на хозяйстве остались. А остальные трое где-то шастают… Ты почему веревку бросил?
— Она осквернена прикосновениями нечестивцев!
— Потерпи, недолго осталось. Тут, похоже, ход раздваивается. Если налево пойдем, прямо к Шишкаревым в гости угодим. Чуешь, дымком попахивает?
— А если прямо?
— Откуда я знаю! Раньше в этих краях бывать не приходилось.
— Как же нам добраться до обители Света? — с тоской произнес Венедим.
— Доберемся! — Кузьма вновь был полон оптимизма.
— В какой хоть она стороне?
— Как тебе объяснить… Где-то пониже нас и справа. Это если по прямой. Но только в Шеоле прямых путей нет. Придется поблуждать.
— Без еды, без оружия, без огня… — промолвил Венедим с сомнением.
— Вот и я говорю, может, сначала к Шишкаревым заглянуть? — произнес Кузьма как бы в раздумье. — Перекусим, у костра погреемся, оружием запасемся…
— Нет! — воскликнул Венедим так, словно его склоняли к грехопадению. — Заклинаю тебя от опрометчивого поступка! Не надо нам помощи от сатанинского отродья!
— Я у них помощи и не собирался просить. Я совсем другое имел в виду.
— Тем более! Не оскверняй свои руки кровью гадины.
— Тогда ты не ной… Еда у нас под ногами, с оружием что-нибудь придумаем, а огонь здесь только во вред. На словах ты, овечка Божья, к терпению призываешь, а как до дела дошло, сразу раскис. Хорошо проповедовать, сидя в теплой келье.
— Ты прав, брат Кузьма, — после некоторого молчания ответил Венедим. — Прости за минутную слабость…
— Это не по моей части. Это ты у своего Бога прощение проси… В Шеоле прощать нельзя. Но и мстить не нужно. Себе дороже.
— А что тогда нужно в Шеоле?
— Память нужно иметь хорошую. Если ты в каком-то месте один раз побывал, должен его на всю жизнь запомнить.
— Как же запомнить, если ничего не видно?
— А звуки, запахи?
— Не у всех такие способности есть.
— Тогда сиди в своей норе и не высовывайся. Как крыса беззубая или нетопырь бескрылый… Кстати, о памяти. Захвачу-ка я кусок веревки. Так сказать, на добрую память о братьях Шишкаревых. В пути она ох как пригодится!
— У нас-то и отрезать нечем… — вздохнул Венедим.
— Зачем резать? Она же вся из кусков. Я как раз один узел в кулаке держу. Сейчас развяжем…
Дальше пришлось идти, не уповая на помощь веревки, и это оказалось куда сложнее. Не осталось ничего иного, как прибегнуть к прежней тактике — Кузьма, используя все известные ему способы, тщательно выбирал безопасный путь, а Венедим тащился сзади на буксире.
Какими такими норами они пробирались и что при этом творилось вокруг, Венедим видеть, конечно же, не мог и во всем полагался на команды Кузьмы: «здесь согнись до пояса», «здесь пробирайся вдоль стеночки», «здесь придется съехать на заду».
Большое расстояние таким манером одолеть было нельзя. Если от привала до привала удавалось сделать три-четыре тысячи шагов, это уже считалось удачей.
Слой мха хоть и не позволял пользоваться светом, зато смягчал все удары и падения. Гораздо хуже приходилось на тех участках, где мох по тем или иным причинам отсутствовал, — даже Кузьма набил себе немало шишек, а что уж тогда говорить о Венедиме.
— Как только здесь братья-людоеды ходят? — удивлялся он.
— Ты еще спроси про то, как змеи в своих норах пресмыкаются, — ответил Кузьма. — Самым естественным образом. Они здесь родились и этим путем, наверное, тысячу раз пользовались. Тут они короли. Тут за ними никому не угнаться.
Уже после третьего перехода путники стали страдать от жажды, хотя и в разной мере.
— Ты мох ешь, — советовал Кузьма, выискивая в слоевище самые сочные волокна. — Они влагу из земли вытягивают.
— Свят, свят, свят! — крестился в темноте Венедим. — Никогда в жизни! Уж лучше умереть.
Немного воды добыли, выкручивая влажную одежду, но это не умерило жажду, а только оставило во рту омерзительный привкус.
Еще недавно они буквально захлебывались водой, а теперь им грозило смертью ее полное отсутствие. Чего только не бывает в Шеоле!
Ради спасения требовалось как можно быстрее спуститься вниз, до того уровня, где вода была уже не редчайшей ценностью, а вполне обычным делом. Однако за все время пути Кузьма не обнаружил в коридоре ни единого ответвления, ведущего в сторону, а тем более вниз. Это действительно была кишка, тонкая извилистая кишка, уходящая в неизвестность.
На очередном привале обратились за помощью к логике. Если братья Шишкаревы пользовались этим ходом для своих охотничьих вылазок, следовательно, он должен был вести в людные места, где достаточно праздношатающейся человеческой дичи, не способной всерьез постоять за себя. Например, в окрестности обители Света, к Торжищу или к подземным магистралям, которыми обычно пользовались добытчики летучих мышей.
Итак, надежда достичь обжитые места имелась, пусть и чисто теоретическая. На практике все обстояло гораздо хуже — Венедим уже еле передвигал ноги, да и Кузьма перестал отпускать свои шуточки- прибауточки.
— Как долго тебе приходилось обходиться без воды? — спросил Венедим, прикладывая к губам ладанку с мощами блаженного Иоанна, устюжского юродивого, большую часть жизни просидевшего в навозной куче и постоянно терпевшего голод и жажду.
— По-всякому, — неохотно ответил Кузьма. — Но ведь со мной почти всегда были летучие мыши.
— Они приносили тебе питье? — удивился Венедим.
— Нет. Как ты не понимаешь?.. Каждый зверек — это почти чарка крови.
— Ты убивал их? — содрогнулся Венедим.
— А что оставалось делать? От трех-четырех штук стае не убудет.
— Сказано в Писании: «Не ешьте никакой мерзости. Всякие крылатые пресмыкающиеся нечисты для вас». Грех… Великий грех…
— Но только не для меня. Я родился и вырос в пещере, где обитали летучие мыши. Множество летучих мышей. Мои родители были специалистами по рукокрылым, я, кажется, уже как-то говорил об этом. В пещеру они спустились не одни, а вместе с большой экспедицией.
— С кем? — не понял Венедим.
— Ну… с отрядом, имеющим научную задачу. Были там разные специалисты. По пещерам, по подземным водам, по льду. Спе-ле-о-ло-ги… Гля-ци-о-ло-ги… Раньше я знал почти все эти названия, но уже подзабыл. У них были еда, палатки, свет, даже оружие. Когда связь с теми, кто остался на поверхности, прервалась и ни один посыльный не вернулся, стало ясно, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Было принято решение выбраться из пещеры наружу. Накануне моя мать повредила ногу, и ее оставили дожидаться помощи. Присматривать за ней поручили моему отцу, который был обучен врачеванию. Правда, в то время они были едва знакомы между собой. Ждать пришлось очень долго. Помощь так и не прибыла, зато в подземных галереях стали появляться химеры. Тогда они были совсем другие — и по повадкам, и на вид. Отец и мать решили остаться в пещере, тем более что она должна была вскоре разрешиться от бремени. Еда в конце концов иссякла. Родителям пришлось питаться летучими мышами, которые тогда пребывали в спячке. Шили из их шкурок одежду. Потом, когда появился молодняк, занялись дрессировкой малышей. Скорее скуки ради, чем с какой-то определенной целью. Потом в подземелье проник мох. Сначала он казался безвредным, но однажды задушил отца, сунувшегося с факелом в какую-то нору. Мать стала
