— Ну вот и мы! — жизнерадостно провозгласил Майер. — Хочу представить вам третьего судью, мистера Бойда. — Он умоляюще взглянул на парочку, сидевшую за столиком. — Мистер Бойд, познакомьтесь с мисс Элейн Керзон.
— Доброе утро, — кивнул я темноволосой особе в элегантном белом костюме.
Она слегка повернула голову в мою сторону, и кровь в моих жилах застыла под ее ледяным взглядом. Симпатичная особа не издала ни звука.
Майер смущенно кашлянул.
— А это мистер Дюваль. Клод Дюваль — знаменитый фотограф.
Я перевел взгляд на Дюваля. Это был высокий, тощий тип с длинным носом и меланхоличным взглядом придурковатой овчарки.
— Очень приятно, — отозвался он гнусавым голосом.
— А это ваше место, мистер Бойд. — Майер суетливо обежал столик. — Вот карандаш и блокнот. Сама процедура очень проста. Девушки поочередно будут проходить перед вами, у каждой на купальнике имеется номер. Потом вы сравните свои записи и вычеркнете тех, кто не прошел в следующий тур.
— Чудесно. — Я уселся на свободный стул.
— В таком случае не будем терять время. — Майер улыбнулся и умчался прочь.
После того как он исчез, я закурил и спросил себя, почему этот несчастный не послушался моего совета и не привел в божеский вид свой наряд.
— Как я ненавижу эти конкурсы, — процедила Элейн Керзон. — Если бы “Меермайд” не помещала в моем журнале свою рекламу...
— Целиком с вами согласен! — чопорно подхватил Дюваль. — Если бы не их заказы...
— А я нахожу эту затею просто великолепной! — объявил я и довольно потер руки. — Сама идея конкурсов красоты всегда казалась мне гениальной, а возможность полюбоваться восхитительными пташками...
— Пташками? — Дюваль содрогнулся.
— Если у вас в запасе имеются еще столь же вульгарные выражения, — ледяным тоном заметила Элейн Керзон, — то воспользуйтесь ими сейчас, пока не начался конкурс. Так будет лучше.
Из динамиков, которые были расставлены вокруг бассейна, хлынули звуки фанфар. Откуда ни возьмись перед нами снова появился Майер и объявил о начале конкурса. Звуки торжественного марша незаметно перешли в начальные такты веселой песенки. Через минуту мимо нас неторопливо прошествовала первая участница.
Никогда еще я не был столь внимателен. А когда мимо проходила участница под номером двадцать шесть, я ощутил азарт, который захлестывает любителя рулетки при крупном выигрыше после недели хронического невезения.
Пока мимо меня проплывали первые двадцать пять соблазнительных округлостей, я просто смущенно ерзал на своем стуле. Но когда появился номер двадцать шесть, я тотчас осознал, что это мое счастливое число. Девушка с неприступным видом приблизилась к нашему столику и вдруг подмигнула мне.
Ее светлые, почти белые волосы ниспадали длинными волнами до середины спины. На ней было бикини леопардовой расцветки. Она томно покрутилась перед нами, потом снова подмигнула мне.
— Как вас зовут, мое сокровище? — ласково спросил я.
— Элиш... — Она чуть округлила очаровательные губки. — Элиш Хоуп.
— С такими формами, как у вас, моя лапочка, — с трудом выговорил я, — вам можно не волноваться за исход конкурса.
— Мистер Бойд! — проскрипела Элейн Керзон. — Прошу вас, не забывайте, что вы судья!
— И надо заметить, самый неподкупный, — отозвался я, пожирая девушку глазами. — Вы, случайно, сегодня вечером не свободны, мое сокровище?
— Совершенно свободна! — проворковало сокровище.
— Когда и где?
— Вы задерживаете нас, мистер Бойд, — гнусаво проныл Дюваль. — Ради Бога...
— В восемь, — быстро сказала блондинка. — В “Сирокко”.
— Договорились!
Я быстро записал в своем блокноте ее имя. Элиш Хоуп еще раз одарила меня чарующей улыбкой и упорхнула. Ее место заняла высокая брюнетка в закрытом светлом купальнике с глубоким вырезом на спине, выгодно оттенявшем ровный загар. Если бы я уже не договорился с Элиш, то непременно закинул бы удочку насчет номера двадцать семь. Тем более, что брюнетка, как и Элиш Хоуп, смотрела только на меня, начисто игнорируя моих коллег-профессионалов. Но, увы, для того чтобы поспеть сразу на два свидания, следует быть сверхчеловеком. Наконец мимо нас проследовали три последние девушки, и теперь дело было за судьями.
— Начнем с первого номера, — деловито сказала Элейн Керзон. — Блондинка с прической пуделя. Мое мнение — отрицательное.
— Согласен, — со скучающим видом протянул Дюваль.
— А вы, мистер Бойд?
— Мое мнение положительное.
Лицо Элейн окаменело.
— Что ж, чуть позже мы вернемся к этому вопросу. Номер второй. Я говорю “да”.
— Согласен, — кивнул Дюваль.
— Не согласен, — решительно заявил я.
Они какое-то время молчали, уставившись друг на друга, потом вперили в меня негодующие взгляды. Элейн бросила свой карандаш на стол.
— Это же смешно! — фыркнула она. — Судя по всему, вы выступаете в роли судьи впервые, мистер Бойд.
— Просто у меня есть вкус, — надменно ответил я.
— Если дело пойдет так и дальше, то мы рискуем проторчать здесь до вечера, — прогнусавил Дюваль. — А у меня еще полно дел. Я должен успеть на съемки для одной табачной компании. Меня ждут двенадцать моделей!
— Может, не будем спорить и сразу придем к соглашению? — небрежно спросил я.
— Что вы подразумеваете под соглашением? — хмыкнул Дюваль.
— Номера двадцать шесть и двадцать семь проходят в следующий тур.
— Не пойдет! — отрезала Элейн Керзон.
— Не спешите, дорогая! — вмешался Дюваль. — А что будет, если мы согласимся?
— Можете выбрать остальных на свое усмотрение. Мне абсолютно безразлично, кто это будет.
Дюваль принялся энергично малевать в своем блокноте.
— Судя по всему, мы выберемся из этой ситуации гораздо быстрее, чем я предполагал!
— Шантаж! — прошипела Элейн. — Неприкрытый, наглый шантаж! — Несколько секунд она боролась с клокочущей в ее душе яростью, потом выдавила: — Я не желаю сидеть целый день и препираться, поэтому согласна.
Пока объявляли результаты и прошедшие в следующий тур девицы позировали перед фотографами, перевалило за полдень. Мы перекусили за счет фирмы, после чего Майер настоял на прогулке по парку.
'Линкольн” вишневого цвета подвез меня к отелю около половины шестого. Я зашел в бар и заказал джин с тоником. Когда я снова глянул на часы, то подскочил как ужаленный. Было почти восемь, а перед свиданием следовало еще принять душ и переодеться.
Я поднялся к себе в номер и обнаружил там гостей. Ко мне заглянули два угрюмых типа в дорогих костюмах. Мрачные физиономии незнакомцев лучше всяких слов свидетельствовали о серьезности их намерений.
Человеку, сидевшему у окна, было лет сорок пять. Гладкое, почти без морщин лицо; черные волосы и небольшие ухоженные усики, делавшие его похожим на миллионера, удалившегося на покой. Человек с интересом смотрел на меня. На нем была спортивная куртка и брюки из добротной ткани. Синяя шелковая
