прусский следует за ним по пятам и отрезал нас от герцога!
— Когда получены эти известия?
— Только что, ваше величество; дороги к Парижу заняты немецкой конницей; так доносят мои возвратившиеся люди!
— Отрезаны от Парижа? — повторил Наполеон в страшном волнении. — И только несколькими конниками!
— Уланами, ваше величество.
— Опять эти таинственные, страшные уланы; мне кажется, господин маршал, что мы все потеряли и что доверием нашим неслыханно злоупотребляли, — сказал император дрожащим голосом; он говорил тихо, но слова его дышали внезапно овладевшим им гневом.
— Это было делом императора и его военного министра; вместо доверия следовало быть предусмотрительнее и чаще производить инспекции, тогда не пришлось бы каяться.
— Совершенная правда, господин маршал, но мы привлечем недостойных к ответственности, и они увидят, что значит злоупотреблять доверием!
— Слишком поздно, ваше величество, — возразил Базен, с ледяной холодностью выдерживая взгляд Наполеона.
— Что это значит? — коротко спросил император.
— Сегодня же вечером вы должны вместе с принцем оставить Мец.
Наполеон оцепенел при этих словах, сказанных с ужасающим спокойствием и твердостью.
— Оставить Мец? — повторил он, предполагая военный мятеж.
— Сегодня вечером и как можно тише, чтобы никто в неприятельском лагере не мог заметить этого! Завтра нельзя будет уже попасть ни в Шалон, ни в Париж; даже в эту ночь может представиться много опасностей!
— Что означают эти слова и этот тон, господин маршал? Разве вы не знаете, в чьих руках власть?
— Если вы откажетесь исполнить мои требования, то я раздроблю голову прежде вам, а потом себе, — сказал Базен, вынимая из кармана заряженный револьвер.
Наполеон был так поражен этой угрозой, и выражение лица маршала придало последней такой вес, что император отступил шаг назад и сильно побледнел; он знал, что безумно было сопротивляться Базену или велеть арестовать его. Наполеон чувствовал, что он во власти этого человека и что на его стороне все войско.
— Вы избрали странный способ спасти меня, — сказал император после некоторой паузы. — Если бы я не знал ваших добрых намерений и испытанной верности, я приказал бы расстрелять вас! Чего требуете и чего просите вы, господин маршал?
— Передать мне сейчас же главное командование, государь, — сказал Базен, снова пряча револьвер в карман, как будто ничего не случилось. — И немедленно приготовиться к отъезду! Принц и несколько слуг отправятся с вами. Я пошлю кавалеристов проверить дороги. Соблаговолите, государь, передать мне теперь же главное командование над всеми войсками! Это нужно ради безопасности Франции, вашей и принца.
Наполеон видел, что сопротивление бесполезно и что он должен следовать повелительному совету Базена. Он сел к письменному столу, заваленному разного рода бумагами.
Пока император писал полномочие для Базена, тот приказал слугам приготовить все к отъезду императора и принца, храня все в величайшей тайне.
В эту минуту вошедший в кабинет ординарец быстро подошел к маршалу.
— Что случилось? — спросил Базен со своей обыкновенной краткостью.
— Часовые у ворот Мазелль привели сейчас шпиона, который проник в самую крепость, — донес офицер вполголоса, так как император сидел еще за письменным столом и писал.
— Немедленно привести его сюда, — приказал Базен. Офицер удалился, и через несколько минут вошел в кабинет тот, кого называли шпионом.
Он был в форме французского подпоручика. Если бы его не сопровождали два человека с заряженными ружьями и если бы не было предварительного донесения, то маршал не признал бы в нем шпиона; поэтому маршал с удивлением посмотрел на пленника, который отдал ему честь.
Император также взглянул на сильного и рослого молодого офицера.
— Вы пойманы как шпион, — обратился к нему Базен. — Как удалось вам проникнуть в самую. крепость? Мундир этот вы сняли, вероятно, с убитого подпоручика…
— Нет, господин маршал, — отвечал пойманный на беглом французском языке, — это платье я украл полчаса тому назад из караульной у ворот Мазелль.
Базен и Наполеон обменялись взглядами.
— Из караульни! Как же удалось вам проникнуть к самым стенам крепости?
— Это моя тайна, господин маршал!
— Какой мундир вы оставили в караульне вместо этого? К какой части войска принадлежите вы?
— Я уланский офицер, — ответил пленник.
— Это неслыханная смелость, и только темнота могла благоприятствовать вашему дерзкому предприятию! Какую цель имели вы?
— Исследовать валы и окопы у ворот Мазелль.
— Вы откровенны, и я не могу не удивляться вам, — сказал Базен.
— Неслыханно, — прибавил Наполеон.
— Так вы улан! Расскажите нам, как вы делаете свои рекогносцировки, о которых рассказывают столько чудесного!
Пленник смеясь пожал плечами.
— В этом нет никакого секрета и никакого колдовства. Хороший конь, отвага и некоторая смышленость — вот все, что нужно для этого! Счастье смельчаку всегда благоприятствует.
— Знаете вы, что ожидает вас? — спросил Базен.
— Смерть, господин маршал.
— И однако вы не побоялись проникнуть в крепость?
— Солдат не должен бояться смерти! Столько же чести быть пронзенным пулями здесь, как и на поле битвы, где я каким-то чудом до сих пор избегал смерти!
— Я обещаю вам жизнь, если вы сделаете мне одно сообщение! Я знаю, что ваши дивизии намерены обложить Мец. Укажите мне самое слабое место этого кольца; скажите, какая дорога еще свободна, и я дарю вам жизнь!
— Я не думаю, господин маршал, чтобы вы могли ожидать, чтобы немец был изменником! Я приготовился к смерти. Не старайтесь узнать от меня что бы то ни было. Вы тщетно будете домогаться, и я очень сожалею, что вы такого мнения о солдате! Разве французы делаются изменниками, если могут спасти свою жизнь и приобрести богатство?
Слова пленника произвели на императора и на Базена весьма неприятное впечатление.
— Есть у вас невеста или жена?
— Нет, господин маршал, но есть старая мать, у которой я единственный сын!
— Подумайте о своей старой матери, которую убьет известие о вашей смерти!
— Я уже думал о своей матери и простился с ней! Она стала бы презирать меня, перестала бы считать своим сыном, если бы я постыдно и изменой купил себе жизнь! Быть может, моя мать не перенесет моей смерти; но в таком случае мы оба перейдем в вечность, и она, благословляя меня, закроет свои усталые глаза!
Базен пристально посмотрел на этого уланского офицера, который при этих воспоминаниях о своей матери был глубоко взволнован и однако ни на волос не уклонился от своей чести и долга.
— С такими солдатами я покорил бы весь мир, ваше величество, — сказал Базен вполголоса императору. Затем он подошел к пленнику и протянул ему руку.
— Вы останетесь мной довольны, — сказал он твердым голосом, — хотя я не имею власти и права даровать вам жизнь, ибо обычай войны предписывает смерть всякому шпиону, и стража ворот Мазелль
