– Мне сегодня не хочется. Нигде ничего не идет. Ничем тебя не улестить, сегодня, а?
– Не хочешь – не надо. – Гиббонс снова склонился над книгой.
– Иверс, наверное, вне себя. Он ведь не любит плохих отзывов в прессе, правда? Ты мне рассказывал, что, если обрядовое убийство не раскрыть сразу же, это создает Бюро плохую репутацию.
Гиббонс опять поглядел на нее. С каких это пор тебя заботит репутация Бюро?
– Кто тебе сказал насчет обрядового убийства?
– Ну, убийца так разрезал тела... Это наверняка какой-то ритуал. По крайней мере, так утверждает Майкл.
Гиббон захлопнул книгу, швырнул ее на кофейный столик и потянулся за чашкой.
– Это уже вчерашний день. Он сейчас переключился на убийц-каратистов.
– У тебя такой тон, будто ты не согласен.
Гиббонс покачал головой.
– С этим Тоцци просто беда: что у парня на уме, то и на языке. Завтра он что-нибудь новенькое выдумает.
Лоррейн отломила кусочек кекса.
– Как же ты раскроешь дело, если не будешь прорабатывать разные версии? Разве ты не должен учитывать любую возможность, даже самую невероятную?
– Это и есть стиль Тоцци. Он все ходит вокруг да около, по касательной, пока наконец не подступится к делу.
– А ты не ходишь вокруг да около?
Гиббонс взглянул на нее.
– Нет.
– Никогда?
– Послушай, пойдем-ка лучше в кино. – Гиббонс приподнялся с кушетки.
– Говорю тебе: мне не хочется. – Лоррейн сложила руки на груди.
Гиббонс вздохнул. Вот оно, начинается.
– Почему? Неужели ты серьезно думаешь, что уличные панки способны устроить такую бойню? Или это мафия? Ты во всем видишь мафию. Мафия – это по твоей части. – Лоррейн явно завелась. – Но много ли найдется таких, у кого хватит духу нанести подобные раны, а потом собрать тела и засунуть в машину? Преступник, должно быть, исчадье ада. Профессионалы быстро делают свое дело и живо сматываются. Ты мне сам говорил.
– Ты что, записываешь за мной?
– Ну так все же? Ты правда думаешь, это мафия?
Гиббонс пожал плечами.
– Может быть.
– Ты и в самом деле думаешь, что убийца выполнял приказ босса? Мне кажется, нужно быть чертовски преданным, чтобы убить вот так. Нет, ты не прав. Думаю, это не мафия. – Лоррейн явно злорадствовала.
Гиббонс медленно покачал головой.
– Где ты найдешь парней, более преданных боссу, чем в мафии? Да прикажи он им только – они тебя смелют в мясорубке и сделают гамбургер. Они ребята крутые. Можешь мне поверить. Я-то уж навидался.
Лоррейн посмотрела ему в глаза.
– Так какого черта ты вернулся назад ко всему этому?
Игра лунного света и тени на булыжниках мостовой превратила улицу в узловатый панцирь на груди гигантского самурая. Стоя под деревьями, Масиро чувствовал у себя под ногами присутствие своего предка. Он посчитал этажи дома на противоположной стороне улицы. В квартире горел свет. Масиро скомкал бумажку с адресом и выбросил ее, потом вытащил из кармана горсть соли. Он шепотом сотворил молитву почтенному Ямасите и высыпал соль на булыжники.
– Послушай-ка, что я тебе скажу. – Гиббонс сидел на краю кушетки, тыкая пальцем в Лоррейн. – У тебя свербит в заднице потому, что я вернулся на работу. Ты думаешь, я не справлюсь, потому что мне осточертело это дерьмовое насилие.
– А что, разве нет?
– Нет, не совсем. Это случай Тоцци. Не мой.
– Мы не о Майкле говорим.
– Знаешь, ты и твой кузен – два сапога пара. Вечно из мухи делаете слона. Давай-ка вот, запиши это. Мотив убийства всегда очень прост. Ненависть, корысть, месть. Один тип видит, как другой тип царапает его новую машину на стоянке, и у него крыша едет, и он пробивает тому, другому типу голову монтировкой. Вот тебе самое что ни на есть типичное убийство.
– Ты что, хочешь сказать, что тех двоих ребят убили и изувечили потому, что они исцарапали машину не того парня?
– Не строй из себя дурочку, ладно? Я старался объяснить тебе, что, когда расследуешь убийство, нужно прежде всего искать мотив, а не цепляться к деталям. Только так доводят расследование до конца. Если же ты увязнешь в разных частностях, то кончишь тем, что будешь гоняться за собственным хвостом.
– Но, может быть, это ты не видишь главного. Пусть ты тридцать лет работал агентом, это не делает тебя знатоком всех преступлений, прошлых, настоящих и будущих. Ты, по-моему, зацикливаешься. Мы живем в странном мире, и с каждым днем он все страннее и страннее. Ты должен признать, что тут действовал не обычный убийца. Это совершил какой-то автомат.
Гиббонс закусил верхнюю губу и прищурился. У него начиналась изжога.
– Ты правда не хочешь в кино?
– Абсолютно.
А жаль: вдруг где-нибудь показывают «Челюсти».
Глядя с пожарной лестницы вниз, на булыжники мостовой, Масиро различал тело своего предка – гигантский воин лежал в парадных доспехах, облагороженный смертью. Масиро почтительно склонил голову, потом осторожно стал подниматься по железным ступенькам. Он взглянул вверх, на освещенные окна, до которых оставалось три этажа, и вспомнил молодого тигра, который осмелился тягаться с ним в «Тойоте», вспомнил, как покалывало ребро ладони, когда парень растянулся на полу уборной в том баре. Масиро подумал о том, что обещал своему господину Нагаи, и полез дальше выполнять поручение.
– Никогда не думала, что у тебя такое скудное воображение, – говорила Лоррейн, качая головой. – Я разочарована. Ты слишком приземлен. Ты принимаешь в расчет только реальные возможности. А вдруг убийца – психопат? Психопат, который внушил себе, будто он... – тут ее взгляд упал на книгу, лежащую на кофейном столике, – римский центурион, например. Этот вариант ты ведь не примешь во внимание, а?
– Ты попала пальцем в небо. Убийцы-психопаты – особая статья. У них все по-другому обставлено.
– Нет, нет, послушай меня. Представь себе человека, который много читал об истории Древнего Рима, который все бы отдал, только бы носить короткий меч и нагрудный доспех. И вот в один прекрасный день он свихивается, а поскольку у него на уме одни только римские завоевания, то он и воображает себя центурионом. Но основное в центурионах то, что они жили только для армии, рождены были, чтобы исполнять приказы. Значит, что нужно нашему убийце, чтобы перевоплотиться в подлинного центуриона? Цезарь, так ведь? Теперь представь себе, что какой-то негодяй входит в его жизнь и видит, что сможет использовать несчастного помешанного для своих преступных целей, если только подыграет ему и назовется генералом. Подумай об этом.
– Я уж думаю, не арестовать ли тебя за сообщничество. Давай сменим тему, а? – Гиббонс хотел
