– Только не Тоцци.
Гиббонс пожал плечами.
– Можно сказать и так.
– Как жаль все же, что в суматохе той ночи Тоцци удалось скрыться, – многозначительно произнес Иверс.
Гиббонс сложил губы бантиком и принялся указательным и большим пальцами оглаживать складки вокруг рта. Ах ты поганец, подумал он. Мы выяснили обстоятельства гибели Ландо Блэни и Новика, раскрыли крупнейшую из до сих пор известных аферу со страховыми компаниями, арестовали крестного отца, о существовании которого никто и не догадывался, и разоблачили агента-перевертыша. Так какого дьявола тебе еще надо?
– А эти карманные часы, которые Кинни зажимал в руке, когда погиб? – начал вдруг Иверс. – Это крайне интересно. Мы тут кое-что проверили и выяснили, что это фамильная реликвия. Часы принадлежали еще его прапрадеду. Его вдова утверждает, что он чрезвычайно дорожил ими. Гравировка на них гласит:
«Моему сыну и сыну моего сына. Да почиет на всех нас благодать Божья». Его прапрадед был охранником в Гарварде. Вроде бы он выиграл эти часы у одного из тамошних профессоров в покер.
– Интересно.
Это и впрямь было занятно.
Иверс перегнулся через собственный стол, словно намереваясь поделиться с Гиббонсом какой-то тайной.
– Знаете, Берт, – грустно начал он, – Бюро не имело представления о том, что Варга сформировал новое семейство. Директор, прочитав ваш отчет, не обрадуется. Все это оказалось для всех самым настоящим сюрпризом.
– Что ж, можно поблагодарить Тоцци за то, что он навел нас на след.
Иверс не отреагировал на упоминание имени Тоцци.
– Единственное, чего я не могу понять, – почему Варга натравил псов на Кинни уже после того, как тот обвинил его в организации убийств. Вы ведь об этом уже услышали, так какой же смысл был после этого убивать Кинни?
– Это вполне могло быть спонтанной реакцией, – предположил Гиббонс. – Кинни вел себя вызывающе. И говорил как безумец. Я предвижу, что, когда мне придется давать показания под присягой о том, как Кинни заявил, что убил Ландо, Блэни и Новика по приказу Варги, адвокаты последнего попробуют дискредитировать мои показания ссылками на душевную болезнь Кинни. Кинни и впрямь был малость не в себе. Не думаю, что у них что-нибудь из этого получится, да ведь попытка не пытка. Да, кстати. Я слышал, что министерство юстиции готово прийти к соглашению с Филипом Джиовинаццо. Они откажутся от части предъявляемых ему обвинений, если он покажет под присягой, что присутствовал на вечере в ресторане «Джильберто» в Бруклине, когда Варга и Кинни предъявили им отрубленные головы.
– Но даже если Джиовинаццо откажется от сотрудничества, – заметил Иверс, – Варгу посадят за убийство Кинни. Конечно, Кинни был вооружен и с чисто юридической точки зрения, придя в дом к Коллесано, нарушил неприкосновенность жилища. И тем не менее расправа при помощи специально натасканных собак образует состав преступления по статье об умышленном убийстве с отягчающими обстоятельствами. И конечно, ужасная сцена, свидетелем которой вы стали, перевесит в глазах присяжных все возможные смягчающие обстоятельства.
Гиббонс кивнул, чтобы не огорчать Иверса. Тот пытался восстановить самоуважение, щеголяя знанием юридических тонкостей. Иверс, конечно, дерьмо, но стоит ли лишний раз его пинать? Тем более что ему и так скоро достанется.
– Ну а Джоанна? Что светит ей?
– Кроме обвинений чисто уголовного свойства, компания «Дэйтарич» подаст на нее в суд по имущественным вопросам. Все страховые компании, пострадавшие в ходе аферы с поджогами, в свою очередь предъявят иск «Дэйтарич». И компании «Дэйтарич» ничего не останется, кроме как перебросить на нее эти иски в надежде покрыть убытки и моральный ущерб, понесенные страховыми компаниями, и хоть как-то самой остаться на плаву. Хотя и трудно представить себе, что кто-нибудь осмелится доверить «Дэйтарич» компьютерную информацию после того, как все это обернется публичным скандалом.
– Как знать? Может быть, им и удастся приземлиться на все четыре ноги. Бизнес – штука странная, – отозвался Гиббонс, вспоминая о том, как Джоанна объясняла возобновление своего союза с Варгой: бизнес есть бизнес.
– Участие Жюля Коллесано во всей этой истории имеет второстепенный характер, но ему предъявят традиционные обвинения: рэкет и прочее. В сложившихся обстоятельствах тюрьма ему гарантирована. Правда, не знаю, на сколько.
– Можно сказать, мы сорвали банк, – сказал Гиббонс.
– Да, пожалуй.
Иверс осекся и некоторое время молчал. Вид у него был довольно остолбенелый.
– Так что же все-таки относительно Тоцци? – Ну... мы попробуем уладить этот конфликт по- домашнему, не вынося сор из избы... Если, конечно, наверху не решат по-своему.
Вот теперь уже вид у него был и в самом деле совершенно остолбенелый.
Крокодилья улыбка вновь появилась на лице у Гиббонса. Встав с места, он подошел к окну за спиной у Иверса, минуту-другую постоял молча, а потом поднял одно из венецианских жалюзи и выглянул на улицу.
Иверс, развернувшись в кресле-вертушке, чтобы посмотреть, чем это он таким занимается, поглядел на Гиббонса с озадаченным видом.
Гиббонс, взявшись за шнур, поднял жалюзи еще выше.
– Видите торговца мороженым у здания суда?
Иверс, с усилием повернув шею, посмотрел в указанном направлении.
– А скамейку слева от мороженщика? Присмотритесь к парню на скамейке – вон к тому, в джинсах.
Иверс в недоумении поискал глазами указанного Гиббонсом человека. И вот заметил его. Это был Тоцци. Он сидел, закинув ногу на ногу, и ел торт-мороженое. И смотрел сейчас аккурат в их сторону.
– Так твою перетак!
Выругавшись, Иверс крутанулся к столу и потянулся за телефоном.
Гиббонс поймал его руку своей и прижал к телефонной трубке.
– Погодите, погодите.
– Да, черт побери, он же прямо здесь! Он же сейчас смоется!
– Нет, не смоется. Если вы не начнете дурить.
Лицо Иверса побагровело от гнева.
– Я знал это, знал, что такое может случиться, а все равно уговаривал себя, что обойдется. Какой идиотизм! К черту все! Значит, вы покрывали его, верно?
Гиббонс кивнул.
– Чего ради?
Гиббонс в упор посмотрел на него.
– Всегда встаю на сторону хороших парней.
– Какого дьявола это должно означать?
– Это означает, что Тоцци был прав. Все поздравления по праву принадлежат ему. Полагаю, вам следует вернуть его в контору.
– Иверс отреагировал так, словно Гиббонс плеснул ему в лицо крутым кипятком.
– Вы что, с ума сошли? Тоцци – убийца, Тоцци...
– Тоцци – первоклассный агент.
– Я... я в полном замешательстве... Вы, строго говоря, только что признались в преступном сговоре с этим безумцем.
Иверс махнул рукой в сторону окна с таким видом, словно там поднималось над небоскребами чудовище Годзилла.
