— Честное слово, Джуди, — произнес он, — я вовсе не пытаюсь усложнить тебе жизнь, эта информация действительно важна для архива. Так кто был отец?
— Я уже говорила, и ты мне не поверил, — бесстрастно отозвалась та, — а если знаешь лучше меня, пиши, что хочешь.
— Не знаю прямо, что и сказать, — Юэн пребывал в растерянности. — Не помню, честно говоря, чтоб я был с тобой, но как скажешь…
Она упрямо помотала головой, и врач издал тяжкий вздох.
— Опять та же история насчет пришельца. Джуди, неужели ты не понимаешь, насколько фантастично это звучит? Насколько невероятно? Ты что, возьмешься утверждать, будто аборигены настолько похожи на нас, что способны скрещиваться с нашими женщинами? — Он замялся. — Джуди, а ты, часом, не шутишь?
— Ничего я не утверждаю, Юэн. Я не генетик, я простой диетолог. И я рассказываю все, как было.
— Да — но ты была тогда невменяема. Оба раза.
Невесомым движением Хедер тронула его за локоть.
— Джуди не врет, — сказала девушка. — Она говорит правду — или то, что считает правдой. Пожалуйста, спокойней, Юэн.
— Но, черт возьми, что бы там она ни считала — это же не доказательство! — Со вздохом пожал плечами Росс. — Ладно, Джуди, как хочешь. Но это должен был быть Мак-Леод — или Забал. Или я. Что бы там тебе ни казалось, других вариантов нет.
— Ну, если ты так говоришь, значит, конечно нет, — отозвалась Джуди, тихо поднялась и удалилась; и не заглядывая в карточку, она знала, что там написал Юэн: «Отец неизвестен; возможно — Мак-Леод, Льюис; Забал, Марко; Росс, Юэн».
— Дорогой, — тихо сказала Хедер, когда за Джудит закрылась дверь, — уж больно ты с ней был суров.
— Так уж получилось — мне почему-то кажется, что столь суровая планета не самое подходящее место для фантазий. Черт возьми, Хедер, меня ведь учили тому, что спасать жизнь следует любой ценой — любой ценой! А люди уже умирали у меня на руках… и я позволял им умереть… — Глаза молодого доктора диковато блеснули. — Нет, когда не дует Призрачный Ветер, мало быть просто в здравом уме, мы должны быть в суперздравом уме, чтобы хоть как-то компенсировать временное помешательство!
Хедер добрую минуту раздумывала, прежде чем ответить.
— Юэн, — наконец произнесла она, — а как отличить одно от другого? Может, то, что на Земле сочли бы здравомыслием, будет здесь отъявленной глупостью? Например… ты слышал же, что главврач обучает женщин дородовому уходу и как принимать роды — на случай, если (это я цитирую его слова) зимой будет столько потерь среди личного состава, что одна медслужба не справится. Еще он говорил, что сам не принимал родов с тех пор, как был интерном… действительно, в Космофлоте такое случается нечасто. Так вот, а начал он вот с чего: если женщине угрожает выкидыш, не следует принимать никаких экстренных мер для его предотвращения. Если постельного режима и теплого одеяла не достаточно, чтобы спасти ребенка, ничего больше делать не надо — ни гормоны колоть, ни пренатальные стимуляторы, вообще ничего.
— Ушам своим не верю! — вырвалось у Юэна. — Это же преступление.
— Точно так же говорил и доктор Ди Астуриен, — кивнула Хедер. — На Земле это было бы преступлением. Но здесь, по его словам, выкидыш — это единственный способ, каким природа может избавиться от зародыша, не способного привыкнуть к местным условиям — силе тяжести, там, и так далее. Лучше пускай пораньше произойдет выкидыш, и женщина начнет все заново — чем еще шесть месяцев донашивать ребенка, который все равно умрет или вырастет дефективным. На Земле мы могли позволить себе роскошь даже спасать дефективных детей — со смертельными наследственными заболеваниями, умственно отсталых, с родовыми травмами, нарушениями развития плода и прочим в том же роде. У нас была специальная аппаратура и целая инфраструктура для таких вещей, как переливание крови, трансплантация органов с гормонами роста, реабилитация и воспитание дефективных детей. Но здесь, если мы не хотим когда-нибудь оставлять дефективных детей на съедение диким зверям или… убивать самим — лучше заранее свести число их к абсолютному минимуму… Кстати, половина дефективных детей, рождающихся на Земле — не знаю, может, не половина, может, и девяносто процентов, на Земле ведь давным-давно укоренилось, что выкидыш следует предотвращать любой ценой — появляются на свет потому, что природе не дали осуществить естественный отбор, помешали умереть ребенку, который все равно ведь не жилец. А на такой планете, как эта, речь, между прочим, идет о жизни или смерти всей нашей популяции — мы просто не можем позволить наследственным заболеваниям и врожденным дефектам попасть в генофонд. Теперь понимаешь, что я имею в виду? То, что на Земле сочли бы безумием, здесь абсолютно необходимо для выживания. Естественный отбор должен идти своим чередом — а значит, ни в коем случае нельзя героически предотвращать выкидыш или спасать ребенка со смертельным наследственным заболеванием или родовой травмой.
— А при чем тут сумасшедшие россказни Джуди, будто отец ребенка — инопланетянин? — требовательно поинтересовался Юэн.
— А вот при чем. Мы должны научиться мыслить по-новому — а не отвергать что-то с порога только потому, что это фантастично звучит.
— Ты что, веришь, будто какой-то там неведомый абориген… ну хватит, Хедер, ради Бога!
— Какого именно бога? — полюбопытствовала Хедер. — Все боги, о каких мне доводилось слышать — земные. Я понятия не имею, кто зачал ребенка Джуди. Меня там не было. Но она-то была — и в отсутствие доказательств я предпочитаю поверить ей на слово. Склонности к фантазированию за ней не замечалось, и если она заявляет, что с ней занимался любовью какой-то инопланетянин, и она забеременела — черт побери, я буду этому верить, пока не докажут обратного. Или, по крайней мере, пока я не увижу ребенка. Если он будет как две капли воды похож на тебя или на Забала, или на Мак-Леода — тогда, может быть, я поверю, что Джуди спятила. Но во время второго Ветра ты мог в определенной мере себя контролировать. Мак-Аран мог до определенной степени себя контролировать. Очевидно, после первого раза вырабатывается некоторый иммунитет к действию этой галлюциногенной пыльцы. Джуди дала вполне рациональное объяснение тому, что она делала во время второго массового улета — и это логически стыкуется с тем, что, по ее словам, было с ней в первый раз. Так почему бы не истолковать сомнение в ее пользу?
Медленно двигая карандашом, Юэн вычеркнул из карточки все имена, оставив только: «Отец: неизвестен».
— Это единственное, что мы можем сказать с уверенностью, — наконец произнес он. — Ладно, потом разберемся.
В большом здании, где размещались столовая, кухня и актовый зал — хотя уже строилась отдельная кухня, из тяжелого бледного полупрозрачного местного камня — несколько женщин из коммуны Новые Гебриды, в клановых юбках и теплых форменных куртках, готовили обед. Одна из них, девушка с длинными рыжими волосами, напевала негромким сопрано:
Грустно вдоль воды брожу,
день же клонится к закату.
Где сын солнца дочь лесов
привораживал когда-то,
почему сидеть, вздыхать
я должна одна, устало
дергая, дергая, дергая орляк?..
На кухню зашла Джуди, и девушка умолкла.
— Доктор Ловат, все готово. Я сказала им, что вы в госпитале, так что мы начали без вас.
— Спасибо, Фиона. Скажите, пожалуйста, а что это такое вы пели?
— А, это из наших старых островных песен, — ответила та. Вы не знаете гаэльского? Так я и
