ношей вышли из ворот на дорогу, пятый следовал с лопатами. Жозэ осторожно и тихо замкнул оградную дверь и опять положил ключ за кушак.
Когда же ночное шествие отошло от стены и очутилось между деревьями, густо окаймлявшими дорогу, какой-то дон в черном одеянии неожиданно преградил дорогу шедшему впереди Жозэ…
Жозэ от удивления отступил на шаг.
— Давайте вашу добычу, святотатцы! — хватаясь за кинжал, сказал строгим, громким голосом незнакомец.
Жозэ увидел, что на лице незнакомца была надета черная маска, и поэтому узнал в нем предводителя Летучей петли.
— Опустить носилки на землю! — приказал он и обратился к дону в черном одеянии: «Подойди ближе, незнакомец, и убедись, что мы несем свою собственность!»
— Вы похитили тело королевского убийцы — оно принадлежит народу и земле, прочь!
Дон Рамиро подошел к Жозэ и его фамилиарам. В ту же минуту из тени ближайших деревьев вышли десять стройных, рослых испанцев и так близко подошли к Жозэ, что фамилиары увидев их, невольно испустили крик ужаса.
— Измена! — прошептал, скрежеща зубами, брат маршала Испании. — Летучая петля перехитрила нас!
Жозэ видел, что враг, так неожиданно явившийся из тьмы, настолько сильнее его, что в состоянии убить их всех на месте.
Жозэ заметил, что его люди начали отступать, и глаза его злобно заблестели. Он хотел, по крайней мере, сорвать маску с лица таинственного дона Рамиро, чтобы узнать, кто этот всемогущий предводитель Летучей петли, которого даже члены его общества всегда видели замаскированным, но предводитель выхватил кинжал и, отступив на шаг от Жозэ, нагнулся. Если бы монах отважился прыгнуть на дона Рамиро, чтобы сорвать с него маску, то, наверное, наскочил бы на кинжал.
— Проклятый! — пробормотал Жозэ, сгорбившись и подаваясь назад точно зверь, от которого вырвали добычу, и шаг за шагом отступая за фамилиарами, прятавшимися за деревьями. — Мошенники оставляют меня одного, а великий инквизитор попадет в руки Летучей петли!
Шипящий крик ярости вырвался из его бледных губ.
— Возьмите носилки и следуйте за мной! — сказал дон Рамиро своим спутникам, стоявшим до сих пор молча и неподвижно. Каждый из них держал наготове летучую петлю. Если бы Жозэ вздумал наброситься на дона Рамиро, чтобы убить его, или если бы фамилиары захотели убежать со своей прикрытой ношей, тогда молчаливые обладатели летучей петли выпустили бы ее из рук, а она, как и всегда, метко настигла бы свою жертву. Это было известно фамилиарам, и потому-то, спасая свою жизнь, они бросили носилки с телом королевского убийцы Мерино.
Четыре спутника дона Рамиро подняли их, четверо других в некотором отдалении прикрывали носильщиков от возможного нападения хитрых шпионов Санта Мадре. Остальные же два сопровождали дона Рамиро, шедшего по направлению к предместью Песеда.
Молчаливое шествие двигалось через безлюдные, темные улицы к площади Педро. На углу площади предводитель тайного общества остановился и отослал следовавших за ним подчиненных, шепнув им на ухо свое приказание.
Один из них вскоре явился с докладом, что все было в порядке.
Тогда дон Рамиро направился к черневшему во тьме эшафоту. Стоя на ступенях, он выжидал приближения носилок.
Приказав положить тело монаха опять на плаху, он разместил восемь человек по обширной площади и исчез с остальными членами Летучей петли.
Утром следующего дня удивленные помощники палача увидели на плахе тело, которое они накануне собственноручно предали земле. Громадная толпа народа
вскоре собралась на площади, передавая друг другу ужасную новость.
На эшафоте висело объявление следующего содержания:
Известие об этом темном происшествии через несколько часов проникло в покои королевы. Маттео заставил Марию Кристину, ему одному известным способом, вмешаться в это дело. Ей удалось с помощью президента-министра представить удивленной и взволнованной королеве событие в таком свете, как будто вся вина этого глумления над покойником лежала на Летучей петле.
Изабелла и так была предубеждена против Летучей петли и ее таинственного предводителя. Она объявила дона Рамиро вне законов, так что всякий, поймавший его, имел право убить или всячески самоуправно отделаться от него.
Кроме того, разгневанная Изабелла повелела тайно стеречь в продолжение всей ночи место казни, на котором еще лежало тело Мерино. Стражам было приказано немедленно ловить членов Летучей петли, если они под каким-либо предлогом приблизятся к эшафоту.
Браво Мурильо достиг своей цели и надеялся в скором времени иметь в своей власти дона Рамиро, не побоявшегося публично поставить свое имя под объявлением, в котором слуги Санта Мадре величались грабителями.
Он с таким рвением исполнил приказ королевы, какого никогда не выказывал в хороших делах, и донес о решении Изабеллы в Санта Мадре.
Но великие инквизиторы знали силу и ловкость Летучей петли лучше Браво Мурильо, а потому решили не участвовать в осаде площади Педро, но приняли другие, тайные меры.
В продолжение всего дня народ толпился у эшафота, так как удивительный слух о вторичном появлении Мерино как молния пронесся по всему городу.
Слова воззвания, которое, наконец, было снято, так как оно производило неимоверное волнение в народе, было переписано некоторыми противниками правительства и тайно передавалось от одного к другому. Каждый мадридский ребенок знал их наизусть, а из толпы народа все громче и громче раздавался тревожный крик:
— Да здравствует Летучая петля! Да здравствует дон Рамиро!
До позднего вечера не расходилась толпа с площади Педро. Хотя она теснилась у самых ступеней эшафота, но редко кто входил на них, чтобы убедиться, что тело Мерино, с головой у ног, все еще лежало возле плахи.
С наступлением ночи опустела огромная площадь у окруженного гробовой тишиной черного громадного эшафота, и только стражи, закутанные в черные плащи, прятались за колоннами домов. Они явились сюда, чтобы увидеть, что произойдет около эшафота и, если удастся, схватить хоть кого-нибудь из членов Летучей петли.
Дону Рамиро давно было известно приказание королевы, но несмотря на это его ловкие товарищи были размещены по всей площади. Шпионы Мурильо и не подозревали об этом. Он же, неприкосновенный и как будто неуязвимый, под прикрытием маски, обходил дозором всю площадь.
Если бы караульный осмелился напасть на него, то вмиг явилась бы дюжина людей, которые, не производя ни малейшего шума, вступились бы за него.
Но, по-видимому, никто не изъявлял притязаний на жертву эшафота. Все было тихо, никто не прерывал потрясающей тишины и мрака, царствовавших на площади Педро.
Вдруг около часа пополуночи вспыхнуло яркое зарево среди площади, погруженной в мертвый
