Желваков отлучился к стойке и, плечом отстранив Кондакова, заигрывавшего с немолодой барменшей, заказал две рюмки коньяка и две порции сливочного мороженого.
— Клиент созрел, — констатировал Ваня, после успешного выполнения своего задания присоединившийся к Цимбаларю.
— Боюсь, как бы он не перезрел раньше срока, — недовольно заметил тот. — Забалдеет и погорит на первой же краже. Выручай его потом из ментовки.
— Людка ему зря забалдеть не даст, — возразил Ваня. — Она нашего брата в рамках держать умеет.
Между тем разговор за столиком перешёл на особу Марата Желвакова, впрочем, назвавшегося при знакомстве совсем другим именем.
— На каком корабле вы плаваете? — поинтересовалась Людочка, даже не притронувшаяся к коньяку.
— На кораблях ходят, а не плавают, — поправил её Желваков, не видевший в жизни другого моря, кроме Невской губы, со стороны которой сюда доносился глухой шум волн и пронзительные крики чаек. — Относительно себя могу сказать следующее: в настоящее время приписан к экипажу сухогруза «Ворона».
— Вы, наверное, хотели сказать «Корона»? — уточнила Людочка, накануне видевшая это судно в порту.
— Я так и сказал, — не моргнув глазом, соврал Желваков. — А что вам послышалось?
— Да нет, ничего… Вы, надо полагать, объездили весь мир?
— Весь не весь, но побродить по свету пришлось… Из Питера в Милан, из Милана в Одессу, из Одессы в Рио, из Рио в Вашингтон, — сообщил он, безбожно перевирая портовые и сухопутные города.
— И в Африке были?
— Приходилось, — солидно кивнул Желваков.
— Жирафов видели?
— Да сколько угодно! Они там прямо к берегу приходят напиться.
— Неужели солёную воду пьют? — ужаснулась Людочка.
Поняв, что сморозил глупость, Желваков пошёл на попятную.
— Там в море впадает река Нигер, — объяснил он. — Раз в десять шире Невы. И вся вода у берегов пресная. Хоть чай из неё заваривай.
— Как интересно! — восхитилась Людочка. — А кого в Африке больше всего?
Немного подумав, Желваков ответил:
— Негров. А также негритянок.
— Скажите, вам приходилось любить негритянок? — всем своим видом демонстрируя смущение, поинтересовалась Людочка.
— О чём вы говорите! — возмутился Желваков. — Российские моряки своим подругам не изменяют. Тем более что каждый пятый местный житель болен СПИ Дом.
— Каждый пятый? Кошмар! Да это же настоящая эпидемия! Африканцам, наверное, грозит вымирание?
— Ничего им не грозит. — Желваков сделал рукой пренебрежительный жест. — Десять умрёт, а сто в тот же момент родится. Размножаются почище наших кошек.
— У вас даже татуировка на груди имеется! — Людочка оттянула вниз вырез его майки. — «Мир»… Что это значит?
— Так назывался корабль, на котором я начинал морскую службу. — Желваков слегка смутился. — Затонул потом в Панамском канале.
— Прямо в канале? — Людочка старательно изображала из себя наивную дурочку.
— Ага, — кивнул Желваков. — Хозяева его бананами перегрузили. И тут, как назло, налетела буря.
— Я тоже хочу сделать себе маленькую наколочку, — мечтательно произнесла Людочка. — А других татуировок у вас нет?
— Есть, — неохотно признался Желваков. — Только они, согласно морской традиции, находятся в интимных местах.
— Какая жалость! Мне бы так хотелось на них глянуть…
— В чём же дело? Уединимся в каком-нибудь тихом местечке, и я вам всё покажу, — ловя Людочкину руку, со значением произнёс Желваков.
— К сожалению, не могу. — Людочка отстранилась. — Надо спешить на репетицию. У нас очень строгие педагоги. Всех опоздавших заставляют по два часа играть гаммы.
— Я вас провожу! — Желваков с готовностью приподнялся из-за стола.
— Нет, нет! — Лёгким толчком Людочка вернула его на место. — В следующий раз, когда мне придётся нести арфу… Но, если хотите, я возьму ваш телефон. На днях созвонимся.
— Какой телефон у моряка! — Желваков развёл руками. — Вы мне лучше свой дайте.
— Мама запрещает мне давать телефон малознакомым людям… Лучше встретимся здесь завтра в это же самое время. Идёт?
— Конечно!
— Тогда до скорого. — На ходу взъерошив Желвакову волосы, Людочка устремилась к выходу.
Несколько минут он сидел, словно громом поражённый, а потом залпом допил коньяк, оставшийся после девушки.
Когда Ваня явился на ночлег, в квартире он застал одну только Людочку. Кондаков и Цимбаларь, сменяя друг друга, караулили Желвакова, обитавшего в Обухове, то есть практически на краю света.
Людочка ни на шаг не отходила от ноутбука, приносившего всё новые и новые вести.
Уже было доподлинно известно, что Татьяна Ивановна Желвакова действительно прижила сыночка Марата от солдата срочной службы Андрея Шестопалова, клятвенно обещавшего жениться, но после демобилизации как в воду канувшего.
Три года назад, за несколько месяцев до смерти старшего Шестопалова, страдавшего острой формой лимфолейкоза, Желвакова получила письмо, в котором давно забытый возлюбленный слёзно просил прощения за все грехи и обиды. Сначала она не хотела отвечать своих забот хватало, но потом всё же накатала парочку тёплых слов — по поводу прощения отослала к господу богу, сама от прошлого решительно отмежевалась, но не преминула сообщить, что их совместно нажитый сыночек пошёл по кривой дорожке.
Спустя ещё какое-то время в исправительно-трудовую колонию, где Марат Желваков отбывал очередной срок, стали поступать из Петербурга письма и посылки, которыми он похвалялся перед своими немногочисленными приятелями, такими же изгоями лагерного сообщества, как и он сам.
При этом Желваков не скрывал того факта, что в Петербурге у него нашёлся зажиточный и добросердечный брат, к которому он и собирается отправиться после отбытия срока наказания.
Несмотря на низкий социальный статус, Желваков занимал в зоне привилегированные должности — сначала учётчика, а потом нарядчика. Три с половиной курса Политехнического института всё же сказывались. На поселение он вышел условно-досрочно и через год мог бы освободиться вчистую, но подвела преступная натура. Ограбив леспромхозовского кассира, он скрылся в неизвестном направлении. Неоднократные проверки по месту жительства матери и недавно объявившегося брата результатов не дали.
Листки с вычислениями, обнаруженные в туалете покойной старушки, оказались математическим обоснованием какого-то высокотехнологического производственного процесса, связанного со свойствами микромира. В настоящий момент их изучали специалисты соответствующего профиля.
Выслушав эти новости, Ваня категорически заявил:
— Враньё! И беглого Желвакова никто никогда не искал, и эти сраные бумажки изучаться не будут. В нашей стране любой государственный служащий, будь он хоть мент, хоть учёный, озабочен только своими личными делами. А работа — дело десятое. Она дураков любит… В прежние времена на Руси, назначая
