попытка может принести успех.
Уши заложило от резкого падения давления. К стыду своему должен признаться, что первым оправился от растерянности Ерофей. Пулей он подскочил к массивной стойке элеватора, с разбегу прыгнул на нее и сноровисто принялся карабкаться вверх. Успеет или нет? Успел. Прежде чем плита элеватора окончательно вырвалась из створа, домовой хлестнул ее чем-то. Ах, да, прутик омелы. Противный поросячий визг показал, что старания Ерофея не пропали даром. Плита задрожала. Если бы я не знал, что это невозможно, то я под присягой поклялся бы, что толстый броневой лист пытается изогнуться и сложиться вдвое. Ерофей ударил еще раз — и плита замерла, превратившись, как ей и положено, в кусок безжизненного металла.
— Уф, — Петров рукой придержал трясущуюся челюсть. — Спаслись.
— Да, — подтвердил я. — Благодаря тому, над кем вы только что посмеивались.
— Нет пророка…
Ерофей уже соскользнул на пол и с огорчением рассматривал перепачканные машинным маслом ладошки.
— Товарищ полковник, — почтительно обратился к нему командир базы, — приношу свои искренние извинения за крайне бестактное поведение офицеров. О вашей находчивости и энергии будет немедленно сообщено на Землю. Я буду ходатайствовать о награждении вас орденом.
Ерофей опять зарделся.
— Я что… Ничего…
— Вы герой, — веско сказал полковник Петров. — Я счастлив познакомиться с вами.
Как ни упирался Петров, я настоял на том, чтобы присутствовать при осмотре злополучного реле, управляющего подъемом и спуском элеватора. Я как нюхом чуял, что мы найдем много интересного. Причем именно по моему настоянию осмотр был произведен немедленно. И вот, сопровождаемые главным инженером станции и взводом техников, мы с Петровым двинулись в поход. Присутствие высокого начальства всегда действует магнетически. Уже через пять минут за мной по коридору маршировало слаженное каре. Погоны сверкают, ботинки грохочут, только строевой песни не хватает. Это было великолепное зрелище.
Когда мы подошли к шахте подъемника, меня охватила странная робость. Вспомнилась одна поездка в лифте.
— Прошу полковник, — предложил я Петрову.
Но и тот нее спешил шагнуть на струящуюся ленту.
— Прошу, майор.
Главный инженер почесал за ухом, скорбно вздохнул и приказал:
— Лейтенант, вперед.
Повторялась сцена на космодроме.
— Слушаюсь, — обреченно отозвался лейтенант и направился к подъемнику. Он уже занес ногу, чтобы поставить ее на вынырнувшую из шахты площадку, как вдруг мы услышали…
Негромкий, протяжный и невыразимо тоскливый вой донесся снизу. Вибрируя и отражаясь от стен, он прокатился по атриуму. Начавшись с тихого стона, вой усилился до львиного рева, потом снова сник до жалобного, щемящего сердце плача. Лейтенант кошкой извернулся и шарахнулся прочь от подъемника, словно перед ним распахнулась пасть крокодила.
— Не могу, товарищ майор. Никак не могу. Хоть под трибунал отдайте.
Майор поперхнулся, откашлялся и тихо доложил полковнику:
— Товарищ командир, он не может.
Полковник Петров закрутил головой, словно воротник комбинезона внезапно стал ему тесен, вытянулся в струнку и отрапортовал:
— Он не может, товарищ генерал. Что прикажите делать?
Я повернулся к Ерофею, с любопытством прислушивающемуся к долетающим из шахты звукам. Домовой даже ладонь к уху приставил, чтобы лучше слышать.
— Что ты об этом думаешь, полковник?
Ерофей поскреб в бороде и смутно сообщил:
— Когда силы зла властвуют безраздельно, надлежит соблюдать сугубую осторожность. Мне
