обманул. А если копию себе оставил? Нет, никому нельзя верить. Никому. Особенно газетчикам…
Приметив Богданова, слоняющегося без дела, Сталин подозвал его к себе (а память на людей у него была — куда там Наполеону!).
— Ты, говорят, сильно ученый? — спросил Сталин, в такт словам помахивая потухшей трубкой. — В снадобьях разбираешься?
— Стараюсь по мере сил, — охотно ответил Богданов, которому было лестно внимание столь влиятельной особы. — А вы, никак, приболели?
— Я здоров, можешь не радоваться. Но есть некоторые товарищи, которым помочь нужно. Сделай для меня такое снадобье, чтобы человек, приняв его, через пару дней помер. Не просто помер, а как бы от тифа или этой… испанки.
— Много вам этого средства? — как ни в чем не бывало осведомился Богданов (а почему бы не услужить члену центрального комитета большевистской партии?).
— Для одного человека, — ответил Сталин, но, заприметив невдалеке еще и Свердлова-Япончика, поправился: — Нет, для двух.
— Будет сделано, Иосиф Виссарионович.
— Вот и хорошо. Гуляй пока.
Джона Рида, который этот диалог слышать не мог, но о своей судьбе все знал наперед, вдруг обуяла воистину вселенская тоска, прежде заглушаемая повседневными заботами. Такая тоска — что хоть стреляйся! Но зачем стреляться, имея друзей вроде Сталина, Троцкого, Свердлова и Дыбенко. Эти тебе зажиться на белом свете не дадут!
Круто повернувшись на каблуках, Джон Рид направился к выходу. Слава богу, петроградские кабаки были открыты далеко за полночь, и даже социалистическая революция им была не указ…
ЭПИЛОГ
Уже давно майору Репьеву не приходилось путешествовать по Москве вот так свободно, безо всяких помех, словно у себя на даче от веранды до нужника. Ни тебе светофоров, ни автомобильных пробок, ни придирчивых инспекторов дорожного движения, никого! Знай себе поддавай газу, дыми на весь проспект.
Вот только после этого славного путешествия придется кое-где асфальт менять. Ну, ничего, Лужков подсуетится. Сам виноват, что допустил в столице такое безобразие. Это в кои-то века здесь пушки в последний раз стреляли? В тысяча девятьсот семнадцатом, когда юнкеров из Кремля вышибали. Считай, восемьдесят пять лет прошло. Срок!
Громко заверещала рация, но слов разобрать было нельзя — наверное, глушат, гады. Да ничего, задача ясна заранее. Вот он, Белый дом, как на ладони. Гнездо мятежников. По нему и слепой не промахнется.
Загудела, поворачиваясь, танковая башня, и коротко рявкнула пушка. Приятель Репьева, майор Ишаков (а в экипажах были сплошь одни майоры, солдату такое дело разве доверить), оказался молодцом. Положил снаряд, как на учениях, прямо в окошко какого-то заранее указанного на схеме кабинета.
Пальнули и другие танки, попарно выстроившиеся на набережной. Верхние этажи Белого дома окутались черным дымом, но причиной тому были вовсе не танковые фугасы, а автомобильные покрышки, подожженные сторонниками Хасбулатова и Руцкого. Это они так подмогу себе вызывают! Да только кто к ним на выручку придет? Особенно к балаболке Хасбулатову. Вот Руцкого, честно сказать, жалко! Правильный мужик, но не в свое дело вмешался. Летал бы себе и дальше в бомбардировочной авиации.
Вновь рявкнула пушка. Вновь по стене белокаменной высотки расползлась дымная клякса. Вновь восторженно взвыли зеваки, заполнившие все окрестности. Вновь майор Репьев, потомок древнего служилого рода, похвалил своего приятеля майора Ишакова, происхождение которого было туманным.
История шла своим чередом.
История шла как надо.
Примечания
1
Вирник — сборщик виры: откупа за умышленное убийство
2
Бус — нечто крайне мелкое (морось, мучная пыль), в данном случае — атом.
3
Виса — скальдическая поэзия самого разнообразного содержании, в том числе — и обращенная к богам.
4
Озор — горизонт.
5
Полуденное Ос т ье — Южный полюс.
6
Матка — компас.
7
В скандинавской мифологии — царство мертвых.
