двери, которую открыл слуга.
На пороге стояла Инесса; она отбросила вуаль, когда удалился слуга и она осталась наедине с дядей д'Ором.
— А, милостивая инфанта, — сказал он с низким поклоном, — какая честь! — Он надеялся на новое тайное поручение и на соединенную с этим награду и украсил свое круглое лицо любезной улыбкой. — Не угодно ли вашему высочеству сделать мне честь сесть возле меня.
Изящным движением руки он указал несколько мягких, бархатных кресел, которые предназначались для подобных знатных гостей.
— Мое дело не задержит вас долго, господин Готт, — сказала Инесса, садясь в кресло. — Умеете ли вы молчать?
Дядя д'Ор самонадеянно улыбнулся.
— Вашему высочеству известно, что ваш слуга умеет принимать поручения всякого рода и считает своим высшим долгом все слушать и ни о чем не говорить.
— Я спрашиваю: можете ли вы молчать перед вашей супругой?
— Конечно, ваше высочество. Долг не имеет ничего общего с семейством; я умею это отличать.
— Мое поручение не повредит вам, господин Готт. К делу. Несколько недель тому назад я привезла молодую испанку в ваш дом…
— Прелестную сеньору, имени которой я никогда не знал. Ваше высочество приходило в тот вечер еще раз, я был несчастлив, что не мог вам услужить, — о, я все знаю!
— Может быть, вы мне сегодня услужите! Я предлагаю вам вопрос: куда увезли молодую испанку?
Разочарованный дядя д'Ор пожал плечами.
— Извините, ваше высочество, я об этом ничего не знаю.
— Вы думаете, что я хочу испытать вас! Это не так, господин Готт! Я щедро награжу за каждое сообщение по этому делу, потому что мне чрезвычайно важно знать, что сделалось с этой сеньорой. Государственный казначей Бачиоки являлся вечером к вам…
Инфанта пытливо посмотрела на агента своими проницательными глазами.
— Вы это знаете, ваше высочество? — спросил он вполголоса.
— Какие приказания он вам дал?
— Отвести иностранную сеньору в его экипаж.
— Вы это сделали?
— Я должен повиноваться, ваше высочество. Это было высочайшее повеление.
— Знаю! Сопровождал Бачиоки сеньору? — спрашивала Инесса Дальше.
— Нет, ваше высочество, господин Бачиоки не показывался ей.
— Плут, — прошептала Инесса со сверкающими глазами, потом спросила громко: — Куда приказал он вести испанку в своем экипаже?
— Не знаю, ваше высочество! В то время как сеньора садилась в экипаж, господин Бачиоки написал несколько слов, но кому, это мне неизвестно, и потом дал письмо егерю, приказав отвезти сеньору по адресу, который написан на конверте.
— Он не сказал адреса?
— Он предоставил его прочесть егерю, — отвечал дядя д'Ор с жестом, выражающим сожаление.
— Он перехитрил меня, — прошептала Инесса.
— Ваше высочество, я готов передать вам все, что я знаю!
— Еще одно, господин Готт, — вы знаете этого егеря?
— Если увижу его, то, конечно, узнаю!
— Возьмите эту небольшую сумму за вашу услугу, — сказала Инесса, опуская кошелек, наполненный золотом, в руку агента.
— Тысячу раз благодарю, милостивая инфанта!
— Вы получите от меня сумму в десять раз большую, господин Готт, — продолжала Инесса дрожащим голосом, — если сообщите адрес, по которому отправлена сеньора с егерем.
— Я употреблю все силы, ваше высочество, чтобы доказать свою благодарность, но дело не так легко! Егерь испытанный, молчаливый парень, он также узнает меня, и потому я должен подослать кого- нибудь другого, который бы выведал у него.
Инесса бросила презрительный взгляд на корыстолюбивого, жалкого человека.
— В таком случае, сочтемся! В кошельке сто наполеондоров, в десять раз больше — тысяча, но так как вы нуждаетесь в товарище, то я удвою сумму. Вы получите за известие две тысячи золотых.
— Какая доброта и великодушие, ваше величество! Обещаю вам возможно скорее доставить известие; я употреблю все, буду стараться, пусть Шарль Готт не заслужит от вас названия неблагодарного.
— Оставим уверения, — заключила инфанта холодно и гордо, — доставьте известие!
Она поклонилась низко кланявшемуся дяде д'Ору и быстро вышла из его дома.
Оказавшись на улице, она глубоко вздохнула; ей казалось, будто даже воздух в доме агента был отравлен.
На ее бледном лице появилось такое презрительное выражение, такая злобная усмешка, что всякий, кто взглянул бы на нее в это мгновение, отступил бы в испуге. Путь ее был усеян несчастьями, она встречала лишь презренных людей! Развившиеся в ней нелюдимость и ненависть к людям, вследствие несчастий ее отца, имели, таким образом, свое основание. Она содрогнулась от ужаса при виде этих жалких людей, которых ей пришлось узнать, которые изменяли друг другу, терзались страстями, становились из-за своей жадности, сластолюбия, зависти или честолюбия бесчестными, предателями, — и, быть может, единственное создание, посланное ей небом для того, чтобы спасти ее от отчаяния, погублено ею самой…
Инесса спешила по улицам; казалось, ее преследовали упреки совести; она была бледна и возбуждена. Перебежав через площадь, она быстро подошла к воротам павильона Марзан, а потом поднялась в свои комнаты. Императрица уже возвратилась из театра, но еще не звала инфанту.
Инесса должна была скрывать свои мысли и чувства. Она молчала, стараясь не выдать своего смятения даже малейшим жестом; она хотела вынести борьбу с самой собой!
Императрица прошла в свою спальню, и инфанта пожелала ей покойной ночи. Оставшись одна, она преклонила колени перед образом Мадонны, висевшем в нише, и долго, долго молилась. Горячая молитва облегчила ее угнетенную мрачными впечатлениями душу, ей слышались как бы свыше слова: «Ищи добра, чтобы самой быть доброй! Поступай справедливо, и твоя душа найдет мир. Не бойся никого, но будь милостива к злым, старайся их спасти, и твое сердце будет полно блаженства, а твоя жизнь только тогда начнется!»
Инесса просияла от этих мыслей. Ей не хотелось оставлять нишу; она все смотрела на кроткие черты Мадонны, которые внушали ей такой покой и такую силу. Она опустилась на ступеньки аналоя, прислонилась к нему усталой головой и, взирая на образ, видела, что Мадонна смотрит на нее любовно и кротко… Она заснула.
Но вдруг до нее донеслись звуки, которые нарушили ее мир…
— Помогите! Прочь… прочь… они душат меня… все темно кругом! Прочь… помогите!
Инесса поднялась, откинула волосы с лица и только теперь увидела, где она находится.
Но откуда доносится этот ужасный крик? Ужасные стоны повторились, инфанта не могла более сомневаться — вопли о помощи неслись из спальни императрицы.
Что там происходило?..
Инесса чувствовала, как холодная дрожь пробежала по ее телу; она встала. Никто не смел входить ночью в спальню, даже она, поверенная Евгении.
Вдруг прозвенел колокольчик коротко и громко. Инфанта протянула руку к образу, потом спокойно взялась за портьеру в глубине ниши. Тихие стоны еще доносились до Инессы.
Твердой рукой она приподняла тяжелую, шитую золотом завесу и вошла в комнату, освещенную
