дипломы в рамках.
– Гордость отца, – сказала она, пожав плечами с истинно французской грациозностью, унаследованной от Джорджа Дюпона. – Я ходила в английскую школу на военной базе.
– Там-то ты и выучила язык как следует?
– Спасибо. Когда я окончила школу, меня отослали в колледж в Калифорнию.
– Отослали?
– Я сопротивлялась изо всех сил.
– Почему? Думается, тебе хотелось посмотреть мир.
Шанталь, искренне изумившись, склонила голову к плечу.
– Зачем? – Она развела руками. – Здесь настоящий рай. На уроках истории я узнала, что повсюду в мире идут ужасные войны, происходят восстания, царят насилие и рабство.
– Довольно логично, – мрачно согласился Скаут. – В таком случае, почему все же Штаты, а не Франция?
– У меня двойное гражданство. По какой-то одному ему понятной причине отец решил, что Америка подходит мне больше, чем Франция.
– Ну и как?
Шанталь улыбнулась и встала. Подошла к бару, налила в рюмку коньяку.
– Не желаете?
– Нет, спасибо. Я бросаю пить.
– Приехав в Штаты, я обнаружила, что там не так уж и плохо. Мне понравились чизбургеры, рок- музыка и фильмы. К своему удивлению, я полюбила модно одеваться. – Она согревала коньяк в ладонях, бессознательно наслаждаясь терпким ароматным напитком. – Разумеется, я не выглядела абсолютной невеждой в этом смысле, ведь я посещала школу на военной базе.
– Готов поспорить, моряки и солдаты крутились вокруг тебя, как трутни вокруг пчеломатки.
Шанталь отпила глоток коньяка. Внешне она оставалась спокойной, хотя слова Скаута вызвали у нее раздражение. Верно, ее часто приглашали на свидания, но она очень скоро поняла, к чему могут привести эти с виду невинные встречи. Мужчины, оторванные от дома и женского общества, считали ее легкой добычей. Так думали обо всех других девушках с острова. Ряд неприятных эпизодов, что заставили ее с недоверием относиться к белым мужчинам, она прекрасно помнила, и, как потом оказалось, для подобного недоверия были вполне веские основания.
Чтобы отвлечься от неприятных воспоминаний, Шанталь снова мысленно вернулась к Скауту, смотревшему на нее с нескрываемым любопытством.
– Чему вы удивляетесь? – спросила она.
– Большинство знакомых мне мужчин точно так же греют коньяк в ладонях. Ты научилась пить у отца?
Она отставила рюмку.
– И пить и всему остальному.
– Не понимаю…
– Что именно?
– То ты выглядишь такой умудренной опытом, то… – Он, похоже, никак не мог подобрать нужные слова. – Ты ведь долго пробыла в Штатах, отчего же вернулась сюда?
– Так мне захотелось.
– Не понравилась Калифорния?
– Очень понравилась. Меня многое связывает со Штатами.
– Тогда почему вернулась?
– Это мое дело.
– Отец попросил тебя вернуться?
– Он определенно был рад моему возвращению, – уклончиво ответила она, смущенная необходимостью обсуждать свою личную жизнь со Скаутом.
– Разве это не эгоизм с его стороны? Положим, он принял решение остаться здесь, но ведь у тебя-то была возможность заниматься медициной в Штатах, так что…
– Медициной?
На лицах обоих отразилось явное непонимание.
– Медициной, – повторил он, кивнув в сторону дипломов доктора Шанталь Луизы Дюпон. – Разве ты не пошла по стопам отца?
Она рассмеялась.
– Да, я пошла по стопам отца и стала доктором. Но не врачом. Я защитила диссертацию в области геологии.
Лицо Скаута стало мертвенно-белым.
– Геологии? – хрипло переспросил он, прищурившись и глядя на документы в рамках. Затем гневно сверкнул глазами и вскричал: – Геологии?
Он вскочил с кресла. Шанталь вскочила вслед за ним.
– Осторожнее…
– И ты оперировала меня, не будучи врачом? – заорал он.
– А вы предпочли бы, чтобы я оставила пулю у вас в ноге? Чтобы вы истекли кровью?
Он ткнул пальцем в повязку на бедре и снова заорал:
– Ты оперировала меня! Я ведь мог потерять ногу. Ты могла превратить меня в калеку на всю оставшуюся жизнь, – бушевал он. – Господи! Да ты чокнутая!
– Успокойтесь. Не такая уж серьезная была операция. Я видела, как отец делал куда более сложные операции, и успешно. Я знала, что следует делать, хотя раньше мне самой никогда не приходилось заниматься этим.
– Значит, и он такой же чокнутый.
– Он лечил антибиотиками, если они у него были, и делал все необходимое, чтобы спасти чью-то жизнь. Случалось, и оперировал. Он вправлял сломанные кости, удалял миндалины и аппендиксы, помогал при трудных родах. Когда ближайшая больница на другой стороне острова, волей-неволей научишься справляться и экспериментировать.
– Никто не имеет права экспериментировать над моей ногой, принцесса! – Он умолк, пытаясь отдышаться, грудь его часто вздымалась. – Где твой старик? Я хочу поговорить с ним. Хочу его видеть. Сегодня! – потребовал он. – У него, видать, тоже не все дома. Похоже, безумие у вас в крови. Но на данном этапе выбор у меня ограничен. Я рискну довериться ему. Говори, где он?
– Его здесь нет.
Скаут на одной ноге доскакал до нее и, схватив за плечи, слегка тряхнул.
– Где он?
– Он где-то там, в предгорье. До него не добраться. Но если бы он был здесь, когда я привезла вас с пулей в бедре, он сделал бы то же самое.
Скаут прошипел ругательство с таким неистовством, что лицо Шанталь потемнело.
– У меня не было бы никакой пули в бедре. Меня вообще не было бы здесь, если бы не ты. – Он убрал руки с ее плеч.
– Вам вредно так волноваться. – Она прекрасно понимала, что его ярость вызвана не столько услышанным, сколько болью, которая изнуряла его. – Давайте я помогу вам добраться до постели.
Не дожидаясь возражений, она обвила рукой его талию и положила его руку себе на плечи. Пытаясь подставить свое плечо ему под мышку, она приняла большую часть его веса на себя.
– Я и сам могу добраться до постели.
Шанталь взглянула ему в лицо. Бледные губы растянулись, обнажив сжатые зубы. Сильно выступающие скулы обтянуты кожей и покрыты потом. Он чересчур упрям и горд.
– Ну, разумеется, можете, – мягко уступила она, – но вам придется трудно, и не имеет смысла мучиться, если я могу вам помочь.
Он дышал со свистом, сквозь зубы.
– Нога дьявольски болит.
