Картье наблюдал за ним с саркастической усмешкой и переглядывался с Турноном. Звезда Роберваля была в зените, и сейчас даже собственное имя ублажало его слух.
Когда они вышли из собора, узкая улочка была запружена моряками, прощающимися со своими семьями и родными, потому что должно было пройти не менее двух лет, прежде чем капитан и его корабли вернутся из далеких земель. Хотя во время последнего путешествия им пришлось возвратиться раньше намеченного срока, потому что зима унесла много жизней и экспедиция могла остаться вообще без экипажа, необходимого для возвращения домой.
Картье и Турнон обошли столпотворение, но Роберваль направился в самую гущу. Его крепкая квадратная фигура в широком меховом плаще напоминала галеон, плывущий среди флотилии рыболовецких судов. Он не смотрел по сторонам, и толпа раздавалась перед ним, прижимаясь к стенам и наступая на ноги генералу и маркизу Турнону.
— Пардон, пардон, — бормотал Турнон, выбираясь из толпы и направляясь за губернатором. Картье, ругаясь, присоединился к нему.
— Господи! Какое высокомерие! Это невероятно!
Роберваль, даже если и слышал это, никак не отреагировал и не остановился, пока они не достигли причала. Там он принялся осматривать флот, который посылал впереди себя, чтобы люди сделали все необходимое для его успешного вступления в губернаторство. Пять кораблей водоизмещением от пятидесяти до ста двадцати тонн уже поставили паруса и были готовы к отплытию. На мачтах развевались знамена Франции.
Вице-король повернулся к Картье.
— Когда вы ожидаете прилив?
Великий мореплаватель не смотрел на него.
— В течение часа.
— Провизия погружена? Все готово к отплытию? — Картье сжал губы. — Жаль, что из-за своей занятости я не проследил за всем сам. Задержка в Рюэе…
Картье был явно обозлен.
— Жаль, что мы плывем без необходимой артиллерии, пороха и амуниции. Три недели мы без толку ждали здесь пять кораблей, снабженных провизией для двухлетнего плавания. Вы спрашиваете, все ли у меня в порядке. А как насчет тех приготовлений, которые были возложены на вас, монсеньер вице- король?
Роберваль побледнел, а его взгляд стал опасным.
— Я говорил, что амуниция была готова к отправке из Нормандии и Шампани. Те, кто отвечал за это, будут наказаны…
— Те, кто отвечал?! Вы отвечали. Господи, спаси эту новую землю!
Турнон поймал Роберваля за руку.
— Это не важно, Жак. Мы уже все уладили. Мы поплывем с тем, что есть, и потерпим до того времени, когда вице-король присоединится к нам. Дальнейшая задержка отплытия будет противоречить приказу короля.
— Вы не можете задерживаться, — хрипло сказал Роберваль. — Вы отплывете сегодня.
— С божьей милостью. И если ваша светлость доставит деньги для расплаты с корабельщиками, которые снарядили наши корабли в кредит.
— Мой казначей ждет вас в вашем доме, — холодно отозвался Роберваль. — У него тридцать одна тысяча триста ливров.
Картье поклонился.
— Тогда мне пора, — он повернулся, чтобы уйти.
— Помните! Вы ответственны за эти деньги! — сказал Роберваль.
Картье остановился, но не обернулся, держа себя в руках.
— Я был ответственным все эти годы, — бросил он на прощанье и быстро ушел.
Роберваль посмотрел ему вслед.
— Завистник! — надменно отчеканил он.
Турнон стоял, глядя на пристань, предвкушая путешествие, исполнение своей давней мечты. Радостный момент был омрачен угрозой, скрывающейся в этом чванливом существе, которое он возвысил из грязи. Этот человек мог передавить их всех! С чувством вины он подумал о презрении Картье к тому, что тот называл страстью Турнона — к его безутешной любви. Но взаимности не было! Он понял это. Любовь стала ему дороже, чем та земля, о которой он грезил много лет. Дороже — гораздо дороже — его собственной жизни! Если бы только она когда-нибудь смогла его полюбить, прийти к нему!
Он усилием воли отогнал прочь тягостные мысли, повернулся, взял Роберваля под руку и повел вдоль причала.
— Идем, дядя, ты должен увидеть наше отплытие. Это еще не ваш великий триумф, но это начало.
Роберваль высвободил руку и гордо пошел чуть быстрее, чтобы Турнону пришлось спешить, догоняя его. Турнон заметил свиту вице-короля, его лейтенантов Сен-Терра и Бомона, и полдюжины других, которые держались на почтительном расстоянии и следовали за ним, как охрана.
— Мне жаль, что придется оставить тебя, дядя, наедине с такой уймой скучных обязанностей…
Роберваль оглянулся через плечо.
— Организация, — сказал он, словно бы закончил фразу. — Все организовано.
— Добровольцы не спешат на землю дикарей и попугаев, даже после наших щедрых посулов, — невесело сказал Турнон. — Они больше верят матросским небылицам, чем научным трактатам.
— В колонистах не будет нужды. Я лично объехал тюрьмы.
— Я уверен, что ты отобрал лучших среди воров, — тяжелые брови Роберваля нахмурились, и Турнон продолжил более учтиво, — но для колонии нам нужны женщины и дети.
— Им прямо было сказано об этом, — грубо отрезал Роберваль. — Те, у кого есть семьи…
— Я понимаю. Счастливого путешествия и любящих подчиненных!
Они достигли причала, где стояли шлюпки для перевозки моряков на корабли. Маркиз посмотрел на удивительно живописное в этот момент лицо Роберваля.
— Что с вашей племянницей, дядя? Она еще не передумала?
— С ней не было никаких трудностей после того, как она приехала в Париж, — удовлетворенно отвечал Роберваль. — Она знает, что лучше не идти наперекор моим желаниям.
Турнон вспомнил о бедной равнодушной девушке, которую поцеловал на прощание, о неподвижной фигуре, которую он коротко обнял. Он подумал, что Маргерит выглядела так, словно жизнь покинула ее. Лучше бы она избегала его и была с ним упряма. Что они с ней сделали? Был ли он причиной ее поведения?
— Скажи ей… — он задумался над содержанием послания, которое мог бы передать ее бесчувственный дядя. — Скажи ей, что Новая Франция ждет свою королеву. — Взгляд Роберваля помрачнел. Он не собирался делить свое королевство. — И помни, дядя… — тон Турнона перестал быть учтивым, и Роберваль поднял удивленный взгляд. — Ты в ответе за ее безопасность и счастье.
Вице-король с башни наблюдал за пристанью и морем. Он стоял впереди, отдельно от своего эскорта. Даже мэр Сен-Мало и представители городской власти соблюдали дистанцию.
Вода прибывала, омывая подножие города и откатываясь с долгим шипением. Раздался сигнальный выстрел пушки, и все пять кораблей поставили паруса по ветру. Роберваль поднял голову. Сердце бешено колотилось. Все было для него: прилив, салют, белоснежные паруса. Когда корабли выстроились в одну линию, он понял что свободен. Он — вице-король! Исчез этот надоедливый человек! Исчезла его обуза! Бразды правления были в его руках!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
