грозовая тьма – наступал вечер, а солнце садилось где-то там, за густой пеленой облачности над западным горизонтом. Соргена опять тошнило; голова отказывалась соображать и единственное, что он мог держать в ней, была бьющаяся в унисон с пульсом мысль: 'только бы не упасть!'. Дыхание стало сиплым свистом, глаза слезились и едва видели, что творится вокруг. Понадобилось некоторое время, чтобы колдун смог понять – он остался совершенно один. Сильный ветер, дующий порывами, уносил его в неведомую сторону. Мимо неслись клочья низких черных туч, казавшиеся кусками оторвавшейся от восточного горизонта тьмы. Вот оно! Как же трудно соображать… Там, где видны пятна багрового света – запад. Там, где сплошная чернота – наступающая ночь. Между ними север и берег моря. Как ни туго ворочались мысли в голове у Соргена, он быстро понял, что в его теперешнем состоянии рискованно носиться над морем в поисках кораблей. До спасительного берега не так уж далеко; там он сможет передохнуть и отправиться на соединение со своей армией. В противном случае можно запросто утонуть. Пожалуй, это будет чересчур обидная смерть.
Внизу бесновались серые волны с шапками зеленоватой пены на макушках. Далеко не такие высокие и страшные, как были утром – это простой, совсем не волшебный шторм. Вот только усталого, лишенного волшебных сил человека он утопит ничуть не хуже. Сорген содрогнулся от холода. Его плащ, теплый просторный плащ превратился в кучу тряпья, болтающегося по волнам, или шел на дно вместе с трупом Белого волшебника. Как бы победителю не последовать за ним! Сорген вцепился в мешочек с пеплом Ассаха, но даже он не мог помогать ему бесконечно. Ветер дул все сильнее и сильнее, относя человека куда-то на восток, дальше и дальше от прятавшегося в темноте флота. Не было никакой возможности пересилить его и лететь навстречу. Сжавшись в комочек, жалкий и мокрый от витавшей в воздухе мороси, Сорген отправился на северо-восток. Внезапно, что-то вцепилось ему в ноги. Колдун устремил взгляд усталых глаз вниз и увидел совсем рядом пенящиеся валы. Он свалился непростительно низко и сейчас загребает воду сапогами! Сжав пальцами рукоять меча, Сорген осторожно разрезал ремни на боках, чтобы сбросить панцирь. Хорошая была броня, удобная, крепкая и красивая… но у него нет сил тащить на себе столько железа. Он и так чувствовал себя как человек, поднимающийся вверх по крутому склону с тяжким грузом на плечах. Вспомнив о поножах, он срезал и выбросил их тоже. Ненадолго стало легче, так что Сорген поднялся над морем на пару саженей. Дождь уже хлестал по нему со всех сторон сразу; единственная рубаха облепила тело липкими, противными объятиями и ни от чего не защищала. Он летел словно бы голый. Нет, скоро он просто замерзнет насмерть и упадет без чувств в эти волны, которые тут же сомкнутся над головой и больше не выпустят обратно! Кто знает, сколько лететь до берега? Нужно предпринять нечто другое…
–
Тут в голову ему пришла новая идея, такая простая и спасительная, что он даже выругал себя за тупость. Ну конечно! Дрожащими руками он нашарил на поясе дудочку и с великой осторожностью – только бы не выскользнула из непослушных пальцев – поднес ее к губам. Обычно пронзительный звук, который издавал волшебный инструмент, слышно не было. Все заглушал вой ветра, стук дождевых капель по телу и бешеный плеск волн.
– Хейла!… Рогез! – хрипло выкрикнул Сорген раз, другой, третий. Напрасно – никакого ответа, ни единого проблеска в ночной тьме! Колдун опустил руки и подумал о том, что теперь настает его смертный час. Обессиленный, он стал падать в воду, но прежде, чем пятки снова коснулись волн, из мрака явилось смутное желтое пятно. Через мгновение Сорген что было силы приложился лицом о какую-то плотную и скользкую поверхность. Перед глазами его загорелись десятки солнц, ослепивших, ворвавшихся в мозг и поглотивших в своих сияющих глубинах разум. После этого все погрузилось во тьму, непроницаемую и невыразимо приятную…
Город Колокольчика
Сорген очнулся и увидел застившую взор багровую тьму, странную, покрытую разводами, которые медленно клубились, меняя форму и размеры. Это были его веки, освещенные с той стороны ярким дневным солнцем. Он раскрыл глаза и застонал: так больно было вновь увидеть свет! Сорген перевернулся и уткнулся носом в мокрый песок… Ни один мускул его измученного тела не желал двигаться, тело сковывал знобящий холод, рождаемый мокрыми одеждами. Впрочем, мокрыми они были только на спине, потому что та была скрыта от солнца. Наверное, так чувствует себя старый, избитый и выгнанный под дождь пес. Ребра ноют сильнее всего, голова трещит, мысли путаются… Да, а есть ли у псов головная боль и мысли? Вопрос. Дурацкий вопрос, если разобраться. Гораздо важнее выяснить, где он оказался и что делать дальше? Способен ли встать, не говоря о большем?
Совсем рядом ритмично вздыхало море, шуршал гладящий песок прибой. Собрав последние силы и призвав на помощь волю, Сорген смог сесть на корточки – однако, поднять веки пока не решился. Стерев с лица песок, он прикрыл глаза ладонью и только тогда быстро посмотрел себе под ноги. Все еще больно! Тем не менее, он увидал носки сапог: потерявшие форму, потрескавшиеся, белые от налета морской соли. Потом он тщательно прищурился и поглядел вокруг.
Сколько хватало взгляда, плескалось нежно-голубое, на границе с зеленым, море. Кажется, такое ласковое и теплое, но Соргена бросила в дрожь мысль о том, что эти игривые волны могли бы сейчас стучать о берег его бездыханным телом… Небо тоже было голубым, но уже ближе к белому цвету, словно бы слегка полинявшее. Солнце заполонило его рядом с зенитом, оставляя для глаз узкую полосу вдоль горизонта. Там было пусто, если не считать крошечного облачка где-то справа.
Синее море под синим небом, прямо, направо и налево. Больше ничего и никого… Сорген тряхнул головой, отчего за шиворот ему посыпались песчинки. В который раз содрогнувшись всем телом, он решительно встал на ноги и тут же едва не рухнул обратно. К счастью, рука его уперлась в шероховатую стену, прятавшуюся за спиной. В глаза вернулась вчерашняя тьма, горизонт запрыгал, дурачась и норовя перевернуться вверх тормашками. Накатила волна тошноты, которая обожгла рот какой-то противной жижей. Схватившись за виски, Сорген согнулся и с омерзением выплюнул тягучую желтую слюну. Будто бы харкнул кислотой! Песок у дрожащих, подгибающихся ног запенился. Колдун злобно шаркнул по пятну подошвой; снова выпрямившись, он гордо вскинул голову и опять всмотрелся вдаль. Перед глазами танцевали разноцветные пятна, все кружилось и плыло, словно он стоял под водой. Кривая усмешка, с которой он привык встречать в жизни и радости, и горести, медленно вернулась на свое законное место. Лихорадочный взгляд, бледная кожа, взлохмаченные волосы: сбежавший сумасшедший, смеющийся в тон своим странным мыслям!
Медленно ведя взглядом слева направо, Сорген тоскливо кричал сам себе, глубоко внутри – хотя, кто бы мог его тут услыхать? Я один! Я гол и немощен! Я потерян для всех… Он знал, что положение отчаянное; но, также, он знал и то, что до сих пор жив и свободен. На самом деле, положение еще не безнадежное, потому как под ногами твердая почва. Сил мало, пищи нет никакой, времени на отдых – тоже, однако, если он смог встать, значит сможет и идти. Неважно как – спотыкаясь, падая. Идти и все-таки победить обстоятельства. Так, как он победил вчера в безнадежной битве с Облачным Соколом.
С такими мыслями он ощупал свой пояс. Почти все кошельки и коробочки все еще висели там, но они не волновали Соргена. Он застыл, не в силах двигаться и готовясь свалиться обратно, на мокрый берег: на поясе болтались пустые ножны, испачканные песком и солью… Дудочки тоже не было. Вот так, словно бы в пику всем решительным мыслям, жизнь лишает его двух самых нужных вещей. Кажется, дудочку он сжимал в пальцах в тот самый момент, когда его стукнуло об обрывистый берег. Быть может, она валяется
