что, убив Мастерса, ты облачишься в один из его костюмов, приклеишь себе белую бороду и отправишься в его “Мастерс драг компани”. Там ты сообщишь им, что босс заболел, а ты его папаша и приехал за антибиотиками. Верно я говорю?
Торстон мне не ответил. Я подмигнул Мастерсу, лицо которого было мокрым от пота.
— Итак, вы в тупике, мистер Мастерс, или вроде того. На доске остались только два короля и пешка между ними — и ваших нет! Какой-то момент вы еще в безопасности, но сейчас ваш ход, и оба короля ждут!
— Бойд! — зашептал он сломленно. — Я вас нанял, целиком на вас положился и верил в вашу лояльность. Я заплатил вам десять тысяч долларов! — Он всхлипнул при воспоминании об этой сумме. — И вот вы стоите здесь и насмехаетесь надо мной, стараетесь спровоцировать Торстона на убийство!
— Вы меня наняли, надеясь, что я вас сниму с крючка. Вы наняли мой револьвер — в мои обязанности входило найти мужчину и женщину, которые вам угрожали насилием, убийством и вымогательством. “Найдите их и убейте”, — сказали вы мне, вот и все. Вы изображали из себя напуганного честного гражданина, который неожиданно столкнулся с организованной преступностью и злобой, который просто не в состоянии бороться с этим в одиночку. А как насчет того, во что вы не посвятили меня, мистер Мастерс?
— Не имею представления, о чем вы говорите, — слабо пискнул он.
— Вы скрыли от меня, что Пандора — ваша дочь, — укоризненно сказал я. — Но еще важнее другое: вы скрыли, что это вы убили Джона Бинарда в Гринвич-Виллидж.
— Она меня обманула! — В его голосе все сильнее звучала жалостливая нота. — Она позвонила мне, стала рассказывать, что этот Бинард был отвратительной громилой, которого она знала давным-давно, а теперь он ее случайно встретил и начал преследовать.
— Вы сейчас говорите о Диэдри Купер или о Сюзи Лейкман, что одно и то же?
Он медленно кивнул:
— Я не знал ее настоящего имени, пока вы мне не сказали. Она позвонила мне в офис и объявила, что возвращается, что все теперь будет по-прежнему. Спросила, не приду ли я поскорей домой, чтобы отпраздновать ее возвращение. И я пришел, а здесь меня уже ждал за дверью этот человек — Торстон.
— Да, получилось сложно. А что вы скажете насчет Бинарда?
— Она рассказала, что он силой затащил ее в ту квартиру. Когда он пошел за сигаретами, то оставил ее там, в квартире, совершенно раздетой, так что она не могла от него убежать. Тогда она сорвала с кровати простыню, завернулась в нее, а потом выбежала в холл к телефону — позвонить мне.
Она так ужасно напугана, говорила она, и плакала, как ребенок, в телефон. Я должен был немедленно выручить ее, иначе было бы поздно. Она считала, что Бинард может убить ее в любую минуту, если напьется, “и ради Бога, возьми с собой пистолет”, — сказала она по телефону.
— И вы взяли свой пистолет, “беретту-25”, которая упомянута в сегодняшних утренних газетах. Неужели вы их не просматривали?
Он рассказал, что происходило дальше, с того момента, как он стоял за дверью этого жалкого номера, держа в руках “беретту” и дрожа от страха, такого страха, которого он не испытывал за всю свою жизнь. Он простоял там не менее часа, слишком испуганный, чтобы постучать, и слишком ослабевший от ужаса, чтобы повернуться и уйти.
Наконец его обострившийся слух уловил в комнате крик, и он тут же представил себе Диэдри, его Диэдри, которая из последних сил молилась, чтобы он пришел к ней на помощь, пока еще не поздно!
Когда он все это выкладывал истерической скороговоркой, было очевидно, что в голове у него беспорядочно мелькают кошмары из фильмов ужасов. Он заколотил в дверь кулаком, требуя, чтобы его немедленно впустили. Бинард с удивленным видом отпер дверь, откуда-то сзади раздался крик Диэдри: “У него пистолет! Стреляй скорей!'
И вдруг кино кончилось. Все происходило на самом деле. Он убил человека!
А потом начался новый кошмар, когда из спальни вышел совершенно незнакомый ему тип и заявил, что он свидетель, как Мастерс только что хладнокровно убил человека. После этого он медленно стал осознавать факты, и каждый новый факт был ужаснее предыдущего.
У человека, которого он убил, в руках не было пистолета, не было его и под одеждой. А Торстон, мужчина, который вышел из спальни, элегантный джентльмен с вежливой речью, оказался на самом деле любовником Диэдри. Они устроили заговор против него, сплели всю эту интригу.
Как презрительно сказал этот человек, некролог и требование ста тысяч долларов были работой непрофессионалов. Больше они его не побеспокоят. Теперь он должен подчиняться только им двоим, Диэдри и Торстону. Они хотели не денег — им нужны были антибиотики... Этот человек работал на босса, который теперь удалился от дел, но раньше был заправилой в мире наркотиков. Ни Торстон, ни девица не хотели, чтобы он оставлял дело. Теперь, когда Мастерс будет бесплатно поставлять им антибиотики, они начнут новый бизнес.
— Я лгал вам, Бойд, — промямлил Мастерс, превратившийся в трясущегося старика, этакого законченного маразматика. — Хотел, чтобы вы сами нашли их обоих и прикончили, но если бы вам это не удалось, я собирался в конце концов вам все рассказать. Придумал даже историю, как я случайно натолкнулся на их имена — все годилось, лишь бы вы их убили!
— Да уж, вам следовало бы придумать что-нибудь получше этой сказочки о сокрытии доходов, из-за которого вы будто бы боялись обратиться в полицию или в отдел по борьбе с наркотиками, — ответил ему я.
Ноги Мастерса совсем подгибались, он застонал:
— Я не могу больше стоять! Ноги меня не держат, судорогой сводит!..
— Чтоб вам язык свело, — злобно проговорил Торстон.
Я готов был согласиться с ним. Никому не хочется выслушивать длинную, долгую историю, которая самому тебе давно известна. Но он натолкнулся на серьезное противодействие и десять минут простоял, держа палец на спусковом крючке и не зная, как повернется дело; он явно не хотел делать первого шага. Теперь, когда Мастерс наконец выложил все, что у него накопилось, я решил, что пришла пора действовать.
— Торстон, как вы считаете, что нам дальше делать? Стрелять сквозь него? Или подождать, пока он свалится на пол, и уже потом убивать друг друга, не обращая на него внимания?
— Все-таки вы смешной парень, Бойд! — прошипел Торстон.
— Пожалуйста, я не могу больше стоять! — хныкал Мастерс.
— Слушайте, Мастерс! — строго сказал я. — Соберитесь с духом!
— Что? Что еще?
— Торстон может толкнуть вас в спину на меня, так что вы грохнетесь прямо на дуло моего револьвера и падете жертвой моей рефлекторной реакции, зато у него будет масса времени, чтобы...
Где-то на середине этой драматической фразы я ловко отступил в сторону и прижался спиной к стене. Мастерс вдруг завопил и, упав на четвереньки, рванулся в холл. Прогремели три выстрела, две пули прошли над его головой и отскочили от стенки лифта, словно рассерженные осы в бутылке. Третий выстрел либо был направлен на два дюйма ниже, либо Мастерс приподнял в этот момент голову, но только на этот раз пуля не срикошетила, а вошла прямо ему в мозг, да там и осталась.
Я выставил руку за дверной проем, так что дуло тридцать восьмого было нацелено в глубь квартиры и слегка вниз, и спустил курок. Потом слегка изменил направление — взял немного выше — и снова нажал на спуск. Всего я произвел четыре выстрела, но теперь уже поздно об этом сожалеть.
Выждав пять секунд, я заглянул в квартиру. Я стоял в дверях и смотрел, потом плотно зажмурился, потряс головой. У меня возникло нелепое чувство, что я каким-то образом оказался внутри того фильма ужасов, который мерещился Мастерсу. Но когда я вновь открыл глаза, ничего не изменилось. Картина вокруг меня была реальной, и я не знал, сожалеть мне или радоваться. В тот момент, когда Торстон выпихнул Мастерса в холл, он сам опустился на колени, чтобы сделать три выстрела по тому месту, где, как он предполагал, я должен был стоять перед входной дверью. Он, должно быть, все еще стоял на коленях, когда я выставил руку за дверь и выстрелил из тридцать восьмого. Первая же пуля попала ему в лоб, как раз туда, откуда росли волосы, и мгновенно его убила.
Торстон мертвый, на коленях, уткнувшийся головой в дверь — этого я мог ожидать, на это я
