Туманы Авалона

Ланселет приподнял кубок и отозвался:

– Помолюсь, чтобы первый дракон оказался последним. Я ведь действительно решил было, что настал мой смертный час. Лучше я выйду против целого отряда саксов с одним лишь топором в руках!

– И то, правда. Да избавит тебя Богиня от подобных встреч, – сказала Моргейна и налила Ланселету винного зелья. – Я приготовила для тебя этот настой; он смягчит боль и поможет ранам затянуться. А теперь мне нужно сходить проверить, хорошо ли Элейна укутала Пелинора.

– Но ты ведь вернешься, родственница? – спросил Ланселет, легонько придержав ее за руку. Она заметила, что вызванный вином пожар уже начинает разгораться.

«И не одним лишь вином, – подумала она. – После встречи со смертью в мужчине легко вспыхивает вожделение…»

– Да, вернусь – обещаю. А теперь отпусти меня, – сказала Моргейна и почувствовала, как ее захлестнула горечь.

'Неужто я пала настолько низко, чтобы взять его, пока он одурманен и не понимает, что творит? Но Элейна так и собирается поступить – чем я хуже? Нет, к худу или к добру, но Элейна хочет его в мужья. Я не хочу, Я – жрица, и я знаю, что огонь, снедающий меня, разожжен не Богиней, что он нечестив… Неужто я настолько опустилась, чтобы донашивать обноски Гвенвифар и подбирать за ней любовников?'

Гордость ее твердила: «Нет», – а слабеющее тело кричало: «Да!», и Моргейне стоило огромных усилий удерживать себя в руках, пока она шла к покоям короля Пелинора.

– Как себя чувствует твой отец, Элейна? Моргейна сама поразилась тому, насколько твердо и спокойно звучит ее голос.

– Он утих – наверное, уснул. Моргейна кивнула.

– Теперь тебе следует отправиться в шатер, а ночью Ланселет придет к тебе. Не забудь надушиться духами Гвенвифар…

Элейна была бледна как мел, но глаза ее горели. Моргейна поймала девушку за руку, протянула ей флягу с винным зельем и дрогнувшим голосом произнесла:

– Сперва отпей из этой фляги, дитя мое. Элейна поднесла вино к губам и сделала глоток.

– Пахнет травами… это – любовное зелье? Моргейна улыбнулась одними лишь губами.

– Можешь так считать, если тебе так больше нравится.

– Странный вкус. Оно обжигает рот и обжигает меня изнутри. Моргейна, это не яд? Ты не… ты не ненавидишь меня за то, что я стану женой Ланселета?

Моргейна привлекла девушку к себе, обняла и поцеловала; ощущение теплого тела в объятьях странно взволновало ее, и Моргейна сама не могла понять, что это – нежность или желание.

– Ненавижу тебя? Нет-нет, сестра, я клянусь, что не вышла бы замуж за сэра Ланселета, даже если он на коленях умолял бы меня об этом… Допивай вино, милая… Теперь надушись, тут и тут… Помни – он хочет тебя. Ты можешь заставить его позабыть королеву. А теперь иди, дитя, и жди его в шатре… – И она еще раз поцеловала Элейну. – Да благословит тебя Богиня.

«Как она похожа на Гвенвифар… Думаю, Ланселет и так уже наполовину влюблен в нее, и я всего лишь завершу дело…»

Моргейна глубоко, прерывисто вздохнула, постаралась успокоиться и вернулась в зал, где сидел Ланселет. Когда она вошла, Ланселет как раз щедро плеснул себе очередную порцию винного зелья и поднял затуманенный взор на Моргейну.

– А, Моргейна… родственница… – Он усадил ее рядом с собой. – Выпей со мной…

– Нет, не сейчас. Выслушай меня, Ланселет. Я принесла тебе весть.

– Весть?

– Да, – сказала она. – Королева Гвенвифар прибыла навестить свою родственницу и сейчас спит в шатре, что стоит на опушке леса.

Она взяла Ланселета за руку и подвела к двери.

– И она прислала тебе послание; она не хочет беспокоить своих женщин, потому ты должен осторожно пробраться туда, где она спит. Ты пойдешь?

Моргейна видела, как глаза Ланселета заволакивает опьянением и страстью.

– Я не видел никакого посланца… Моргейна, я и не знал, что ты желаешь мне добра…

– Ты даже не представляешь, кузен, насколько сильно я желаю тебе добра.

«Я желаю тебе, чтобы ты удачно женился и покончил с этой безнадежной, презренной любовью к женщине, которая не принесет тебе ничего, кроме бесчестья и отчаянья…»

– Иди, – мягко произнесла она, – твоя королева ждет тебя. А на тот случай, если ты вдруг усомнишься, тебе передали вот этот знак, – – и она достала платочек. На самом деле он принадлежал Элейне, но все платочки похожи друг на друга, а этот к тому же был пропитан духами Гвенвифар.

Ланселет прижал его к губам.

– Гвенвифар, – прошептал он. – Где она, Моргейна, где?

– В шатре. Допивай вино…

– Выпьешь со мной?

– В другой раз, – с улыбкой отозвалась Моргейна. Она немного оступилась, и Ланселет поддержал ее. Даже это прикосновение, столь легкое и мимолетное, возбудило ее. 'Это похоть, – яростно сказала себе Моргейна, – обычная животная похоть, а не чувство, благословленное Богиней!' Она изо всех сил пыталась удержать себя в руках. Он одурманен сейчас, словно животное, он взял бы ее, не соображая, что делает, как взял бы Гвенвифар, Элейну, любую другую женщину…

– Иди, Ланселет. Не заставляй свою королеву ждать.

Она видела, как Ланселет исчез в тени, окружающей шатер. Он осторожно войдет внутрь. Элейна, должно быть, уже лежит там, и свет лампы играет на ее волосах, таких же золотистых, как и у королевы, но он не настолько ярок, чтоб можно было разглядеть лицо, а тело и постель Элейны пахнут духами Гвенвифар… Моргейна расхаживала по холодной, пустой комнате и мучила себя, распаляя воображение: вот его сухощавое нагое тело скользнуло под одеяло, вот он обнимает Элейну и осыпает поцелуями…

'Если только у дурехи хватит соображения помалкивать, пока он не перейдет к делу…

О Богиня! Лиши меня Зрения, не позволяй мне увидеть Элейну в его объятиях!…'

Истерзанная Моргейна уже не понимала, что порождает эти мучительные видения – Зрение или ее собственное воображение. Обнаженное тело Ланселета, его прикосновения… эти воспоминания до сих пор были живы в ее памяти… Она вернулась в пустой зал, где слуги убирали со стола, и грубо велела:

– Налейте-ка мне вина!

Испуганный слуга наполнил кубок.

«Ну вот, теперь они будут считать меня не только ведьмой, но еще и пьяницей». Впрочем, это ее не волновало. Она осушила кубок до дна и потребовала еще. Вино заглушило Зрение и избавило Моргейну от видения: Элейна в страхе и экстазе извивается под ненасытным телом