знал. Когда-то давно мы совершали с ними кое-какие незначительные сделки…
Эдуард бросил листки телекса на гладкую черную поверхность письменного стола в его парижском офисе. Голос его звучал пренебрежительно – для него «Синклер, Лоуэлл и Уотсон» были слишком мелкой сошкой. Кристиан вздохнул и стал проглядывать телекс. Он позвонил Эдуарду утром, как только расстался с Шэрон; Эдуард немедленно вылетел из Шато де Шавиньи на собственном самолете. Сейчас было два часа дня.
Кристиан снова вздохнул и поглядел на своего друга. От человека, который еще вчера был близок к срыву, не осталось и следа. Под глазами лежали тени – свидетельство бессонной ночи; однако Эдуард был одет в элегантную черную тройку, свежевыбрит и подстрижен. Он излучал холодную энергичную решимость. Кристиану сейчас не хотелось бы оказаться на месте Льюиса Синклера.
– Эдуард, но ведь у нас нет оснований утверждать, что она возвратилась туда, – мягко начал он, – или что она уехала с Синклером и его другом…
– Синклер сорвался внезапно, в пять часов утра, сразу после того, как ты приходил в кафе «Страсбург» и задавал вопросы. Думаю, вывод напрашивается сам собой, – холодно оборвал его Эдуард и постучал по столу платиновой ручкой.
– Они были просто друзьями, Эдуард. Даже менее того – ведь это обычное случайное знакомство. Они лишь помогли ей найти комнату, вот и все…
– Других друзей мы не знаем. Может быть, Элен туда вернулась, а Синклер, узнав, что кто-то ее разыскивает, вместе со своим другом увез ее. В пять часов утра. До тех пор пока не появится версия получше, я намерен придерживаться этой. Вот так.
Кристиан пожал плечами. Он прекрасно знал, что, когда Эдуард находится в подобном настроении, спорить с ним бесполезно. Он углубился в чтение телекса. По мере того как он читал, росло его восхищение Эдуардом, а также его собственное беспокойство. В бумагах содержался лаконичный, но удивительно полный отчет о «Синклере, Лоуэлле и Уотсоне»: история основания банка, его финансовые возможности. Кристиан был уверен, что большинство этих сведений уже известно Эдуарду. Там же имелось краткое, но выразительное описание Льюиса Синклера.
Двадцать пять лет, как и предполагал Кристиан. Единственный сын, в семье, кроме него, – четыре сестры, все старше. Ежегодный доход в сто тысяч долларов приносят ему деньги, оставленные дедом. Учился в Гротоне и Гарварде; не слишком выдающиеся успехи с академической точки зрения. В записке намекалось, что место в университете досталось ему с трудом, возможно, благодаря сильным семейным связям, возможно, благодаря его собственным спортивным достижениям. Синклер стал звездой первой величины в футбольной команде Гарварда. Кристиан усмехнулся, мысленно похвалив себя за проницательность. Золотая молодежь. Футболист. Как американцы таких называют? Ах да, джок.
– Эдуард… – Кристиан укоризненно и вместе с тем слегка поддразнивающе улыбнулся. – Ты отстал от времени. Этим сведениям уже три года. Льюис Синклер ушел из Гарварда в 1956-м. А как он жил с тех пор и до сегодняшнего дня?
В ответ Эдуард сложил губы в некое подобие улыбки.
– Сегодня ближе к вечеру я буду знать больше.
– Хорошая бостонская семья…
– Заурядная бостонская семья, – отрывисто бросил Эдуард. – По линии отца – на протяжении четырех поколений безупречная репутация в деловом мире. Мать происходит из очень знатной и старинной семьи, ее родословная ведет к ранним голландским поселенцам, а то и дальше. Обширная общественная и благотворительная деятельность. И не слишком умный сын (учти – пятый ребенок в семье после четырех девочек), который вырос, а может, еще и не вырос богатым и испорченным…
– Откуда тебе это знать, Эдуард? Уж во всяком случае, из этих бумажек ничего такого не следует.
– Я разговаривал еще со своим хорошим другом из Нью-Йорка. Это человек, работающий на Уолл- стрит, он хорошо знает Синклеров. Из его слов я понял, что Льюис Синклер – что-то вроде плейбоя. – Эдуард с отвращением скривил губу, а Кристиан с трудом сдержал улыбку. – Он обожает то, что мой друг назвал словом «вечеринки». Насколько я понимаю, именно этим по большей части занимался Синклер последние три года. Однако, как я тебе уже сказал, к вечеру я буду знать больше.
Кристиан с тревогой посмотрел на друга. До него доходили слухи о том, каким жестоким бывал иногда Эдуард де Шавиньи. Сам Кристиан никогда не сталкивался с этой чертой своего друга, он не придавал этим россказням никакого значения и склонен был приписать их элементарной зависти. Разумеется, святым Эдуарда назвать было трудно, успеха в делах мягкостью не достигнешь. Но жестоким, бесчестным, чуть ли не готовым убить соперников и конкурентов? Нет, Кристиан всегда полагал, что эти утверждения преувеличены. Однако внезапно его уверенность ослабла и ужасные сомнения одолели Кристиана.
– Эдуард, я слышал о твоих вендеттах, – с напускной беззаботностью начал он. – Я надеюсь, ты не собираешься устраивать еще одну? Льюис Синклер не совершил ничего такого…
– Ты говоришь о вендетте? – холодно обронил Эдуард. – Вендетта предполагает какие-то страсти, эмоции, разве нет? Я же не испытываю к Льюису Синклеру никаких чувств. Он просто средство для достижения цели.
Во взгляде Кристиана читалось недоверие. Он был убежден: Эдуард сам верит в то, что говорит; но Кристиану хотелось бы знать, так ли это на самом деле. Если Эдуард ревнует – а Кристиан догадывался, какой жгучей и устрашающей могла быть ревность его друга, – значит, чувства, которые тот испытывал к Льюису Синклеру, никак нельзя было назвать холодными и рассудочными. Конечно же, Эдуард даже самому себе никогда не признается, что ревнует: ведь он презирает все эти низменные страсти, а Кристиан был уверен, что Эдуард относит ревность к разряду самых низменных чувств. Будучи очень ревнивым, сам Кристиан с течением времени все больше чувствовал на себе действие этого недуга, разъедающего и ум, и душу; поэтому он не разделял точку зрения своего друга.
– Эдуард, а что, если… – Кристиан запнулся. – А что, если Льюис Синклер просто старается помочь Элен? Может, и об этом стоит подумать? Возможно, ее привязывает к нему чувство благодарности…
Едва он произнес эти слова, как тут же понял, что говорить их не следовало. Взгляд Эдуарда стал ледяным. Он посмотрел на Кристиана и отвернулся.
– Ну что ж. может быть, все именно так, как ты сказал. Я учту.
Он замолчал, и Кристиан увидел, что в душе его друга происходит какая-то борьба. Когда Эдуард повернулся, маска холодной рассудительности соскользнула и на лице проступили обуревавшие его чувства.
– Это единственное, за что я могу ухватиться, Кристиан. Донесения из Лондона не оставляют надежд…
– Никакой Элен Хартлэнд? – мягко спросил Кристиан.
– В книге записей рождения никого, кто хотя бы приблизительно подходил по возрасту. В каталоге Британской библиотеки писательница по имени Вайолет Хартлэнд не значится. Пилот с фамилией Хартлэнд не служил во время войны в военно-воздушных силах Великобритании.
Эдуард положил ручку рядом с папкой, Кристиан отвел глаза. Эдуард и раньше признавал, что Элен могла ему солгать, но не в важных вещах, как он считал. Кристиан вздохнул. Разве имя и происхождение – это не важно?
Эдуард откашлялся.
– Помнишь, она сказала, что выросла в Девоне? В деревне, которая тоже называется Хартлэнд. После смерти матери она продолжала жить там с теткой…
– Да, помню. Она при мне это рассказывала, за ужином.
– В Девоне есть деревня Хартлэнд. Заброшенное местечко на северном побережье. Мои агенты… – Он помедлил. – Там сейчас наводят справки. В общем-то, я ничего особенного не жду, но. если я сам соберусь туда поехать, ты будешь сопровождать меня, Кристиан? Немая мольба отразилась в его глазах. Кристиана буквально захлестнуло желание помочь.
– Ну конечно, – спокойно ответил он. – Ты сам знаешь. Ну а пока что?
– А пока я буду искать Льюиса Синклера. Я найду, куда он исчез.
Кристиан взглянул на него с недоумением: Эдуард говорил так уверенно.
