По мнению Ганеши, Семиречье, некогда покоренное героическими предками ариев, ныне было уже не в состоянии прокормить их расплодившихся потомков. Пахотные земли истощились, пастбища иссушены зноем, в лесах перевелась дичь, и скоро может случиться так, что на каждый кусок будут претендовать сразу двое желающих.
Искать военную добычу почти негде. На юге Семиречье ограничено океаном, на севере — снежными горами, на востоке — непроходимыми болотами, отравленными лихорадкой.
Остается лишь один доступный путь — на запад, на родину предков, ныне заселенную варварскими племенами, у которых всего в достатке: и лошадей, и молочного скота, и золота, и драгоценных камней, и невинных девушек.
Кто— то из присутствующих посмел возразить:
— Тот, кто имеет такие богатства, крепко держится за них. Вряд ли варвары согласятся добровольно поделиться с нами скотом, золотом и девушками.
Ганеша ответил, что золотыми слитками сражаться не будешь, а девушки, даже самые красивые, не могут заменить боевые колесницы. У варваров нет ни силы духа, ни боевого опыта, ни оружия ариев. По натуре они рабы, а не господа, и безо всякой борьбы подставят свои шеи под ярмо завоевателей.
Затем наступила очередь конкретных распоряжений.
Всем царям предписывалось оставить в своих владениях ровно столько войск, сколько требуется для устрашения шудров, а главные силы, снабженные провиантом и полностью экипированные, вести на запад, к великой реке Синдху, через которую уже наводятся переправы.
С выступлением в поход необходимо поторопиться, поскольку зимняя непогода скоро сделает дороги на запад труднопроходимыми.
Порядок движения походных колонн таков: кавалерия, пехота, колесницы, слоны и обоз.
На несмелое замечание какого-то царька, что слоны могут не выдержать тягот долгого и опасного пути, Ганеша ответил целой речью:
— Ради великой цели, которую мы перед собой поставили, не жалко ничего, а уж тем более слонов. Скажу прямо, что до границ западных стран, где нас ожидают слава и добыча, дойдет только каждый второй пехотинец, каждый третий всадник и один слон из десяти. Но даже нескольких уцелевших гигантов будет вполне достаточно, чтобы обратить в бегство целую армию трусливых варваров.
Едва «общее собрание» закончилось, как Ганеша удалился в свой роскошный шатер, увенчанный свастикой — символом успеха, счастья, благополучия, — и к нему стали вызывать всех царьков поочередно. Некоторые после этого бесследно исчезли, а другие возвысились, заняв в новом государстве важные посты.
Вскоре пригласили и Ачьюту, успевшего изрядно переволноваться (он был невоздержан на язык, и в свое время отпустил в адрес Ганеши немало язвительных замечаний, которые вполне могли дойти до ушей последнего).
Вблизи царь царей выглядел еще более отвратительно, чем издали. В отличие от отца, которого называли то «белоликим», то «светозарным», сынок уродился смуглым, мало похожим на ария, что, возможно, и являлось одной из причин его болезненного самолюбия.
Мало того, что нос Ганеши смахивал на слоновий хобот, так не удались еще и зубы, росшие вкривь и вкось. Один клык даже торчал наружу, как у вепря.
— Да будешь ты славен на все десять сторон света, сын Васудевы, — сказал царь царей, выслушав от Ачьюты все подобающие случаю приветствия. — Раньше нам не приходилось встречаться, но ты частенько упоминал меня в своих речах.
Мой предок немедленно рассыпался в извинениях, ссылаясь на то. что молва может неузнаваемо исказить любое неосторожно сказанное слово.
— Почему же молва не исказила твои слова в лучшую сторону? — поинтересовался Ганеша. — Почему до меня доходили только насмешки, а не комплименты?
— Молва имеет свойства сажи. Она способна только замарать, а не обелить, и с этим ничего не поделаешь, — заюлил Ачьюта. которому после такого роскошного пира очень не хотелось расставаться с жизнью.
— На язык ты остер, сын Васудевы. — усмешка у Ганеши была очень нехорошая. — А как насчет других качеств? Что ты еще умеешь делать?
— Я кшатрий, и умею делать все, что предписано человеку моей касты, — ответил Ачьюта. — Я знаю веды вместе с шестью частями, дополняющими их, а кроме того, изучал науку о мирских делах. Я сведущ во всех приемах ведения боя, без промаха стреляю из лука, причем с обеих рук, могу с равным успехом сражаться и в седле, и на колеснице…
— Тебя спрашивают совсем не про это, — прервал его Ганеша. — В моем войске сто тысяч кшатриев. Неужели на поле боя ты хочешь находиться среди простых «ратхинов»?
— Я царь, — гордо заявил Ачьюта. — И на поле боя буду находиться там, где положено царю.
— В моем войске сто царей и тысяча царевичей. Долго ли они протянут, сражаясь в первых рядах своих подданных? Не обольщайся надеждой, что на западе нас ждут легкие победы. Я насмехался над варварами только ради того, чтобы успокоить чернь. На самом деле это стойкие и умелые воины. Пусть у них нет слонов и боевых колесниц, но железных мечей и дальнобойных луков предостаточно. Многие арии не вернутся из предстоящего похода.
— Смерть на поле боя — самая желанная участь для кшатрия.
— Без всякого сомнения, это так. Но сначала надо насладиться плодами победы.
Возражать ему было трудно, а главное, незачем. Смуглолицый сын Арджуны был в чем-то прав. На кой ляд Ачьюте рисковать жизнью? Годы уже не те, да и наследники еще не вошли в силу. Пусть славу себе добывает тот, у кого ее недостаточно, а он свое уже отвоевал. Ну а мне, скитальцу в ментальном пространстве, все эти бурные эксцессы вообще без надобности. Дайте спокойно пожить еще хотя бы с годик.
Овладев сознанием Ачьюты, я заговорил своими словами, хотя и его голосом:
— О хранитель мудрости, сейчас я попытаюсь подробно ответить тебе на вопрос о моих умениях. В юности мне довелось долго скитаться в чужих краях. Я забирался так далеко на запад, что мог созерцать скорлупу яйца Брахмы, отделяющую наш мир от других миров. Мне знакомы языки многих народов, населяющих дальние страны, а также их обычаи и военная организация.
— Почему ты молчал об этом раньше, сын Васудевы? — нахмурился Ганеша. — Ведь я хотел казнить тебя как человека дерзкого, да вдобавок еще ни на что не годного. Но если хотя бы часть из сказанного тобой окажется правдой, можешь рассчитывать на мою милость.
— Клянусь первым шагом бога Вишну, что не покривил душой ни в едином своем слове. — заверил я проклятого урода, ставшего вдруг царем царей.
— Это мы сейчас проверим. Перечисли народы, населяющие запад. Если не все, то хотя бы некоторые.
— Ближе всех к твоим владениям, о безупречный, проживают шаки, называемые также скифами, — так начал я свой отчет, основанный не столько на фактах, сколько на импровизации. — Все богатства этого народа состоят из скота, войлочных кибиток и верховых лошадей. Они не обрабатывают землю и мало сведущи в ремеслах, зато неукротимы в сражениях. С ними стоило бы заключить союз, тем более что наши языки очень схожи между собой.
— Про шаков я знаю все и без тебя, — перебил меня Ганеша. — Лучше расскажи, с кем они соседствуют.
— Дальше к западу располагаются яваны, или ионийцы. Сами себя они называют эллинами. Живут яваны за каменными стенами хорошо укрепленных городов, а их корабли бороздят бескрайнее море. Богатства этого народа несметны, но пока никому не удалось одолеть их на поле боя.
— Разве яваны столь многочисленны?
— Отнюдь. Но их воины славятся своим мужеством и отменной выучкой. Сражаться они предпочитают в пешем строю и победы добывают только мечами. Искусных лучников среди них немного. Продолжить, о светоч добродетели?
— Продолжай, — милостиво кивнул Ганеша.
— К северу от яванов находятся владения полудиких племен, общее название которых млечххи.
