рассмеялся. – И думается мне, раз я столько лет страдал из-за этого сходства с Ланселетом, он мне кое-что задолжал!
Гарет сочувственно пожал плечами.
– Ну, похоже, он не держит на тебя зла, так что, пожалуй, мне тоже придется тебя простить. Зато теперь ты сам убедился, как он великодушен.
– Воистину, – тихо отозвался Гвидион, – он таков… Тут он поднял голову и заметил Моргаузу.
– Матушка! Что ты тут делаешь? Я могу тебе чем-нибудь помочь?
– Я просто подошла поздороваться с Гаретом – мы с ним сегодня еще не разговаривали, – пояснила Моргауза. Здоровяк Гарет поцеловал матери руку. – Ну, что ты решил насчет общей схватки?
– То же, что и всегда, – отозвался Гарет. – Я буду сражаться на стороне Гавейна. среди людей короля. У тебя есть боевой конь, Гвидион? Хочешь сражаться на стороне короля? У нас найдется для тебя место.
– Раз Ланселет посвятил меня в рыцари, – с мрачноватой загадочной улыбкой произнес Гвидион, – думаю, мне следовало бы сражаться в отряде сэра Ланселета Озерного и бок о бок с Акколоном, за Авалон. Но я сегодня больше не выйду на поле, Гарет.
– Почему? – удивился Гарет. Он положил руку на плечо Гвидиону и улыбнулся, глядя на младшего брата снизу вверх – в точности как когда-то в детстве. – Те, кого только что посвятили, всегда участвуют в общей схватке. Вот и Галахад будет участвовать.
– И чью же сторону он примет? – поинтересовался Гвидион. – Своего отца, Ланселета, – или короля, сделавшего его своим наследником? Стоит ли подвергать его верность столь жестокому испытанию?
– Но как же еще делиться для общей схватки, если не собирать отряды вокруг двух лучших наших рыцарей?! – вышел из себя Гарет. – Или ты вправду думаешь, что Ланселет или Артур считают это испытанием верности? Сам Артур не может выйти на поле – ведь ни один рыцарь не посмеет поднять руку на своего короля, но Гавейн – его поборник с тех самых пор, как Артур взошел на престол! Или ты собрался разворошить старые сплетни? Гвидион пожал плечами.
– Поскольку я не намереваюсь присоединяться ни к одной, ни к другой стороне…
– Но что о тебе подумают? Что ты трус, и уклоняешься от боя…
– Я достаточно сражался за Артура на войне, чтоб меня не волновало, что там болтают досужие сплетники, – сказал Гвидион. – Но если хочешь, можешь сказать им, что у меня захромал конь и я боюсь, как бы ему не сделалось хуже. Это вполне пристойная отговорка.
– Я бы мог взять для тебя коня у Гавейна, – озадаченно произнес Гарет. – Но раз тебе нужна пристойная отговорка, пусть будет так. Но почему, Гвидион? Или мне теперь следует звать тебя Мордредом?
– Ты всегда можешь звать меня, как тебе больше нравится, приемный брат.
– Но ты так и не ответил, – почему ты боишься боя, Гвидион?
– Никому, кроме тебя, я не спустил бы этих слов безнаказанно, – сказал Гвидион. – Но тебе я отвечу. Я делаю это ради тебя, брат.
Гарет хмуро уставился на него.
– Ради Бога, объясни, что ты этим хочешь сказать?
– Я мало что знаю о Боге – да не очень-то и рвусь узнать, – сказал Гвидион и принялся разглядывать землю у себя под ногами. – Но раз ты спрашиваешь… Ты давно об этом знаешь… Я наделен Зрением…
– Ну, и что с того? – нетерпеливо перебил его Гарет. – Тебе что, привиделось в скверном сне, что я паду от твоего копья?
– Не надо шутить над этим, – отозвался Гвидион. Он взглянул на Гарета, и от этого взгляда у Моргаузы кровь застыла в жилах. – Я видел… – Гвидион судорожно сглотнул, словно не в силах выдавить из себя эти слова. – Я видел тебя умирающим – а сам я стоял рядом с тобой на коленях. Ты не сказал мне ни слова, но я знал, что это из-за моих деяний в тебе погасла искра жизни.
Гарет поджал губы и тихо присвистнул.
– Оно конечно… Но знаешь, малыш, я мало верю снам и видениям. А от судьбы все равно не убежишь. Разве тебе на Авалоне не сказали об этом?
– Верно, – все так же тихо отозвался Гвидион. – И если ты и вправду падешь когда-то от моей руки, так только волею судьбы… Но я не стану искушать судьбу ради пустой забавы, брат. Вдруг рука моя дрогнет, и я, по злосчастной случайности, нанесу роковой удар?… Нет, Гарет, я не выйду сегодня на поле – и пусть остальные говорят что хотят.
– Ну, делай как знаешь, парень, – отозвался Гарет. Вид у него был обеспокоенный. – Тогда посиди рядом с нашей матерью – Ламорак ведь собирается выйти на поле на стороне Ланселета.
Он еще раз поцеловал матери руку и ушел. Моргауза, нахмурившись, попыталась было расспросить Гвидиона, но тот молча уставился в землю, и Моргауза отступилась, сказав лишь:
– Ну что ж, раз я получила молодого придворного, который будет сидеть рядом со мной, может, ты принесешь мне глоток воды, пока я еще не вернулась на свое место?
– Конечно, матушка, – согласился Гвидион и ушел туда, где стояли бочки с водой.
Финальная схватка всегда казалась Моргаузе свалкой, в которой ничего невозможно разобрать. Теперь же у нее еще и разболелась голова – из-за солнцепека, – и Моргаузе очень захотелось оказаться подальше отсюда. Кроме того, она проголодалась, а запах жареных бычьих туш доносился даже до турнирного поля.
Гвидион сидел рядом с Моргаузой и объяснял ей, что происходит на поле, но Моргауза мало разбиралась в тонкостях рыцарской схватки, да и не особенно этим интересовалась. Но она все-таки заметила, что юный Галахад хорошо себя показал – выбил из седла двух рыцарей. Моргауза удивилась: он казался таким кротким мальчиком. Впрочем, Гарет тоже казался ей ребенком, а на поле не было бойца яростнее и ужаснее его. В конце концов именно он был признан лучшим со стороны короля, в отряде Гавейна. В отряде Ланселета приз получил Галахад, и это никого не удивило; для юноши, лишь накануне посвященного в рыцари, в том не было ничего необычного. Моргауза так и сказала.
– Ты бы тоже мог завоевать приз, Гвидион, – заявила она. Но Гвидион лишь рассмеялся и покачал головой.
– Он мне не нужен, матушка. Да и зачем портить праздник моему кузену? А Галахад сражался хорошо – никто не скажет, что он получил приз незаслуженно.
После вручения наград – помимо главных, было и много призов поменьше – рыцари разошлись, чтобы наскоро ополоснуться с помощью оруженосцев и переодеться в чистое платье. Моргауза вместе с придворными дамами отправилась в отведенные им покои: там они могли привести в порядок наряды и прически и смыть с себя пыль и пот.
– Как ты думаешь, – спросила Моргауза у Моргейны, – не нажил ли Ланселет себе врага?
– Полагаю, нет, – отозвалась Моргейна. – Разве ты не видела, как они обнялись?
– Они выглядят, словно отец и сын, – заметила Моргауза. – Если бы это было правдой!
– Слишком поздно об этом говорить, тетя, – с каменным лицом отрезала Моргейна.
– Давай я помогу тебе расчесать волосы.
Моргейна повернулась к ней спиной, и Моргауза взялась за гребень.
– Мордред… – задумчиво заметила Моргауза, трудясь над волосами племянницы. – Что ж, видит бог, он воистину показал себя здесь хитроумным советчиком! Теперь он сам завоевал место при дворе, благодаря собственной доблести и дерзости, и ему нет нужды требовать этого от Артура, ссылаясь на свое происхождение. Да, саксы дали ему подходящее имя. Однако я и не знала, что он такой хороший боец. Он таки умудрился привлечь к себе всеобщее внимание! Приз получил Галахад, а все вокруг только и говорят что о дерзкой выходке Мордреда.
Тут к ним подошла одна из дам Гвенвифар.
