делая попыток подняться. От его телеги набежали слуги, которые принялись поднимать и отряхивать господина, как маленького ребенка. – Деревенщина! Какая грубость, невежество, невоспитанность!
– Скажи, – мягко окликнул его Сорген. – А как ты нас… э-э… выследил?
Не обращая внимания на вопрос, Белуольд стал придирчиво разглядывать свой костюм и страдальчески кривился всякий раз, когда находил новое пятно пыли.
– Варвары! Скоты… – ныл он, тряся толстыми щеками. – Вы ведете себя безобразно! Как можно допускать к разговору двух серьезных мужчин нелепую бабу, все предназначение которой – услаждать господина и рожать ему наследников?
Сорген внутренне ужаснулся судьбе Белуольда. Хейла отошла недостаточно далеко, поэтому, услышав тираду зиридана, она снова бросилась к нему. Сорген поймал ее и обнял за плечи, прошептав на ухо:
– Чуть позже…
За ее спиной Сорген сделал знак Грималу, который понимающе кивнул и зычным криком возвестил солдатам, что грабить повозки можно начинать прямо сейчас.
– Ты, любезный Белуольд, тоже не слишком-то вежлив, – сказал молодой колдун зиридану.
– Как это? – нехотя ответил тот.
– Ты не ответил на мой вопрос. Как ты нас нашел?
– Ах, да… Наверное, поведение твоей девки вывело меня из равновесия – но извиняться перед таким мужланом, как ты, я не собираюсь. Найти вас мне помогли говорящие голуби.
– Хм… Будь ты немного поумнее, улепетывал бы сейчас во все лопатки, бросив ванну и любовниц, – пробормотал Сорген. За спиной зиридана послышались молодецкие уханья солдат, переворачивающих повозки, тащивших женщин и лупящих слуг. Ванну отбросили прочь, зато сундук с украшениями был подвергнут тщательному осмотру. Белуольд, вздрогнув, обернулся.
– Что это?? Произвол!! Прикажите им остановиться – я личность неприкосновенная!! – завизжал «разведчик».
– Так как мы дикие варвары, то ничего не знаем о правилах ведения войны и поступаем соответственно собственным, низменным позывам.
– Вы берете меня в плен? В нарушение всех законов?? Что ж, тогда я требую, по крайней мере, обращения, достойного зиридана!
– Это всегда пожалуйста! – жизнерадостно откликнулся Сорген. – Я отдаю тебя Хейле – кажется, она точно знает, какого обращения ты заслуживаешь.
– Нет! – задушенно пискнул Белуольд, смертельно бледнея и опускаясь на ватных ногах обратно в пыль. Впрочем, Сорген его уже не слушал.
Ночью Хейла отказалась от общества любовника, предпочитая развлекаться с зириданом. Кричал тот очень долго и громко, а утром зэманэхские солдаты отнесли в ближайшую рощу некую груду, завернутую в пропитанную кровью тряпку. Хейла похвасталась куском кожи, большим и белым.
– Сошью себе подушку на седло, – мечтательно сказала она. – Будет у меня под задницей до скончания веков. Там ему и место.
Гуннир бросал на нее завистливые взгляды – или же Соргену только казалось, что их можно считать таковыми? Заподозрить этот равнодушный кусок плоти в чувствах было непросто.
Эзбансам, которые постоянно сопровождали армию, был отдан приказ уничтожать всех голубей и других птиц, замеченных рядом. После встречи и разговора с покойным зириданом настроение всей армии, от Рогеза до самого последнего солдата, улучшилось. Было заметно, что люди здесь совершенно ничего не смыслят в настоящей войне и носятся с каким-то нелепым этикетом; шансы на то, что удастся их обмануть с помощью какой-то простой хитрости, были необычайно велики… Потом оказалось, что даже хитростей тут не требовалось: по сообщениям эзбансов, вся армия гейнджандцев собиралась у столицы, очевидно, чтобы защищать драгоценную жизнь своего волосатого короля. Пейлгельн, к которому направлялись южане, лежал у их ног совершенно беззащитный.
На следующий день они без помех и затруднений форсировали небольшой ручей с крутыми глинистыми берегами – знающий вояка мог бы устроить тут теплый прием. Потом, обогнув рощицу, армия вступила на мощеную бутом дорогу, которая вела в Пейлгельн из столицы. Почти незаметно дорога превратилась в улицу.
– Хорошо тут, – снова принялся оценивать местность Гримал. – Просторно. Хоть конный, хоть пеший развернется. И заборы маленькие, хлипкие – лучникам спрятаться негде… Дома далеко и редко стоят. Двери широченные, по три человека в ряд можно врываться.
– Если ты намекаешь на грабеж, то забудь! – осадил его Сорген. – Пока я ожидаю от населения этого городишки содействия, так что проявлять к ним недружелюбие не следует.
– Ребята застоялись! – оправдываясь, сказал Гримал. – У того индюка толстого девок было всего штук пять, а вояк у нас в сто раз больше. На всех не хватило…
– Нечего было насиловать. Дали бы денег, они постепенно всех бы обслужили, – высказав эту идею, Сорген воровато оглянулся – нет ли где Хейлы? Кто знает, вдруг ей эти речи не понравятся. Вчера она была слишком занята Белуольдом, чтобы заботиться о судьбе его любовниц…
Когда передовые всадники достигли первых серых домов в два этажа, посреди улицы их ждала делегация в ярких одеждах. Даже кровожадный Гримал, глядя на согбенные страхом фигуры и лица с отвисшими, трясущимися губами, только разочарованно крякнул. Делегация испуганно сбилась в кучку. Толстенькие, украшенные помадой и белилами мужчины в просторных мантиях, с золотыми цепями на груди и перстнями на пальцах, с массивными посохами в руках отчаянно пытались спрятаться один за другого. Наконец, впереди остался один – самый старый и толстый, видимо, здешний предводитель. Он вцепился в посох с такой силой, словно только это не давало ему рухнуть без сознания. Кожа на щеках стала белее белил, в которых проточили дорожки несколько капель пота. Борода, завитая в кольца, прыгала вверх-вниз, как опахало в руках страдающей от духоты дамочки. Прежде чем предводитель смог издать хоть один звук, прошло довольно долгое время.
– О, м-м-могучий повелитель в-в-войска Проклятых! – вымолвил он с большим трудом, когда Сорген уже был готов потерять терпение. – М-мы, ничтожнейшие горожане Пейлгельна, склоняемся перед вашей мощью и нижайше просим пощады и милости!! Мы никогда не воевали, и даже городская стража толком не умеет держать в руках свои копья. Все солдаты ушли к столице еще пять дней назад. Сжалься над нами!!
Всхлипнув после произнесения своей проникновенной речи, предводитель со стоном опустился на колени. Остальные тут же последовали его примеру, отчего улица наполнилась шелестом дорогих тканей и скрипом старческих суставов. Сорген, криво ухмыляясь и гордо выпячивая грудь, бросил в рот волшебный шарик, который придал его голосу нечеловеческую громкость и твердость.
– Я милостив, что бы там ни говорили ваши легенды! – от этих слов задрожали хлипкие изгороди и затряслись кроны ближайших деревьев. Раздался стук – это опадали спелые сливы. – Но милостив я лишь к тем, кто того заслуживает. Враги не дождутся пощады и снисхождения; в ваших силах не становиться моими врагами. Выполните все требования – и тогда ни город, ни один из его жителей не пострадают. Требования простые: во-первых, никто, будь то человек, птица, зверь или демон, не покинет город в течение трех дней, начиная с этого момента. Во-вторых, солдаты моей армии получат обильную пищу, вино и по два золотых на каждого. В-третьих, армии нужны снаряженные и снабженные запасами воды и провизии корабли, ибо я намерен пойти на Ризартах морем. Еще я нуждаюсь в железе, нитках, пакле, кожах и многом другом…
– Ох, кожи нынче дороги! – едва слышно простонал кто-то в толпе, но тут же раздался глухой стук – болтуна огрели по хребту посохом. Сорген предпочел сделать вид, что он ничего не расслышал и закончил:
– Полный список того, что мне нужно, вскоре будет предоставлен. Горе вам, если не выполните хотя бы одно требование!
К концу речи предводитель толпы толстяков уже вполне справился с обуревавшим его ужасом. Видимо, он осознал, что ничего особенного от него не требуют – разве что собираются немного ограбить. От облегчения он даже пустил слезу, но утирать ее не стал. С кряхтением поднявшись с колен, старик принялся униженно, хотя и не очень глубоко, кланяться.
