я знал, знал что нельзя оставлять тебя в живых! Я говорил об этом отцу, но он был слишком беспечен. Неужели… неужели вся эта страшная война и разорение Империи вызваны тобой, твоим диким желанием отомстить?
Запрокинув голову, Сорген громко рассмеялся. Смех его взлетел к полутемному потолку и затерялся там, за тускнеющей завесой солнечных лучей, проникающих в узкие горизонтальные оконца на самом верху стены.
– Какая разница, кто затеял это – я или не я! Главное в том, что пришла пора скрестить мечи и поглядеть, за кем остается последнее слово.
Сорген, не оглядываясь, сделал резкий жест рукой. Гримал шагнул вперед, вынимая из ножен и протягивая рукоятью вперед длинный, прекрасно уравновешенный, хотя и простой с виду меч.
– Нет! Нет! – снова закричала Изуэль, как только увидела блеск лезвия. Она скользнула мимо мужа и бросилась на колени перед Соргеном. Протягивая руки к нему, словно желая, но не решаясь обнять колени, женщина стала неразборчиво причитать, всхлипывая и сотрясаясь всем телом. Можно было понять только, что она просила пощадить Лорму ради их маленького сына.
– Вот как, – сказал Сорген, задумчивая поглаживая подбородок и глядя на сложившуюся в мольбе фигурку Изуэли. Когда-то она была недосягаемым, безнадежным объектом его любви. Еще одна причина ненавидеть Бартресов, еще один мучительный штрих в жизни несчастного Дальвига. Хм, с виду она осталась по-прежнему соблазнительной – несмотря на прошедшее время и рождение ребенка. Определенно, ее нужно будет забрать себе. Наклонившись, Сорген ухватил Изуэль за плечи и рывком поднял на ноги. Лорма немедленно рванулся вперед, но Гримал одним быстрым движением перехватил свой меч за рукоять и нацелил острие в грудь Бартреса.
– Щадили меня твой муж и твой свекор? – прошипел Сорген прямо в заплаканное лицо Изуэли. Та не поднимала глаз и не пыталась убрать свисающие со лба пряди. – Думали Высокие про ребенка, когда расправлялись с моими родителями? Отчего ты считаешь, что я должен поступать иначе? По крайней мере, Лорма успел пожить в счастье и радости хотя бы шесть лет! Его отец находился рядом, а дворец не был разрушен и разграблен. Теперь же Лорма получает шанс сразиться за свою жизнь и свободу, а в случае неудачи погибнет быстро и без мучений.
– Он очень слаб в магии… – прошептала Изуэль. Она встала на ноги и Сорген смог отпустить дрожащие, горячие под тонкой тканью платья плечи. Женщина отступила на несколько шагов, все также не поднимая глаз.
– Вот в чем дело, – усмехнулся Сорген. – Ладно, поединок будет еще честнее: я тоже не стану использовать магию. Лимбул, дай мне свой меч.
На сей раз он явственно услышал за спиной ропот Черных и негромкие, удивленные восклицания наемников. Однако никто не пытался остановить схватку. Лорма вышел на середину зала и, наконец, получил меч. Сорген встал напротив него, в окружении наемников, готовых схватиться за оружие. Ковры убрали прочь, чтобы дуэлянты не поскользнулись на них ненароком. Пол из серых и белых мраморных плит равнодушно отражал Размытые пятна света, струящегося из окон и блики ламп. Кольцо выстроившихся рядом солдат было открыто только в одну сторону – чтобы сидевшие на диванах Ргол и его полководцы могли видеть все без помех.
– Ну что же, Лорма. Покажи нам, как умирают Высокие! – сказал Сорген и сбросил тяжелый плащ на руку подоспевшему Лимбулу. Бартрес, сжимающий меч так, что побелели костяшки пальцев, сделал несколько неловких движений. Впрочем, через несколько мгновений он собрался и овладел собственным телом. Меч Лормы совершил несколько быстрых финтов. Кажется, в фехтовании он был гораздо искушеннее, чем в магии – тут Соргену в голову пришло, что он совершает опрометчивый поступок, отказываясь от колдовских трюков. Сам он никогда не был хорошим бойцом на мечах, потому что Вальдевул, разрубающий на части вражеские клинки и доспехи, не требовал особых умений.
Возможно, какие-то сомнения и неуверенность отразились на лице Соргена, потому что его противник вдруг стал почти спокойным. Поведя плечами, он встряхнул короткой шевелюрой, сплюнул под ноги и зло пробормотал:
– Я покажу тебе все, черная свинья. Все, в том числе твои собственные кишки. Защищайся!! – последнее слово он выкрикнул во весь голос, кидаясь в атаку. Он сделал громадный шаг вперед и нанес широкий удар сверху вниз. Сорген, предупрежденный криком, легко отступил, сделав скользящий шаг назад и в сторону. Лорма, не закончив первого удара, плавно перевел его во второй, горизонтальный, на уровне пояса. Сорген отступил еще раз, а потом – еще раз, потому что Лорма ударил и в третий раз, снова без паузы переводя одно движение в другое. Черный колдун оказался чуть ли не за кольцом наемников, приблизившись к возвышению, на котором пировали остальные победители.
– Сопляк! – буркнул Бейруб, а Хойрада, наоборот, подбодрила, призывая вспороть Лорме брюхо. Сорген высоко подпрыгнул, приземлившись за спиной растерявшегося Лормы. В полете он повернулся и легко чиркнул острием меча по лопатке противника. Бартрес с горестным воплем изогнулся дугой: из пореза длиной в ладонь показалась кровь. Обернувшись, Высокий застыл в оборонительной стойке, с перекошенным от ярости лицом.
– Ты подлец, Пер Кобос! Люди не умеют так прыгать!! Это волшебство!
– Отчего ты так думаешь? – спокойно возразил Сорген. – Только потому, что сам не умеешь прыгать, как я?
Со стороны диванов донесся дружный хохот Черных, а в толпе пленников раздались горестные вздохи. Краем глаза Сорген заметил, что кто-то начал падать, но другие подхватили оседающее тело под руки. Наверняка Изуэль.
Нахмурившись и опустив голову, как атакующий бык, Лорма снова бросился вперед. Теперь Сорген позволил себе скрестить с ним меч; когда он отражал несложный и несильный удар, Лорма вдруг поскользнулся и во весь рост растянулся на полу.
– Здесь очень грязно, – невозмутимо оповестил всех Сорген. – Надо быть очень осторожным.
От диванов снова донесся смех. Даже наемники стали ухмыляться, так как поняли – их повелителю ничего не грозит.
Лорма долго барахтался в Волшебной луже, даже не пытаясь высушить ее каким-нибудь заклинанием. Наверное, он не мог даже понять, что угодил в магическую ловушку. Когда он все же поднялся, взъерошенный и еще более помятый, чем раньше, улюлюкающие зрители принялись бросать в него яблочными огрызками и персиковыми косточками. Сорген ждал соперника, легонько упершись в пол кончиком меча и сложив ладони на его рукояти. Стоило только Лорме встать и приблизиться мелкими шажками, колдун быстро приготовился отражать его выпады.
В это мгновение из кучки пленников донесся протяжный, горестный стон – словно кому-то вонзили в грудь кинжал. Сорген бросил в сторону короткий взгляд: он увидел Изуэль, с наполненными страданием прекрасными глазами. Она была такой красивой в своем горе, такой хрупкой, словно испытывающий лишения цветок. Она нуждалась в заботе, жалости и любви. И все это досталось Лорме? Почему?
Несколько мгновений, потраченных на взгляд в сторону, едва не стоили Соргену жизни, потому что Бартрес не обращал внимания жену. Как леопард из засады следит за ланью, он следил за колдуном и воспользовался его самонадеянностью. Увидев, что Сорген отвлекся, Лорма сделал длинный выпад.
Колдун увидел острие клинка на расстоянии ладони от собственного сердца: отразить его мечом он уже не успевал. Магия, в отличие от оружия и руки, действовала мгновенно. Призванный в помощники пепел Ассаха на поясе помог сотворить заклинание изрядной силы. Лезвие меча Лормы вспыхнуло ярким зеленым светом и превратилось в облако. Бартрес потерял равновесие и был вынужден сделать два поспешных шага вперед. Оставшейся у него рукоятью меча он уперся в живот Соргена и поднял на него искаженное яростью лицо. Колдун, действуя мечом, словно палкой, стукнул по руке Лормы, отбивая ее в сторону. Братрес издал полный боли вскрик и отшатнулся назад: из его правого запястья обильным потоком полилась кровь. Сын Симы зажал рану второй рукой и согнулся, будто раб перед господином. Полный бурлящей злости и запоздалого ужаса, Сорген с размаху ударил противника в лоб самым кончиком лезвия. Лорма, на сей раз молча, опрокинулся на пол и стал биться в конвульсиях. Кровь крупными каплями слетала с его рук и лица: прямо посреди лба зияла черно-красная впадина. Глаза Бартреса закатились, кончик языка всунулся наружу из покрытых розовой пеной губ. В своих судорогах Лорма внезапно перевернулся со спины на живот и несколько раз стукнулся лицом о мраморный пол. Лужа крови
