зловещий полумрак. Свет лился сквозь прорубленные в глухих стенах окошки причудливой формы, а все деревянные поверхности – балки, стропила, дощатые настилы – отскоблили так, что они вновь обрели присущий им от природы медовый цвет.
Жилые комнаты располагались на трёх уровнях, соединенных пандусом и лестницами, спиралью вившимися по внутренней стороне стен. В центре нижнего этажа размещался огромный белый камин в форме куба, обогревавший все жилые помещения, а его трубы выходили на крышу высотой около сорока футов.
«Собственный дом лучше всех, даже если он и убогий», – нередко говорил Квиллер своим котам. В ответ Коко издавал протяжное «йя-а-у», а Юм-Юм деликатно морщила носик.
Подходя к амбару, Квиллер предполагал увидеть в кухонном окне томящуюся в ожидании «вкусненького» приветственную делегацию. Но в окне было пусто. Открыв дверь, он обнаружил, что Юм- Юм свернулась дрожащим клубком на холодильнике, на своем голубом матрасике, а Коко нервно кружит по полу.
– Полакомились какой-нибудь дрянью? – пошутил Квиллер.
Но кот гортанно зарычал, и это родившееся в самых глубинах его существа рычание, нарастая, вылилось в такой леденящий кровь вопль, что Квиллер содрогнулся. Сомнений не было. Он узнал тот «вопль смерти», который Коко издавал, если в этот момент кто-то, где-то неведомо как стал жертвой злодейского нападения.
Рационального объяснения такому поведению кота не было. Оставалось только предположить, что иные животные, как и иные люди, действительно обладают экстрасенсорными способностями.
Коко и Юм-Юм были парочкой чистопородных сиамцев с нежной палевой шёрсткой, отмеченной там и сям коричневыми пятнами. Мальчик отличался своенравным характером, девочка была мягче и ласковее, но и она была «кошкой, которая гуляла сама по себе». Глаза у обоих были того небесно-голубого цвета, что присущ всем представителям этой породы.
Коко отвечал за контакты семьи с внешним миром. Выбирал блюда для завтраков и обедов, встречал гостей, провожал их, когда считал, что настала пора прощаться, и всегда неизменно открыто выражал своё мнение относительно происходящего, используя для этого либо пронзительное мяуканье, либо не поддающийся расшифровке звук «кх-кх-кх».
Чуя, что уже наступило время обеда, кошки уселись под кухонным столом и, уставясь в пустые мисочки, посылали в сторону Квиллера волновые сигналы. А он, поглядывая на них, строгал купленное в деликатесном отделе мясо индейки. Заметил: Коко поднял голову только раз и сделал это, чтобы взглянуть на телефон. Буквально через три секунды тот зазвонил. Это была Полли Дункан, главная женщина в жизни Квиллера, и звонила она из Чикаго, куда отправилась на встречу с боссами из Клингеншоеновского фонда, – звонила, чтобы сообщить, что прилетает завтра утром. Квиллер пообещал встретить её в аэропорту и спросил, не везёт ли она ему из мегаполиса подарок.
– Везу. И он тебе понравится.
– Но что это? Хоть намекни.
– Нет, никаких намеков. A bientot.
– A bientot.
Позже, вечером, когда Квиллер читал головоломную научную статью в журнале «Уилсон куотерли»,
По расписанию самолёт, которым Полли прилетала в воскресенье, должен был приземлиться ровно в полдень. Но челноки, связывающие Мускаунти с Чикаго (или с любым другим городом), неизменно опаздывали на час, а приезжавшие для встречи друзья и родственники с такой же неизменностью появлялись в точно назначенное время. Им нравилось изнывать в ожидании и ехидничать по поводу организации местных полетов.
– В последний момент оказалось, что хвост болтается, а скотч весь вышел и приклеить нечем.
– Нет-нет, командир корабля занималась причёской и так увлеклась, что забыла о вылете.
– А может, забыли залить горючее и пришлось делать промежуточную посадку в Милуоки…
Шуточки по любому поводу были давней традицией Мускаунти, и шло это со времён первых поселенцев, которым юмор помогал справляться с трудностями и тяготами, а иногда и с подлинными бедствиями.
Когда храбрый маленький самолётик наконец сел и, подпрыгивая, подрулил к терминалу, Полли вышла последней и спускалась так осторожно, словно всерьёз относилась к мифу, согласно которому местные самолеты мастерят из разобранных старых велосипедов.
Подойдя, Квиллер подхватил у неё сумку и сказал, что сейчас принесёт и остальные вещи, если, конечно, сумеет разыскать консервный нож, способный открыть замок багажного отделения. Оба вели себя очень сдержанно: местные сплетники постоянно охотились за доказательствами романтической связи между директором Публичной библиотеки и журналистом – миллионером.
– Хорошо долетела?
– Сносно. А как прошли раскопки?
– Предсказуемо. Сундук оказался пуст.
– Надо покрыть его стеклянным колпаком и выставить на всеобщее обозрение как археологическую находку.
– Хочешь позавтракать в «Типси»?
– Пожалуй, нет, милый. Докладов и дискуссий было много, но ели и пили мы ещё больше. Лучше поеду прямо домой: обниму своих кошек, поклюю творога с фруктами и приготовлюсь к завтрашнему рабочему дню… Как здесь тихо!
Минуя овечьи пастбища, картофельные поля и заброшенные угольные шахты, дорога вела к коттеджам Индейской Деревни. Помолчав, Полли сказала:
– Да, Бенсон приедет уже на этой неделе.
– Кто это?
– Архитектор, который проектировал наш книжный магазин. Собирается переговорить со строителями. И умирает от желания увидеть твой амбар. Я описала его как могла, но он заявил, что это немыслимо, так как противоречит законам архитектуры. Он исключительно занятный человек.
Квиллер хмыкнул в усы. Любой выезд из Пикакса приводил к встрече Полли с кем-нибудь «исключительно занятным». Сначала это был тренер по верховой езде из Локмастера, потом профессор из Монреаля, затем антиквар из Вирджинии, и вот теперь – чикагский архитектор.
– Фонд К. считает, что магазин следует назвать «Феникс» – по имени птицы, возрождающейся из пепла, о которой упоминается в египетской мифологии… – сообщила Полли.
– Они что, серьёзно? Местные жители будут а недоумении, с чего это магазину вдруг дано имя столицы штата Аризона. Думаю, лучше объявить конкурс на название. В масштабе всего округа.
– Идея отличная. Но мне хотелось, чтобы ты сам её высказал… Брута и Катту навещал?
– Они всем довольны, но только, по-моему, эта кошачья нянька их перекармливала. Я загрузил холодильник всем, что было в твоём списке.
Машина въехала в ворота Индейской Деревни, и они замолчали. Справа промелькнул домик привратника, слева – гольф-клуб; машина пошла вдоль Речной дороги, застроенной живописно
