поинтересовался кукольник.
— Это надо будет уточнить. Судимых мы, как правило, не берём, но для вас, возможно, будет сделано исключение.
На лестничной площадке они с облегчением вздохнули. Что ни говори, а человек с заумью — это тот же дурак, только ещё хуже.
Цимбаларь, потирая руки, сказал:
— Если всё сложится удачно, вечерком можно будет отпраздновать успешное завершение операции. Жаль, Ванька куда-то запропастился…
— Не та рыбка, которая на крючке, а та, которая в садке, — наставительно произнёс Кондаков. — Поклёвка сама по себе ничего не значит. Рыбку ещё надо суметь подсечь и к берегу подвести. Говорю это тебе как рыбак с сорокалетним стажем… Поэтому пороть горячку не будем. Сейчас вернёмся в отдел и всё тщательно подготовим. Оружие, технику, людей.
— Каких ещё людей? — насторожился Цимбаларь.
— Помощников… Зачем нам вдвоём рисковать?
— Эти помощники нам всё дело и провалят! Было уже такое, и не раз… Как-нибудь сами справимся. Не впервой. В крайнем случае, Лопаткину с собой возьмём.
— Вместо щита её вперёд пошлёшь?
— Нет, вместо приманки. Я сам сойду за грузило, а ты, соответственно, за поплавок…
— Пятый подъезд, третий этаж. Квартира тридцать пять, — сказал Цимбаларь, издали рассматривая дом, в котором предположительно мог находиться старичок-убийца.
— Все окна выходят на одну сторону, — добавил Кондаков. — Я закурю, пожалуй…
— Лучше не надо, — твёрдо сказала Людочка. — Так только перед смертью говорят. Дескать, курну напоследок… А вам ещё жить да жить. Поэтому берегите здоровье.
— С тобой разве поспоришь! — Кондаков швырнул незажжённую сигарету в урну.
Оглядев здание со всех сторон, они не стали соваться к нему, а устроились на скамеечке поодаль.
— Что ты ещё успела выяснить? — спросил Цимбаларь у Людочки.
— Согласно домовой книге в тридцать пятой квартире проживает бездетная супружеская пара и инвалид-колясочник сорока лет от роду, брат хозяйки. В этом составе они обитали здесь и десять, и пятнадцать лет назад. Телефонный номер квартиры не менялся с восемьдесят пятого года. Все её жильцы характеризуются положительно. Судимостей и административных нарушений не имеют. Инвалид заочно получил высшее образование и сейчас подрабатывает переводами. Его сестра и свояк — медики. Сейчас находятся на отдыхе в Краснодарском крае. Никакой связи с лицами, уже фигурировавшими в деле Голиафа, эта троица не имеет. Подозрительные старички в их квартире никогда не появлялись.
— Значит, я буду первым, — попытался пошутить Кондаков.
— Чувствую, опять пустышку тянем, — процедил сквозь зубы Цимбаларь.
— Сие ещё неизвестно, — возразил Кондаков. — За этими инвалидами глаз да глаз нужен. Я раз на одного такого нарвался. Он днём в коляске дремал, а ночью зазевавшихся прохожих грабил. Вышли на него буквально чудом. Видели бы вы, как он при задержании сиганул с пятого этажа! Но в конечном итоге действительно стал инвалидом первой группы. Как говорится, справедливость восторжествовала.
Не обращая внимания на стариковскую велеречивость, порождённую теми же причинами, которые у других вызывают холодный пот, дрожь в коленках и расстройство пищеварения, Цимбаларь сказал Людочке:
— Ты пойдешь первой. Представишься сотрудницей службы социального обеспечения, проверяющей бытовые условия неработающих пенсионеров. За документы не беспокойся — комар носа не подточит. Постарайся всё там выведать и высмотреть. В двухкомнатной квартире постороннему человеку спрятаться трудно. Особенно старику. Под диваном калачиком не свернёшься. Но долго там не задерживайся, иначе возникнут подозрения. В случае опасности нажмёшь вот на эту кнопочку, — он передал ей мобильник со специальными наворотами, временно позаимствованный в технической службе. — Мы явимся через пару минут.
— А убить меня могут всего за одну секунду, — не без кокетства промолвила Людочка.
— Таких ясноглазых и фигуристых за одну секунду не убивают, — заверил её Цимбаларь. — Сначала потерзают.
— Будем надеяться… Ну пока! — она сделала коллегам ручкой.
Уже спустя десять минут от Людочки поступило телефонное сообщение:
— Поднимайтесь сюда. Всё нормально.
— В смысле, голый вассер? — переспросил Цимбаларь.
— Почти…
Инвалида звали Тарасом, а по батюшке — Степанычем. Будучи пятиклассником, он, по примеру своего любимого героя Ихтиандра, нырнул с плотины в пруд, следствием чего стал компрессионный перелом позвоночника и паралич трёх четвертей тела.
Тарас Степанович (прозванный близкими «Человек-амфибия») охотно поведал историю, недавно изложенную Людочке, которая покорила его не только красотой, но и неподдельным участием.
Всё началось лет десять назад, в слякотную осеннюю пору, когда демократы, едва-едва одолевшие коммуняк, уже начали выяснять отношения между собой.
Как только сестра с мужем ушли на работу, в квартиру номер тридцать пять позвонил неизвестный и, представившись сотрудником какого-то благотворительного фонда, предложил Тарасу Степановичу работу — непыльную и денежную, но, увы, временную.
Суть её заключалась в следующем. С двенадцати дня до двенадцати ночи надо было неотлучно находиться у телефона и реагировать на все звонки. Если звонивший назывался одной очень странной фамилией, не то Богодулов, не то Христофоров («Христодулов!» — поправил Кондаков, и Тарас Степанович благодарно кивнул), нужно было вежливо извиниться, положить трубку и задёрнуть шторы. Ненадолго задёрнуть, всего на полчаса.
За всё время таких звонков было пять или шесть, и спустя пару недель они прекратились. Что касается Тараса Степаныча, то одним прекрасным утром он нашёл под входной дверью конверт с сотней долларов, деньгами по тем временам немалыми.
Кто-то другой уже давно забыл бы про эту историю, но человек, замурованный в четырёх стенах, мысленно возвращался к ней вновь и вновь. Как-никак это был единственный случай, когда дыхание бурной, полной опасностей жизни коснулось и его.
— В общем-то, я знал, что вы придёте ко мне, — сказал в заключение Тарас Степаныч.
— Кто это — мы? — Кондаков по привычке прикинулся валенком.
— Охотники за людьми. Сыщики, комитетчики, иностранные шпионы, бандиты, частные детективы.
— Похоже, особой разницы между этими господами вы не видите?
— Представьте себе, вижу. Одни ищут свидетелей, другие, наоборот, стремятся избавиться от них. Но в любом случае для меня это незабываемое событие.
— Надеюсь, смысл всей этой затеи с телефонными звонками вам ясен? — желая расставить все точки над «i», осведомился Цимбаларь.
— Конечно. Я служил семафором, сигнализирующим неизвестно кому, что с ними хотят выйти на связь. Впоследствии я читал о таких конспиративных уловках.
— Вы смогли бы описать мужчину, приходившего к вам?
— Нет, — Тарас Степанович как-то странно дернулся, что, вероятно, означало жест отрицания. — Он делал всё возможное, дабы скрыть свою истинную внешность. Носил широкополую шляпу, чёрные очки, плащ с поднятым воротником. Мне запомнились его усы, но они явно были накладными.
— Как бы вы оценили его возраст?
— Тогда ему было примерно столько же, сколько вам сейчас.
