вид, что лезет в карман.

— Нет, нет! — запротестовал хозяин. — Милиционера я вижу за версту. У вас совсем другое лицо. Годы инакомыслия научили меня разбираться в людях.

Не спрашивая согласия Цимбаларя, он выставил на кухонный стол чёрствый хлеб, солёные огурцы, селёдку, варёную колбасу и початую бутылку портвейна.

Сопоставив этот любопытный натюрморт со старенькой гитарой, висевшей в прихожей, и с групповым портретом советских бардов, украшавшим простенок, Цимбаларь сказал:

— Я догадываюсь, что на этой кухне частенько звучали запрещённые песенки и витал дух истинной свободы.

— В этом вся моя жизнь, отданная служению народу, к несчастью, из одной кабалы угодившему в другую, — посетовал хозяин. — Забыл представиться: Вадим Ермолаевич Советников, член парахельсинкской группы.

— А разве есть такая? — удивился Цимбаларь.

— Конечно! Она была создана в противовес так называемым хельсинкским группам, в ряды которых затесались провокаторы и двурушники.

— А ваша, значит, была от них свободна?

— Абсолютно! В другом члене нашей группы, Акиме Матвеевиче Варфоломееве, ныне уже покойном, я был уверен, как в самом себе... Примем за его память по стаканчику. — Советников разлил портвейн по чайным чашкам. — Сейчас, конечно, появились и другие напитки, достойные свободного человека, но традиция есть традиция.

Чашка портвейна была для Цимбаларя то же самое, что глоток пепси для школьника, и он кочевряжиться не стал — ради налаживания отношений приходилось пить и не такое.

— Так что вы там хотели рассказать о маршале? — утёршись кухонным полотенцем, поинтересовался Цимбаларь.

— Ах да. — Закусив селедкой, Советников уставился в потолок, сквозь который, бывало, сюда доносились отзвуки маршальских застолий. — Близкие отношения, сами понимаете, мы никогда не поддерживали, ведь его руки были обагрены кровью чехословацких патриотов и афганских повстанцев. Но при встрече раскланивались, не без этого... Когда маршал умер, я даже возложил на его гроб букет гвоздик. После похорон в квартире осталась собака, огромный доберман, которого кормил и выгуливал один сравнительно молодой человек, по-видимому, принадлежавший к ближайшему окружению покойного.

— Вы не помните его имя? — спросил Цимбаларь.

— Нет. Но внешне он очень походил на маршала. Поговаривали даже, что это его побочный сын... И вот однажды утром эта собака подняла душераздирающий вой. Телефон в квартире не отвечал, дверь была заперта, молодой человек не появлялся. Так продолжалось почти сутки, и нам стало казаться, что собака взбесилась. Да и мы сами были на грани умопомешательства. Явственней всего вой почему-то слышался в ванной. В конце концов приехала служба спасения, а за ней и милиция. Мы с женой уже ожидали их на лестничной площадке. Нас, естественно, тут же пригласили в понятые.

— Вы говорили, что дверь маршальской квартиры была заперта? — уточнил Цимбаларь.

— Совершенно верно. С ней пришлось изрядно повозиться. Замки не поддавались никаким отмычкам, и спасатели были вынуждены перепилить дверные петли.

— Вы, стало быть, вошли в квартиру одним из первых?

— Да, сразу после спасателей и милиции.

— Ну и что вы там увидели?

— Квартира носила следы страшного разгрома. Взломанным оказался даже паркет. Собака, запертая в ванной, вела себя так, что её пришлось усыпить. Милицейский эксперт и следователь переходили из комнаты в комнату, тщательно фиксируя каждую деталь, и мы вынуждены были сопровождать их.

— Работники милиции как-либо комментировали случившееся?

— Конечно! Такой погром был в диковинку и для них. Судя по репликам, которыми обменивались следователь и эксперт, преступники искали что-то сугубо конкретное, причём этот предмет размерами превышал книгу. В предположительном смысле упоминался портфель или шкатулка.

— Отпечатки пальцев на месте преступления изымались?

— Изымались. Но их было так много, что эксперт, похоже, растерялся. Оно и понятно, после смерти маршала в его квартире кто только не побывал.

— Сейф там имелся?

— По крайней мере, я его не видел. Ценные предметы находились, можно сказать, на виду.

— О каких именно предметах идёт речь?

— Да о разных. — Советников задумался. — Золотой портсигар, старинные ордена, серебряные подсвечники, итальянский фарфор. А драгоценности, оставшиеся от покойной жены, кучей лежали на туалетном столике.

— Вам не попадались на глаза карманные часы?

— Там было много разных часов. И швейцарские, и японские, и наши «командирские». Но карманных я что-то не припомню.

— Значит, ценностей грабители не тронули?

— В общем-то, да. Даже последняя пенсия маршала осталась лежать в письменном столе. Следователь пересчитал её в моём присутствии. Не хватало что-то рублей семьсот... Но не это самое странное. — Советников сделал многозначительную паузу. — Осмотр места происшествия был в полном разгаре, когда в квартиру бесцеремонно ввалились какие-то люди в штатском.

— Кто такие? — сразу насторожился Цимбаларь. — Слуги закона или криминальные элементы?

— Разве сейчас поймёшь? Но вели они себя в высшей степени нагло. Вызвали следователя в дальнюю комнату и о чём-то долго с ним спорили. Мне даже показалось, что имел место некий конфликт, хотя в дальнейшем они осматривали квартиру уже совместно. Кто-то из вновь прибывших потребовал убрать из квартиры посторонних, очевидно, имея в виду нас с женой, но следователь возразил, что не пойдёт на нарушение процессуальных норм... Вообще-то у меня создалось впечатление, что эти нахалы не столько осматривали место происшествия, сколько пытались побыстрее выжить из квартиры милицию.

— И долго всё это продолжалось?

— До глубокой ночи. Когда мы с женой подписывали протокол осмотра, настенные часы как раз пробили два часа... Но квартиру опечатывали уже те, другие. Они же выставили пост на лестничной площадке.

— Пост? — удивился Цимбаларь. — Какой ещё пост?

— Солдата срочной службы. Правда, без оружия.

— Какие у того были погоны и эмблемы на петлицах?

— Погоны обыкновенные, защитного цвета. Эмблем, каюсь, не разглядел. Но на груди солдата красовалась весьма внушительная бляха. Ну совсем как у дореволюционного городового.

— Ясно, военная комендатура, — задумчиво произнёс Цимбаларь. — А они-то здесь при чём? Просто чудеса в решете... Ещё раз попытайтесь вспомнить, были в квартире маршала карманные часы или нет?

— Если и были, то мне на глаза они не попались, — пожал плечами Советников. — А какое отношение могут иметь часы к смерти маршала?

— К смерти как раз-таки и никакого. Но к прожитой им жизни самое прямое.

Оставив Советникова допивать портвейн и размышлять над этой загадочной фразой, Цимбаларь поспешно удалился.

Перелистав все свои блокноты, накопившиеся за последние десять лет (забираться в прошлое глубже смысла, пожалуй, не имело), Кондаков составил список знакомых, имевших отношение не только к контрразведке, но и вообще к военному ведомству.

В итоге получился весьма внушительный реестр, однако уже через пару часов выяснилось, что добрая треть фигурировавших в нём персон опочила вечным сном, а остальные либо сменили место жительства, либо, как говорится, дышали на ладан. Впрочем, нашлись и такие, кто напрочь отказывался признать Кондакова.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату