это наследственное членство! До чего оригинально!
Гамильтон с трудом сдерживал радость. Он натолкнулся на настоящее подпольное братство! Кажется, это первое тайное общество, обнаруженное после — как их там? — марксистов, о которых писали журналы лет двадцать назад. Маленькая сплоченная группа в течение многих веков стремилась к единственной цели — завоеванию мира. После разразившегося скандала члены группы разъехались в разные уголки света, и вскоре о них забыли.
Гамильтон продолжал улыбаться доктору Густаву, но думал уже только о своей будущей статье.
Будем надеяться, что «Орден Бани и Подвязки» протянет дольше марксистов.
Первую статью из «Социолога-любителя» перепечатали даже на Марсе и Титане. Поначалу Гамильтон опасался, что профессионалы перехватят инициативу, но благодаря Ан-Дану ему удалось закончить свое психо-статистическое исследование раньше других. Это решило дело. Ему предложили написать редакционную статью для очередного номера «Популярной социологии».
— Замечательная новость, Гамильтон, — пророкотал его кибернетический помощник. — Скорее всего за эту работу ты удостоишься статуса профессионала. В твоем возрасте это небывалая честь.
Гамильтон усмехнулся и поудобнее устроился в кресле, положив ноги на стол. В мире, где компетентность и многосторонность ценились превыше всего, профессионалы ревностно охраняли свои ряды от притока новых членов. Сам Гамильтон, заседая в комиссии профессиональных банкиров, провалил сотни претендентов, пытавшихся получить «вторую шляпу». И вот он тоже почти получил ее, уверен, что получит. Что ж, не одному Густаву проявлять таланты в различных областях!
А Густав, признаться, держался что надо. К своей растущей популярности он относился на удивление спокойно, и даже пригласил Гамильтона на внеочередной съезд «Бани и Подвязки». И у Гамильтона при этом возникло ощущение, будто он удостоен великой чести.
На встречу съехались руководители отделений клуба со всего света. Большинство из них явно были профессионалами во многих областях, и многие высказывали серьезную озабоченность непомерно растущей популярностью клуба, но беззаботный и лучившийся уверенностью Густав вскоре заставил их позабыть о своих опасениях.
Гамильтона удивила невыразительность ритуала собрания. Ни причудливых шляп, ни загадочных символов, к которым он привык в своем клубе. Разве что время от времени кто-нибудь отвешивал легкий поклон, или доносилось архаичное «милорд»… но в общем ничего впечатляющего.
И все же наблюдательный социолог заметил нечто важное, некие оттенки взаимоотношений, в которых ему очень хотелось разобраться. Здесь чувствовалось что-то необычное. Участники встречи относились ко всему происходящему куда серьезнее, чем члены других ритуальных клубов…
Гамильтон покинул собрание с кипой самых разнообразных заметок.
— Я записал свои впечатления о съезде, — объявил он андроиду. — А ты? Закончил исторический обзор?
— Да, Гамильтон. — Андроид склонил свою матовую голову. — Думаю, экскурс в историю будет идеальным вступлением к твоей книге: я постараюсь доступно объяснить, что такое монархия. Ты и не воображаешь, сколько людей даже представления о ней не имеют.
— Отлично.
В самом деле, это сбережет массу времени, а то игроки баскетбольной команды уже начали жаловаться, что Гамильтон запустил спортивные тренировки. Успехи приветствуются, справедливо напоминали ему, но одержимость абсолютно недопустима.
— Выяснил что-нибудь интересное?
— Да, Гамильтон. Документы, которые показал нам доктор Густав, подлинные. Андроиды класса ААА из архивного отдела чрезвычайно ими заинтересовались. Очевидно одно: родословная Джорджа Густава — не подделка.
— Ну и чудненько, — Гамильтон ухмыльнулся. Теперь принудительное лечение робопсихиатру не грозило. Гамильтон был рад за него, парень ему действительно понравился.
— А как тебе работалось с андроидами «трижды А»?
Ан-Дан попытался изобразить улыбку.
— Примерно так же, как тебе, Гамильтон, когда ты имеешь дело с профессиональными социологами.
— Неужели? — улыбнулся в ответ Гамильтон.
В Орлеане происходили интересные события, если не сказать больше. Впервые за много лет жители пытались перекроить свой распорядок так, чтобы осталось время поглазеть на… парад!
То был один из самых скромных и благопристойных парадов: ни разукрашенных повозок, ни жонглеров-любителей, ни любителей-аэроциклистов, непонятным образом появлявшихся на любом параде. Процессию замыкали конные и пешие члены клуба, а возглавлял ее отряд рослых молодцев, которые надрывными и мрачными звуками своих волынок приводили зрителей в священный трепет.
Страсти кипели. Когда парад закончился, толпа обступила наследственного главу «Бани и Подвязки», требуя автографы.
— Пожалуйста, уважаемые леди и джентльмены, умоляю вас, — взывал Фарел Купер, с трудом вспоминая старинные правила вежливости. — Визит Его Светлости расписан по минутам. Умоляю вас! Не могли бы вы отойти чуточку назад? И вы тоже! Поберегитесь — лошади!
Два волынщика пришли ему на помощь и вместе с добровольными стражами порядка слегка оттеснили толпу. Джордж Густав только что подписал книгу молодой женщине, которая немедленно прижала ее к груди, словно самую дорогую реликвию. Подняв голову, доктор подмигнул ей и получил в награду еще один восторженный взгляд. Затем Густав сделал знак своей добровольной охране, и к нему пропустили следующего поклонника.
— Добрый день, мистер Смит, — поздоровался он и, пожав Гамильтону руку, занялся очередной книгой. — Приехали исследовать новый феномен? Должен сказать, ваши статьи превратили мое маленькое старомодное хобби в ответственнейшее дело.
Гамильтон улыбнулся.
— И как вы себя чувствуете в роли короля, доктор Густав? Насколько я могу судить, она оказалась куда сложнее, чем можно было представить… по крайней мере для монарха, который старается держать марку. Скажите, вы когда-нибудь задумывались о том, что было бы… что было бы, если…
— Если бы монархия сохранилась? Если бы я был наследником реальной власти, а не главой ритуального клуба? Конечно же, задумывался, мистер Смит, и не раз. Неужели вы полагаете, будто я начисто лишен воображения?
Покончив с последним автографом, Густав помахал собравшимся рукой и, повернувшись к Гамильтону, серьезно продолжал:
— Не знаю, как и почему во мне соединились гены всех этих августейших фамилий — это, конечно, произошло уже после того, как они утратили свою былую власть. Но могу сказать вам, к чему это привело. Во мне есть какая-то струнка, которая откликается на эмоции толпы. Я всегда чувствовал людей… да и андроидов тоже. По тестам я всегда получал самый высокий балл за лидерские способности и чувство справедливости.
— Да, я знаю. Вы пользуетесь популярностью как судья-любитель. Профессиональный суд ни разу не отменил ваше решение.
Густав пожал плечами.
— Итак, вопрос в том, унаследовал ли я свои способности от предков или все это — простое совпадение? Интересная тема для исследования! Хотя, как мне Кажется, теперь это не важно.
Подошел Фарел Купер и, коротко кивнув Гамильтону, обратился к своему патрону:
— Ваша Светлость, мы уже не укладываемся в расписание. Не угодно ли трогаться в путь? Ваш эскорт ушел далеко вперед.
Гамильтон усмехнулся. Он уже успел привыкнуть к манерам Купера. Густав поймал его саркастический взгляд и подмигнул.
— Ладно Гамильтон, поговорим позже Надеюсь, у меня еще будет возможность поведать вам, сколь
