далекую панораму океана. Солнце обжигало лицо Тоцци, он заморгал. Жюль любовался морскими волнами, его кожа при свете дня казалась смертельно бледной. Маленький скорбный призрак – вот как он сейчас выглядел.
– Сделай мне одолжение, – сказал он Тоцци. – Будь с нею ласков.
Тоцци не знал, что ответить.
– Ну конечно... То есть, я хочу сказать, а как же иначе?
Жюль презрительно рассмеялся.
– Ричи вел себя с ней как настоящий сукин сын. Не хочу, чтобы она опять нарвалась на что-нибудь в том же духе.
– Да ладно вам... Я ведь не Ричи.
Жюль ничего не ответил. Нахмурившись, он глядел на океан.
Тоцци не знал, в какой степени, на взгляд старика, он может быть осведомлен о Варге. Ему хотелось, чтобы Джоанна поскорее вернулась.
– Она рассказывала мне, как он ее бил, – сказал Жюль, искоса глядя на Тоцци. – Я не думаю, чтобы это было правдой. Не похоже.
– Почему вы говорите мне это, мистер Коллесано?
Жюль отхлебнул из своей фляжки.
– Это не его стиль. – Он вытер рот тыльной стороной ладони. – Он был слабак. Никогда ни с кем не дрался. Боялся получить сдачи. Он и от женщины боялся получить сдачи, пари держу.
– Вот как?
– Да уж ни малейших сомнений. Да, на каком-то празднике его, помню, поколотили. Старший сын Матти О'Брайена, вот кто. Кто-то из парней Матти решил, что Ричи заигрывает с его женой, и сын Матти послал его к чертям при всем честном народе. А Ричи застыл на месте, покраснел, как идиот, и что-то залепетал. Парень избил его на глазах у всех, а Ричи и пальцем не шевельнул. Я так взбесился, что сам едва не прикончил ублюдка. Да и как, понимаешь, все это выглядело? Моего чертова зятя, моего заместителя избивают, а он ведет себя как самый последний трус!
– Но, может быть, притворялся. Чтобы вы подумали, будто он трус.
– Да трус он и есть! Маленький, жалкий, трусливый червяк. Или, думаешь, эта чернильная задница умела вести дело по-настоящему? Да ни за что в жизни! Своего дела ему век не видать, что бы он ни вытворил! Век не видать!
Тоцци кивнул и отхлебнул из стакана. Валяй говори дальше, Жюль.
– Но ему хотелось самостоятельности. Он твердил мне об этом не переставая. Я говорил ему: будь паинькой и оставайся при мне. Я ведь дал ему хорошее место. Лучшее, чем он того заслуживал. Но ведь, когда выдаешь дочь замуж, хочется подсобить зятю – что в том дурного? Даже крупные бизнесмены так поступают. Я приглядывал за ублюдком... а потом ублюдок начал приглядывать за мной.
Жюль, поднеся руку козырьком к глазам, уставился в океанскую даль. На горизонте было видно с полдюжины кораблей.
– Что это? Русские приплыли бомбить нас, – спросил Жюль.
– Да нет, коммунисты не любят забав. А здесь у нас, в Атлантик-Сити, слишком много забав. Им придется по вкусу – разбомбить город, в котором столько забав.
Жюль засмеялся, правда, веселость его была несколько нарочитой.
– Мне кажется, они сперва ударят по Нью-Йорку, а потом уж – по Атлантик-Сити, – сказал Тоцци.
– Ни слезинки не пролью в этом случае. – Жюль допил свой напиток до дна. – Ни слезинки.
– Они и Ричи туда забрали, верно?
– Ну ясное дело. – В голосе Жюля чудилась горечь. – Да и как же иначе? Ему пообещали «сделать» его в Нью-Йорке, если он поможет им избавиться от меня. Ричи знал, что иначе его ни за что не «сделают», поэтому он с ними и снюхался. Честолюбив он был, мой зятек. Он связался с большими людьми – с мистером Луккарелли, мистером Мистреттой, мистером Джиовинаццо. – Жюль поскреб ногтями под подбородком – старинный итальянский жест, означающий: «Да начнут они харкать кровью».
И тут в холле появилась Джоанна.
– Ах, вот вы где, – сказала она, подошла к ним, обняла отца и поцеловала его в щеку. – Ну, папа, как время провели без меня?
Тоцци был тронут тем, что изысканная дама в шелковой блузке, льняных брюках и сандалиях на высоком каблуке проявляет такую преданность по отношению к отцу. Но, с другой стороны, ему еще не попадались люди, которым доводилось пользоваться своим служебным персоналом или, упаси Бог, постельным персоналом по очереди с родителями.
– Папа, я люблю тебя.
Она крепко обняла его.
Жюль прижал ее к себе, как маленькую девочку, если не замечать того, что она была выше его на четыре дюйма.
– Ладно, хватит дурачиться, – и он грубо оттолкнул ее от себя. – Что люди подумают? Что я опять по девкам пошел?
И его зычный смех прокатился по всему холлу.
– Ленч, – объявил Жюль. – Вам обоим надо поесть. – Он огладил стройное тело дочери. – И не вздумай отказываться. – Он повернулся к Тоцци. – И ты ведь тоже небось проголодался?
– Ясное дело, – улыбнулся Тоцци.
– Готовят здесь – пальчики оближешь. Настоящие итальянские блюда. Просто не поверите.
Он сграбастал дочь за руку и потащил ее прочь, затем, сделав озабоченное лицо, повернулся к Тоцци.
– Вы ведь любите итальянские блюда?
Тоцци, помедлив, кивнул.
– Бьюсь об заклад, приготовленными как здесь, вы их никогда не ели. Невероятно. Пошли, Ричи, подзаправимся.
Жюль открыл дверь и повлек за собой Джоанну.
Беглый взгляд Тоцци позволил ему заметить, что ее лицо искажено болью.
Тоцци вел машину, а Джоанна сидела откинувшись на пассажирском сиденье и глядела выпущенное ветровое стекло. На ней были огромные солнечные очки. Тоцци заметил, что она теребит лежащую на коленях сумочку. У машины был хороший ход, но к нему следовало приноровиться. Он постоянно посматривал по сторонам, все ли находится на своих местах: недавняя находка в «ниссане» была ему еще памятна, хотя и ехали они сейчас в принадлежащем ей «саабе».
Джоанна поплакала, но сейчас уже перестала. За ленчем Жюль вел себя не лучшим образом, и ей никак не удавалось угомонить его. Ей было трудно видеть, как он по-прежнему воображает себя хозяином Атлантик-Сити. И, должно быть, еще трудней выслушивать его обещания устроить ей замечательный медовый месяц и уверения в том, что следующий брак непременно окажется «просто замечательным». К тому же Жюль был не из тех, кто говорит что-нибудь только по одному разу. Но на протяжении всей трапезы Джоанна была на высоте. И только когда они попрощались с Жюлем и он вернулся в игорный зал, у нее хлынули слезы.
– Я знаю, что скверно себя веду, но все равно стараюсь видеться с ним как можно реже. Потому что при каждой встрече наблюдаю очевидный регресс.
Тоцци возился с машиной. Ему давненько не приходилось пользоваться автомобилями со стандартной передачей.
– Когда мы с ним разговаривали вдвоем, твой отец держался молодцом.
– А о чем вы говорили?
Он посмотрел на нее, затем перевел взгляд на дорогу.
– О Ричи.
И вновь посмотрел на нее.
– Это ведь твой отец воспитал его. А не я.
