еще раз…
В замке Шенборнлуст все, естественно, знали, что госпожа де Бальби обманывает Мсье с редким постоянством. Даже самый глупый лакей мог по именам перечислить дворян, занимавшихся с графиней на ковре «вольной борьбой».
Ее беззастенчивость, скажем сразу, никого не шокировала, потому что распутство было единственным развлечением эмигрантов в Кобленце. Совершенно счастливые от того, что смогли избежать опасностей революции, они оглушали себя удовольствиями, устраивали обеды «с раздеванием», где воссоздавалась фривольная обстановка интимных ужинов, дорогих сердцу Людовика XV». В Кобленце давали балы, которые зачастую превращались в оргии, если, конечно, верить мемуаристам. Один из них вспоминает, как однажды вечером, «в конце приема, госпожа де Г… закуталась в занавеску, к ней присоединился г-н де Б…, вся одежда которого состояла из розового банта, завязанного на левой икре, и овладел ею, как было принято в Бретани, прямо на подоконнике, на виду у всех собравшихся»
Если вспомнить знаменитую пословицу, аристократы ничему не научились и ничего не забыли: в изгнании они вели точно такую же жизнь, которая привела французскую аристократию к гибели.
«Можно было подумать, — пишет Жозеф Тюркан, что эти люди пытались украсить пустоту своей жизни несколькими „нежными“ приключениями, как будто боясь умереть, не успев припасть еще раз губами к чаше удовольствий. Они не видели других целей в жизни и веселились вовсю».
В начале 1792 года это неистовство привело к ужасном скандалу. Госпожа де Лаж, очаровательная подруга госпожи де Ламбаль, пригласила нескольких друзей на день Епифании и приняла их в прозрачном дезабилье, которое, как пишет господин де Бриссуан, «позволяло всем убедиться в том, как очаровательна ее мохнатка».
Воодушевленные этой картиной, гости сели перед камином, в котором весело потрескивали дрова. Когда все успокоились, госпожа де Лаж объяснила, как она предлагает выбирать королей на этом вечере:
— В печеньях, которые вам подадут, не будет боба. Туда запекли костяные карточки, на которых записаны — в виде ребусов — ваши имена. Это позволит нам выбрать столько королей, сколько присутствует мужчин в этой комнате, и столько королев, сколько мы видим милых дам. Прежде чем объяснить вам правила игры, я хочу спросить: согласны ли вы отбросить всякий стыд, сев за стол?
Присутствующие единодушно закричали:
— Да!
— Прекрасно, — сказала госпожа де Лаж. — Тогда вот как мы будем выбирать королей: каждый костяной жетон дает право заняться любовью с особой, чье имя на нем написано.
Одна из дам спросила, что делать, «если лукавая судьба подбросит женщине жетон с именем „представительницы ее же пола“. Маркиза де Лаж ответила, что „что бы ни случилось, условие игры должно быть выполнено, под страхом исключения“ [63]…
Присутствующие переглянулись: в их глазах была смесь беспокойства и сладострастия.
— Ну же, за стол! — воскликнула маркиза. Когда гости расселись, принесли пирог и быстро разрезали его на пятнадцать частей — четырнадцать кусков предназначались сотрапезникам, пятнадцатая же называлась долей бедняка»…
Указывала, кому какой кусок дать, молоденькая девушка семнадцати лет, которую посадили под стол, чтобы все было честно. Каждый гость немедленно откусил от своего куска. Через несколько минут у каждого в руке был жетон, и все занялись разгадыванием ребуса.
Ребусы были составлены по галантной моде. Например, графиня д'Оссонвиль была обозначена совершенно определенной частью женского тела плюс коса плюс нота «до» и так далее.
«Чтение расшифрованных имен, — пишет господи де Бриссуан, — сопровождалось громкими восклицаниями: десяти гостям достались партнеры противоположного пола, но маркиза де С… и графиня де Р… нашли в своих кусках имена дам, шевалье де Ж… — имя мужчины, а молодой граф де ла В… вообще свое собственное…»
Разгоряченные шампанским, четыре дамы, которых свел случай, совершенно не возражали, а разбившись на пары, улеглись на канапе. Но шевалье де Ж… и доставшийся ему партнер, так же, как граф де В…, отказались подчиниться правилу, придуманному хозяйкой дома, заявив, что «не чувствуют никакой склонности к тому, что им предлагается сделать, и, следовательно, не получат никакого удовольствия…».
Госпожа де Лаж, которая уже сидела на коленях у господина де Контада, решила рассмотреть эту просьбу.
— Я никогда не думала, что вы так строго придерживаетесь своих принципов, — сказала она. — Но я согласна избавить вас от неприятных ощущений. При одном условии: каждый из вас станет сегодня вечером моим любовником…
Четверо мужчин с радостью согласились и, дожидаясь очереди, принялись за шампанское, надеясь доказать свои доблести чуть позже. Вокруг них, на канапе, в креслах, на ковре «праздник был в полном разгаре», по словам господина де Бриссуана, когда в дверь позвонили.
— Кто бы это ни был, — крикнула госпожа де Лаж с кушетки, на которой ее обнимал господин де Контад, — пусть войдет!
Это был какой-то бедняк…
Введенный в комнату субреткой, он замер на пороге. Этот бравый немец вряд ли мог себе представить подобный способ выбирать короля… Несколько долгих мгновений он молча наблюдал за удивительным спектаклем, а потом вдруг пришел в невероятную ярость. Потрясая своей палкой, он обрушил на баронов и маркиз все самые грубые ругательства, которыми обогатился за долгие века немецкий язык. Четверо дворян, ожидавших, пока освободится госпожа де Лаж, кинулись к дерзкому бедняку, чтобы выкинуть его вон. Но он оглушил их всех своей дубинкой, и они замертво упали на пол. Крики женщин предупредили слуг, и те сбежались со всего дома.
Но, прежде чем его выкинули из салона, немец успел несколько раз ударить по ягодицам госпожи де Лаж, которая пришла в безумную ярость.
— Избейте его и выкиньте вон! — закричала она.
Слуги повиновались, и смертельно избитый нищий очнулся только на улице, где его жалкий вид вызвал расспросы прохожих. Несчастный рассказал все, что он увидел в доме госпожи де Лаж, и то, как там с ним обошлись в день святой Епифании.
Весь Кобленц узнал об этом приключении, и презрение, которое немцы питали к французам, еще больше усилилось. Становилось понятно, почему королевство лилий сотрясали такие бури…
Скандал разразился ужасный, и это очень раздосадовало графа Прованского, который как раз в этот момент пытался добиться помощи для армии Конде.
«Грязь забрызгала всех французов, — пишет один из современников, — история с госпожой де Лаж поставила под сомнение дело всей эмиграции. Для многих пруссаков брат короля стал покровителем толпы развратников. Многие европейские монархи, в душе довольные тем, что Франция ослаблена революцией, воспользовались этой историей как предлогом, чтобы оставить защитников королевства без денег».
Госпожа де Бальби, крайне раздосадованная разрушительными последствиями оргии у госпожи де Лаж, лихорадочно искала способ поправить дело. Нужно было немедленно найти могущественного и богатого монарха, который согласился бы финансировать эмиграцию. Фаворитка подумала о Екатерине Великой, посланник которой, граф Романов, как раз приехал в Коблиц.
Придумав этот план, она пригласила к себе русского дипломата, была очаровательна, соблазнила его и подарила ему несколько смелых ласк. В тот же вечер он понял, что без ума от нее. На следующий день он кинулся к ее ногам. Она подняла его, уложила в свою постель и стала его любовницей.
Через несколько недель он стал рабом этого дьявола в юбке и добился от Екатерины полной поддержки для эмиграции…
То, что разрушила одна женщина, восстановила другая.
Таким образом было еще раз убедительно доказано что самая сокровенная часть женского тела,
