такими же яркими, как расцветка, принятая в клане Робертсонов.
– Квилл, ты выглядишь потрясающе! Я сейчас разрыдаюсь! – воскликнула Полли.
– Это связано с тем, что, надев килт, человек сразу же обретает чувство собственного достоинства. Сдвинутая набекрень шапочка-гленгарри создаёт ощущение «мне сам чёрт не брат»; кинжал, заткнутый за гольф, рождает гордость оттого, что ты – Макинтош!
– На таком фоне люди, лишенные права блеснуть шотландским костюмом, смотрятся как-то… тускло, – с ноткой сочувствия в голосе добавила Полли.
Тускло выглядящие граждане провели этот вечер дома и наблюдали за ходом празднества по телевизору. Такую возможность обеспечили им работавшие в прямом эфире отряды телевизионщиков.
Уже в самом начале вечера улицы, ведущие со всех сторон к отелю «Пирушка», начали заполняться предусмотрительными шотландцами, которые оставили машины в тихих местах на окраинах и теперь пешком двигались к месту главных событий. Шествие представляло собой калейдоскоп из плащей разных кланов: красных, зелёных, синих, жёлтых, а также всевозможных комбинаций этих цветов. И все их обладатели двигались с чувством особой гордости, о которой недавно упомянул Квиллер. Они с Полли то и дело приостанавливались, чтобы перекинуться несколькими словами с Мак-Гилливреями, Кэмпбеллами, Огилви, Мак-Леодами, ещё одними Кэмпбеллами…
Когда часы на ратуше пробили семь, толпа разом стихла. Все взгляды устремились к отелю. Двери его распахнулись, и на площадь вышел шеф полиции Эндрю Броуди в шляпе, украшенной перьями, с пледом, перекинутым через плечо, и волынкой, оглашавшей окрестности мелодией «Храбрая наша Шотландия». Шедший за ним мэр Рэмси толкал перед собой инвалидное кресло, в котором сидела столетняя мисс Агата Бернс – хрупкая, исполненная достоинства, с улыбкой на губах. Даже те, кому не пришлось у неё учиться, знали об этой удивительной представительнице семейства Бернс.
Поднявшись на небольшую площадку между оркестром и именинным тортом, мэр взял микрофон и объявил о наступлении торжественного момента – двухсотлетнего юбилея прекрасного города Брр. Сразу же после этого мисс Агата нажала на кнопку, и двести электрических свечей, вставленных в деревянный торт, ярко вспыхнули, разгоняя спускающиеся на город сумерки.
После этого все перешли в отель, где были поданы прохладительные напитки, там же происходила дегустация апельсиновых джемов под важные разговоры о шотландских традициях; одновременно в парке началась развлекательная программа.
Среди собравшихся были и Комптоны – Лайза с Лайлом (она происходила из клана Кэмпбеллов, он – из клана Росс). Полли сказала, что они оба просто великолепны в своих шотландских пледах. Лайл выразил восхищение колонкой, посвященной мисс Агате Бернс.
– Надеюсь, в воскресенье вы оба приедете на открытие Мемориального музея Кэрроллов? – поинтересовался Квиллер у Лайла.
– Ещё бы! Грех пропустить такое событие!
Лайза сказала, что, насколько ей известно, Эдит вручит городской делегации ключи от дома, а ей преподнесут охапку роз.
Разговор перескочил на апельсиновый джем и особенности разных его сортов. А Полли рассказала, что книжный магазин обзаведётся котом апельсиновой масти по кличке Данди.
Отвозя Полли домой, в Индейскую Деревню, Квиллер сказал, что, к сожалению, не сможет зайти к ней послушать музыку.
– Что ж, – вздохнула Полли, – и мне, наверное, лучше поработать. Выясняются удивительные факты. Оказывается, книжному магазину с оборотом в пятьдесят тысяч долларов требуется персонал в количестве один и восемь десятых человека.
– И где же ты найдёшь служащего, представляющего собой восемь десятых?
– Иногда у меня такое ощущение, что я сама эти несчастные восемь десятых, но, разумеется, я не скажу об этом своей будущей подчинённой.
В последнее время Полли блистательно овладела искусством игнорировать шуточки Квиллера и поэтому продолжала:
– Кстати, а как тебе идея поместить кассу и столик для упаковки слева от входа? Считается, что покупатели, войдя, начинают двигаться вправо и, соответственно, выходят с противоположной стороны.
– А специальный маршрут для Данди прокладывается? Или он сможет ходить, как ему заблагорассудится?
– На этот счёт мой учебник не дает никаких рекомендаций. Библиотечные Мак и Кати чаще всего усаживались на стойку выдачи. Это была их штаб-квартира.
Высадив Полли, Квиллер как одержимый погнал в Пикакс. Казалось, какая-то сила заставляет его выжимать максимум из акселератора, чтобы скорее очутиться у себя в амбаре. Такое случалось и раньше, и каждый раз выяснялось, что он был срочно нужен сиамцам.
В чём было дело на этот раз, стало ясно, как только он въехал во двор и увидел фургон с номерами Висконсина. Котов, обычно поджидавших его на кухонном подоконнике, нигде не было. Коты спрятались. А незваные гости сидели, скорее всего, в беседке.
Прихватив мощный фонарик, Квиллер вышел из машины, в темноте тихо обогнул амбар и, только приблизившись к парадной двери, резко включил фонарь. Ослеплённые внезапно ударившим им в лицо светом, Лиша и Люш невольно вскочили на ноги.
– Думаю, вы ошиблись адресом! – жёстко отчеканил Квиллер, свирепо глядя на стол: парочка не теряла времени даром – они уже успели выпить пива и закусить бутербродами.
– Простите, мистер Квиллер. Я не смогла разыскать номер вашего телефона. Это мой шофер Кларенс. Самой мне из-за проблем со здоровьем прав не дают.
Кларенс вяло кивнул – Квиллер отреагировал соответственно.
– Скажите, мы не могли бы переночевать у вас в гостевой комнате? – продолжала со свойственным ей хладнокровием Лиша. – К сожалению, нигде нет свободных мест: всё забронировано подчистую.
– У меня только одна гостевая комната, и в ней сейчас разместился мой друг, отставной полицейский из Калифорнии, расследующий здесь одно непонятное дельце, – ответил Квиллер, перехватив быстрый взгляд, которым непроизвольно обменялись его собеседники. – Однако вокруг много кемпингов, где можно спать в машине и пользоваться разными удобствами. Лучший – «Высокие дубы». Я сейчас расскажу, как туда проехать. Но сначала хочу узнать: вы привезли мне отчёт по делу, о котором у нас шла речь?
– Нет. Но я сделала нужные выписки и могу отчитаться устно.
– Отлично. Только сначала я накормлю котов.
На самом деле сиамцы были уже накормлены, а сходить в дом нужно было за диктофоном и чековой книжкой.
– Что ж, рассказывайте. Я слушаю, – сказал он, вернувшись в беседку.
– Потребовалось куда больше времени, чем я предполагала. Но удалось напасть на интересный след, и я решила идти до конца.
Сначала сделала, как вы просили: просмотрела телефонную книгу, но в ней не нашлось ни Маунтклеменсов, ни Бонифилдов. Тогда я решила сходить в архив. Там несколько разных отделов, и мне казалось, что так или этак удастся подобрать ключик. Пару дней я усиленно занималась поисками, но потом вынуждена была переключиться на другие, чрезвычайно важные для меня, дела и попросила поработать за меня одну из архивных служащих. Она была очень мила и охотно откликнулась. Договорились, что она отметит, сколько времени потратила, и я выдам ей соответствующее почасовое вознаграждение.
Оказалось, что игра стоила свеч! Когда я вернулась, девушка сообщила, что всё это время чувствовала себя настоящим детективом. Маунтклеменсов не обнаружилось, но выискался некий Монти Клеменс, сын Джорджа Клеменса и Бонни, урождённой Филд. Монти сначала был художником, потом уехал из города и начал писать статьи об искусстве. Вполне возможно, что тогда он и взял себе имя Джордж Бонифилд Маунтклеменс, ведь это звучит внушительнее, чем Монти Клеменс.
Выяснилось, что Джордж, отец Монти, умер, но с Бонни можно связаться: она живёт в доме для
